Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

– Вот опять ты главного не уловил. Я ведь отчего за наше мореплавание торговое ратую? Да оттого, что коли мы лишь от прихода чужих кораблей зависеть будем, то и цену нам чужие купцы свою установят. То, что ныне за рубль покупаем, будем за три брать, а то, что ныне за рубль продаём, хорошо если в полцены покупать станут. А нам надобно самим плыть в иные страны, а не скупать здесь у купцов втридорога. И персияны это тоже понимают. Тем более, что немцы португальские им тоже великую нужу чинят, заставляя торговать по ихнему, а торговые города силой под себя отбирая. В общем, воюют они разом и с султаном и с королём португальским, отчего и стоит у них торговлюшка. Так что шах нашим предложениям только рад будет, ведь мы, коли сильно цены задирать не будем, все его проблемы решим.

А теперь посмотри: коли б был весь волжский путь под государевой рукой, то закупая пряности, шёлк да хлопок в Персии, мы бы с выгодой продавали их в Ивангороде, да в Любеке. А можно и до Антропа дотянуться, но тут считать надо, может и не так выгодно будет. Хотя, если дозволить сквозным товариществам проходить по Руси беспошлинно, то и в Антропе цена будет хороша.

– Это что за товарищества такие.

– А, чёрт, – Андрей привычно перекрестился после поминания нечистого и пояснил: – Это такое товарищество, что повезёт товар от Персии до Антропа без перепродажи по пути. А вообще, Иван Юрьевич, вот что я тебе скажу: внутренние таможни надобно убирать, ибо они только мешают, обогащая лишь своих держателей. На мой взгляд, для казны государевой достаточно брать мыто на въезде и выезде из страны плюс налоги.

– Вот всё-то тебя не устраивает, князь.

– А вот тут ты не прав, Иван Юрьевич, многое мне по сердцу. Но внутренние таможни больше зло, чем польза. Хотя я понимаю, что не всё в наших силах, но уж сквозным товариществам даровать беспошлинное прохождение точно будет надобно. А ещё вот и про Казань с Астраханью говорил, говорю и буду говорить, что надобно их под государеву руку приводить.

– А чем тебе государев ближник Шигалей не по нраву?

– Тем, что ненадёжный он. Верные людишки донесли, что объявились в Бахчисарае казанские послы, говорят, что ныне в Казани не довольны действиями русских и тем, что хан марионетка Москвы. Просят, мол, на казанский трон кого из Гиреев послать.

– Что за людишки? – разом насторожился Поджогин.

– Разные. Из тех, что в Крыму живут, но с купцами общение имеют. В основном из обращенцев.

– Есть ли им вера, князь? Они ведь от бога отступились.

– А они не за веру, они за злато-серебро стараются, – усмехнулся Андрей. – Так что ты бы брату-то отписал, чтоб присмотрелись там, а то не ровен час, быть беде. А Фёдору я вместе с подарком предупреждение уже отправил.

– Ох и умеешь ты, Андрей Иванович, утешить, – невесело усмехнулся Шигона.

– Тут, Иван Юрьевич, как в поговорке: лучше сейчас перебдеть, чем потом локти кусать. А крепкой торговле частые политические перестановки очень даже мешают. Так что купцы тут одни из самых заинтересованных получаются.

– Так-то оно так, но всё же зря ты купцам много благоволишь, князь. Купец не по чести служит, а за злато. Коль запахнет барышом, он и Мамоне служить станет.

– То мне ведомо, но порой жизнь заставляет выбирать не между добром и злом, а из двух зол меньшее. Тут главное самому не совратиться, а это, подчас, куда сложнее. Ну да что мы всё о делах да о делах. Эх, а не хлебнуть ли нам той наливки, что жена твоя ставила, а, Иван Юрьевич, ох и хороша была та наливочка.

– Отчего ж не выпить, коли душа просит? Сейчас слуг кликну – принесут.

Правда, последующее застолье продолжалось недолго. Шигоне с утра к государю идти, а Василий Иванович, как известно, лишнего пьянства не любит. Да и стемнело уже за окном, на улицах скоро рогатки ставить начнут, да тати на разбой выйдут. Так что вскоре, тепло попрощавшись с хозяевами, Андрей покинул гостеприимный дом и в окружении дружинников, светивших дорогу прихваченными заранее факелами, тронулся домой.

Между тем события в мире протекали своим чередом. 11 декабря 1519 года сейм Польского королевства объявил Тевтонскому ордену войну, и к границам Пруссии двинулось четырёхтысячное польское войско под командованием одного из лучших полководцев Польши – великого гетмана коронного Николая Фирлея. Событие, которого многие так долго ждали, а некоторые ещё и тщательно готовили, наконец-то свершилось.

