Просто будь рядом - Нора Робертс

К облегчению Рорка, Ева расслабилась, начала дрожать, и он почувствовал, что совершенно выбился из сил.

— Тихо, тихо. Я здесь. Ты в безопасности. Ты дома.

— Холодно. Очень холодно.

— Я тебя согрею. — Он принялся растирать ее руки, на ощупь они были словно лед. — Я схожу за одеялом. Здесь…

— Мне плохо, — сказала она, схватив его липкой от пота ладонью за руку. — Тошнит.

Он подхватил ее и быстро отнес в ванную. Пока ее выворачивало наизнанку, он мучился, не зная, чем ей помочь. Потом намочил полотенце и стал обтирать ей лицо, но Ева взяла его сама.

— Оставь меня на минутку, — сказала она, не смотря на него, и села, подтянув к себе ноги и уткнувшись лицом в колени. — Пожалуйста. Всего на минутку.

Рорк встал, снял с крючка махровый гостиничный халат и накинул ей на плечи.

— На, завернись.

Он хотел закутать ее, обнять. Но она даже не повернулась к нему.

— Ты вся дрожишь. Я… я принесу бренди.

Оставить ее там одну было для него все равно что разорвать себе сердце.

Он достал бутылку, налил в стакан. Рука дрожала. Ему хотелось швырнуть стакан в стену. Разбить на мелкие кусочки. Разбить все, до чего он мог дотянуться. Сломать, растоптать.

Рорк посмотрел в окно, представил, как город горит в огне, рушится, превращается в пепел.

Но этого было мало.

После, решил он, после он найдет способ выместить хотя бы часть этой неистовой, рвущей его изнутри ярости. Сейчас он просто стоял и смотрел в окно, пока не услышал, как она выходит из ванной.

Лицо, подумал он, у нее было бледное, как белый халат, и такие огромные, изможденные глаза.

— Я в порядке.

Рорк повернулся и протянул ей один из стаканов.

— О боже, — глаза ее наполнились сначала ужасом, потом слезами; подняв руку, она дотронулась до багровых царапин, покрывавших его грудь и плечи. — Это я сделала.

— Ерунда.

Она замотала головой, разбрызгивая слезы, прикоснулась к уродливому следу от зубов.

— Прости меня, прости, пожалуйста.

— Ерунда, — снова сказал он взяв ее руку и прижав к губам. — Ты думала, я — это… Ты думала, я делаю тебе больно. Я и правда сделал тебе больно. На, отпей немного.

Ева осталась стоять, рассеянно глядя в стакан с бренди. Он коснулся ее щеки, но она не подняла глаз.

— Я ничего туда не подмешивал. Даю тебе честное слово.

Она кивнула, отвернулась, немного отпила.

— Почему ты на меня не смотришь? Я знаю, что сделал тебе больно. Мне тошно от одной этой мысли. Тошно оттого, что я напомнил тебе его, пусть даже на какое-то мгновение. Прости меня.

— Нет, нет, дело не в тебе, — сказала Ева и, обернувшись, посмотрела на него глазами, полными непролитых слез, словно два скорбных озера. — Не в тебе, — повторила она, прижав руку к сердцу. — Прости, сейчас не могу. — Она отставила стакан в сторону.

— Хочешь, принесу воды? Кофе? Что угодно. Скажи, чем тебе помочь? Я не знаю, что мне делать.

Ева опустилась на край кровати.

«А раньше знал, — подумала она. — Раньше почему-то всегда знал».

Теперь похоже было, что Рорк запутался не меньше, чем она сама.

— Я думала, все кончилось. Меня уже давно туда не затягивало. Думала, все прошло, я справилась, дело закрыто.

Рорк осторожно присел рядом, стараясь не задевать ее.

— Ты вернулась сюда, включилась в это расследование. Неудивительно, что от этого нахлынули воспоминания.

— Это были не просто воспоминания. Это было намного хуже.

— Я знаю, — Рорк попытался дотронуться до ее пальцев, но бессильно опустил руку. — Я догадался. Можешь рассказать?

— Сначала все было как всегда. Та же комната, холод, свет. Чувство голода. Все как обычно: я нахожу ножик, съедаю сыр. Он возвращается пьяным, но недостаточно. И начинается. Он меня бьет, очень сильно. Потом забирается на меня. Мне больно.

Не в силах сидеть, Рорк встал и, снова подойдя к окну, уставился сквозь стекло невидящим взором.

— Ты кричала.

— Не могла сдержаться. А он все не прекращал. Но… они были там, стояли вокруг нас. Девочки. Все те девочки, прямо как я. Стоят и смотрят, как он меня насилует. И глаза, такие печальные, такие пустые. Потом рука, — Ева инстинктивно прижала ее к себе. — Треск ломающейся кости, боль, страх, я становлюсь как безумная — это все так же, как всегда. Нож в руке, нож в его шее, кровь течет по руке. Такая теплая, это приятно коже. Нет, нет, не приятно — это возбуждает.

Рорк обернулся, Ева сидела, сцепив руки перед собой.

— Это неправильно, такого не было, в моих воспоминаниях было по-другому. Я всегда защищалась, это был инстинкт самосохранения. А в этот раз я хотела пустить ему кровь. И они тоже. Те девочки говорили мне убить его. Убить. И лицо — его, потом Макквина, потом снова его. Убить их. Я хотела… это было… ужасное, уродливое удовольствие. По-моему, я расцарапала тебя не потому, что ты мне сделал больно. Я — о господи, — кажется, я это сделала, потому что ты пытался меня остановить.

Ева закрыла лицо рукой, обхватила себя другой и разразилась судорожными рыданиями. Она попыталась отвернуться от Рорка, но теперь он знал, что делать.

Он обнял ее и стал гладить по волосам, по спине, а когда она обмякла, посадил к себе на колени и стал укачивать.

— Зачем так мучить себя? Детка, зачем ты себя за это так мучаешь? Это просто сон, просто ночной кошмар, тень того, что ты пережила. Ты была совсем еще ребенком.

— Нет, не ребенком. Под конец уже нет. Рорк, это были те самые девочки — все в синяках и кровоподтеках, они требовали крови. И я им ее дала, но я была уже не девочка. Я была самой собой.

— Когда он над тобой издевался, ты была ребенком. А теперь ты накручиваешь на себя из-за них и из-за той, которую ты однажды уже спасла.

— Мне нельзя быть копом, если я хочу убивать — вот так вот убивать. Не защищаясь, а просто чтобы все закончилось. Я не могу быть копом, если получаю от этого удовольствие. Иначе я становлюсь, как они.

— Ты никогда не станешь, как они, — сказал Рорк, сдерживая накатывающий очередной порыв ярости, силой воли заставляя голос звучать, как обычно, ладони гладить, не сжимаясь в кулаки. — Эти богомерзкие пародии на родителей пытались сделать из тебя ничтожество. Ты стала всем, чем они никогда не были.

— Мне было страшно. Мне было… стыдно за себя. За то, что я чувствовала.

— Ты уснула изможденной и злой — и это уже моя вина.

— Моя, наверно, самую малость тоже.

Рорк улыбнулся и смахнул слезы у нее со щеки.

— Может, самую малость. Детка, не казни себя за сон.

Ева опустила голову ему на плечо, и он закрыл глаза.

— Хочешь, позвоню Мире?

— Нет. Да. Наверно, — голос ее снова дрогнул, и она обняла его покрепче. — Я хочу тебя. Только тебя.