Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— Нет… — скривился Артур. — Не могу я… С ней же надо будет говорить по-иностранному.

— Так тебя к ней и пустят. Наверняка там штат переводчиков. Не бери в голову, Деев, твое дело найти кольцо. Как они тебя будут благодарить — их проблема. Может, в замок на обед позовут. Ты когда-нибудь в замках обедал?

— Не знаю, — пожал плечами Артур. — Может, обедал.

— Тогда чего засмущался? Вот, она даже место описала в подробностях… Найдешь каньон. Найдешь скамейку у фонтана, сядешь так, чтобы ручей тек справа, — Оскар вчитался в объявление. — Ну, если, конечно, повезет… Я не знаю, сколько народа шатается по каньону…

— Слушай, а сколько до этого… до Сиднея часов лёта?

— Все, Деев, — отрезал Оскар, — ты едешь в Люксембург! Это не обсуждается! Или очко играет? Деев, ты боишься знатных дам? Ты предпочитаешь покойниц?

После вчерашней пьянки Деев не боялся ничего, ни взбалмошных актрисуль, ни их менеджмента. Он боялся только самолетов, поэтому, прежде чем отправиться в путь, написал для себя памятку и положил ее в пустой кошелек. «Дорогой друг, тебя зовут Артур Деев, — написал он в послании, — пожалуйста, не пугайся того, что с тобой произошло, потому что это не в первый раз…» Далее он изложил вкратце Московские события и в подробностях описал вчерашний день. Карту местности Артур хотел выбросить, чтобы не торчала из кошелька, но в последний момент передумал и присовокупил к памятке. До аэропорта Артур несколько раз ощупал карман. Письмо придавало ему уверенности. Он боялся выронить его, боялся, что таможня заберет его для проверки и не отдаст. До последнего мгновения он надеялся, что билетов в кассе не будет, что он вернется на хутор, но Оскар купил и билет, и английский разговорник, чтобы Артур в полете время зря не терял.

— Я в прошлой жизни водил машину? — спросил Артур.

— Неужели вспомнил?

— Ты так паршиво водишь. Почему мне все время хотелось сесть за руль?

— Деев?..

— Вспомнишь, когда жить захочешь. Я думал, мы не доедем.

— А машину Зубова помнишь? Что у него была за машина? У него была машина?

— Была…

— Какая?

Артур напрягся, посинел от натуги, но шанс остаться на земле упустил.

— Ты что, Деев, марку не можешь назвать?

— Марку? — рассердился Артур. — Да я, может, через час имени своего не вспомню!

— А ну, марш на посадку! — скомандовал Оскар и втолкнул товарища в зал регистрации. — Вот же хитер, подлец!

— Пожалуйста, документы, — обратилась к Артуру девушка в форме, а Оскар показал из-за стекла кулак, чтобы отъезжающий знал: обратный путь отрезан, Оскар будет стоять броней на выходе, пока самолет не оторвется от земли, а потом заставит охрану обыскать накопитель, не забился ли под скамейку какой-нибудь трусливый пассажир.

— Ну, погоди, — произнес на прощание Артур, — я вернусь!

Глава 2

«Святые мощи» академика Лепешевского покоились на даче Клавдии Константиновны Виноградовой и не причиняли хлопот ученому миру. О местонахождении «святых мощей» знали немногие коллеги и ученики. Илья Ильич иногда рецензировал, иногда наставлял на путь истинный заблудших коллег, но больше собирал сплетни. Он почти не давал интервью и не участвовал в публичных церемониях по причине здоровья. Пользуясь расположением госпожи Виноградовой, он мирно зимовал с паровым отоплением и приходящей медсестрой, с удовольствием принимал соседей по даче, и терпеть не мог парикмахеров, поэтому обрастал бородой, а чахлая шевелюра, похожая на облако пара, все выше поднималась над его ученой головой. Тарасов приехал, проведать бывшего научного руководителя и порадовать его новой книгой. Пока Илья Ильич мусолил страницы, Тарасов рассматривал хозяйкину дочь.

Молодая женщина неловко чувствовала себя за столом. Мать не разговаривала с ней с утра. Между ними вызревал скандал. Если б не приезд Тарасова, женщины давно бы уложили спать Илью Ильича и хорошенько бы поругались. Присутствие в доме постороннего мужчины требовало выдержки от обеих. Тарасову нравились терпеливые скромницы со славянскими именами. Молодую хозяйку звали Мирослава, и разведенного Тарасова, трижды клявшегося не жениться сгоряча, терзала сомнительная идея. Мирослава реагировала на его внимание сдержанно и за столом молчала. Может, чувствуя себя незваной гостьей, а может, терзалась виной перед матерью. Ильич листал книгу и крякал, пока хозяйка дачи нарезала кекс к самовару.

— Вам не вредно читать в темноте, Илья Ильич? — спросила Клавдия и раздвинула штору.

Гостиная наполнилась светом, просеянным между еловых стволов. Бледное лицо Мирославы приворожило Тарасова. Молодая женщина была не просто красива, она не имела ничего общего с этим миром, словно спустилась с небес на грешную Землю, кроткая и целомудренная, ничем не похожая на распущенных городских девиц. Тарасов заметил ее, идущую с Московской электрички, и хотел подвезти, но его опередил сельский автобус.

— Наверно, это очень старая дача? — предположил Тарасов, и Мирослава отвела взгляд к окну. — Ваши предки обладали прекрасным вкусом.

— Да, — ответила за Мирославу мать. — Ее прадед был архитектором. Дом построен в конце прошлого века без единого гвоздя, — сообщила женщина и удалилась на кухню.

Информация была энциклопедически исчерпывающей. Тарасов продолжил любоваться Мирославой молча. Илья Ильич отложил книгу, и посмотрел на коллегу.

— Что за история со Святым Граалем? — едко спросил он, словно нарвался в тексте на неприличное слово. — Кто расспрашивал вас?

— Некто Боровский, — доложил Тарасов.

— Тот самый Боровский, который изобрел машину времени? — догадался Ильич.

— Вы знакомы?

— Знал его батюшку Валерьяна. Тоже был ненормальный, кидался из философии в физику, из физики в хиромантию… Тоже, к слову сказать, плохо кончил. Я даже бабку его помню, царство ей небесное… Ох, странная была компания.

— Боровского интересовало, как выглядит Грааль, — объяснил Тарасов. — Он считает, что это реальный артефакт.

— А вы как считаете? — Тарасов развел руками. — Артефакт… — ухмыльнулся старик, — Батюшка Валерьян его не воспитывал, не рассказывал ему арабских сказок о мальчике Аладдине, хозяине волшебной лампы. Сказка, которую гувернантки читали детишкам просвещенной Европы по книжкам без картинок. Те картинки, будьте уверенны, сейчас были бы популярнее образа девы Марии, если б папа не запретил их, как ересь, а вместе с ними и прочие изображения «бесовского прибора».

— Я полагал, что это легенда, — признался Тарасов. — Апокрифические предания.