Усилившись по пути чешскими наёмниками Яна Жеротинского, польское войско вступило в пределы Ордена и, двигаясь на Кёнигсберг, вышло к замкам Мариенвердер и Пройсиш-Холланд. Однако без осадной артиллерии, которая катила где-то позади с обозом и должна была подойти значительно позже, взять их было практически невозможно, а потому армии пришлось остановиться и начать обустраивать лагеря для правильной осады, дабы не оставлять непокорённые твердыни у себя за спиной. Одновременно в Гданьск и Торунь, с целью укрепления их обороноспособности, были посланы дополнительные войска, а каперский флот начал блокаду орденских портов: Кёнигсберга и Пиллау.

Правда, для Альбрехта это не стало чем-то неожиданным. Через своего агента канцлера Шидловецкого, который получал деньги не только от императора, но и от гроссмейстера, он знал обо всех готовящихся в Польше мероприятиях и даже временами получал от канцлера в подарок копии секретных документов. Так что стоило лишь жолнерам Сигизмунда напасть на владения Эрмландского епископа, как великий магистр во главе трехсот всадников и двухсот пехотинцев тут же нанёс ответный удар и 31 декабря захватил замок Бранево на берегу вислинского залива. И этим, по существу, успехи великого магистра и ограничились. Словно в ответ, в тот же самый день отряды польской кавалерии вломились в Натанген дабы предаться там самому благородному делу – грабежу местного населения. Тем самым инициатива в войне Орденом была утрачена, и случилось это из-за банального отсутствия резервов. Денег, которые ему тут же выделил дьяк Харламов, хватило на найм лишь тысячи воинов, а пришедший через Мемель обоз привёз и вовсе мизерную сумму, которой и на три сотни-то едва достало. А потому Альбрехт бросился вымаливать деньги у всех, с кем имел хоть какие-то договорённости.

В общем, события текли так, как и было в ином варианте, и только совсем мизерные изменения могли показать знатоку тех времён, что в мире всё же что-то изменилось.

Так, 31 декабря в Москву прибыл Мельхиор Рабенштейн, который начал энергично настаивать на финансовой и военной помощи Ордену, передав Василию Ивановичу слова Альбрехта, что ему одному с польскими силами не справиться. Но, кроме того, он огорошил великого князя и думцев просьбой отпустить на службу к магистру русских каперов, дабы воспрепятствовать морскому бесчинству поляков. В ответ русский государь тактично и резонно заявил, что его полки во исполнение союзного договора уже совершали поход в Литву, туда же вторгались по договоренности с ним и крымские отряды, однако удара со стороны Ордена они так и не дождались. По поводу же каперов Василий Иванович, по обычаю не сказав ни да, ни нет, просто взял паузу на обдумывание столь нестандартного предложения.

А потом, как и в иной реальности, до Москвы дошли слухи о болезни Сигизмунда и для получения "полных вестей" о короле к виленскому воеводе Николаю Радзивиллу был послан гонец Борис Каменский, которому заодно поручили произвести и дипломатический зондаж на возможность решения затянувшегося спора мирным путем. А орденскому послу временно отказали от аудиенций.

Небольшое изменение коснулось и переговоров с посланником датского короля. Готовясь к вторжению в Швецию, Кристиан II обратился к Василию III Ивановичу с просьбой выслать в Финляндию в помощь датчанам против шведов пару тысяч конных воинов. В случае необходимости великому князю, по мнению короля, следовало бы также напасть на Норботнию – то есть земли, прилегающие к Эстерботтену, считавшемуся юридически русским. И если в прошлый раз Василий Иванович не собирался пускаться в рискованные авантюры во имя интересов, чуждых России, и в помощи отказал, то сейчас его ответ был максимально обтекаем, позволяя как принять предложение датчанина, так и отказаться от него, но давая право навести, наконец-то, порядок в своих владениях. Ведь войску, чтобы достичь границ Норботнии, придётся пройти по старой новгородской дороге до Овлы, а уже оттуда выдвигаться в собственно шведские владения. Что давало возможность провернуть поистине красивую комбинацию: спешили де, помощь оказать, как того сам король датский просил, да повстречали силы бунтарские и покамест с ними совладали, времечко-то и прошло. И какие могут быть обиды, хотели то как лучше, подумаешь, получилось как всегда. И при любом раскладе можно будет с честными глазами дополнить, что либо "король Стекольну с божьей помощью всё одно взял", либо "в иной раз легче будет".