Стреляющий компромат - Аркадий Карасик

А вот Пантюша чем-то недоволен, что-то его гнетет. Неужели он заподозрил неладное, раскопал в попутчике черт-те знает какую опасность? Глупо это и наивно...

После обеда наступила такая жара - будто путешествнников на некой лопате сунули в огнедышащую печь. Хорошо еще - вода под боком: зачерпывай ладонью ее за бортом, хоть пей вволю, хоть умывайся.

-- Хорошо бы купнуться... - заикнулся было Валерка, но втретил недовольный взгляд "кормчего" и умолк.

-- Появятся бандиты - вволю искупают. В собственной кровушке...

Странно, но обещанных Николаем бандитских "мстителей" не было. Иногда мимо проплывали прогулочные лодки, заполненные смеющимися полуголыми девчонками, загорелыми до негритянского цвета кожи парнями. Орали, выли выведенные на полную мощность магнитофоны. Однажды, мимо проскочил милицейский катер. То ли менты торопились по своим делам, то ли доняла их жарища, не захотелось останавливаться и наводить шмон у трех мужиков.

При встречах с такими лодками Валерка машинально втягивал голову в плечи и бросал на Пантюшу умоляющие вгляды. Прибавь скорость, друг, прибавь, пожалуйста, обороты своего чудо-мотора!... Разве не заметил, как злобно покосился в нашу сторону вон тот мужик в зеленых плавках?... Вдруг на дне вон той лодчонки лежит автомат? Да и речные милиционеры, хоть и не остановились, но проводили "путешественников" недружелюбными взглядами... Надо, ох, до чего же надо торопиться!

Пантюша понимающе усмехался, но скорость не увеличивал - шел неподалеку от берега и следил не за полупьяными компаниями на воде - за буйными зарослями на берегу, за всяческими сараюшками и лодочными гаражами, из-под прикрытия которых, действительно, можно ожидать прицельных выстрелов.

Гордеев, похоже, не испытывал тревоги. Вытащил из карманов газету, пачку сигарет, зажигалку, смятую голубую панаму, расположился со всеми удобствами. Выпуская изо рта и ноздрей щекочащий дымок, безмятежно читал какую-то статейку, раздраженно фыркал, или удовлетворенно покашливал. В основном - фыркал.

-- Вы только послушайте, что строчат эти продажные писаки? возмущенно потряс он газетой. - Подсмотрели в замочные скважины, понюхали в спальнях, залезли в зарубежные банки и вывалили на газетные страницы всяческое дерьмо... Тут тебе и любовницы заместителей премьера, и президентские забавы в саунах, и продажа за рубеж государственных секретов, и пополнение за счет казны собственных счетов в зарубежных банках... И все это с ссылками на номера документов, с указанием времени, с расшифровкой телефонных переговоров... Я вовсе не считаю наших руководителей святыми, но нельзя же так... Подай в суд, громогласно, официально, а не запускай под кожу шпильки... Не политические дисскусии - размахивание компроматом!

На Чудина будто кипятком плеснули.

-- Покажите!

-- Жаль терять время на эту пачкотню!

Николай смял газету и бросил ее в воду. Старательно вымыл руки, вытер их белоснежным платочком.

Валерка жадно следил за покачивающимся на волнах газетным комом. Неужели компромат оказались не только в руках Людки, неужто его добыли другие, жаждущие обогатиться, добыли и продали журналистам?

Вполне возможно - нашелся еще один "коллекционер", который занялся дотошным исследованием политических тайн . Если это делал видный помощник советника Президента, то почему не обогатиться на ниве компромата, скажем, какой-нибудь уборщице, убирающей из корзинок возле рабочих столов использованную бумагу?

Сомнения истерзали душу Чудина. Расспрашивать Николая он не решался, да и что он может подсказать, что посоветовать, кроме того, что вычитал в прессе?

Остальную часть дороги путешественники дружно молчали.

Наконец - Темрюк.

Пантюша провел пассажиров-беженцев к отцовскому дружку, представил. Дескать, мужики, которых ты должен перебросить в Таганрог. Дядька Федор направил. Проезд оплатят сами - судя по всему, богатенькие, из "новых русских". Рыбак подумал и заломил такую цену, что Пантелей ахнул. Про себя, конечно. Платить-то не ему и не дядьке.

Николай согласно кивнул и небрежно отсчитал аванс. Богатющий мужик, без осуждения и зависти подумал племянник старого рыбака, не зря бандюги нацелились на его карман.

Отделавшись от пассажиров, слесарь завел мотор и поплыл на хутор.

Нет, он не жалел оставшуюся на островке девушку, его донимали предчувствия беды с дядькой. Людка, Валерка, по сути, чужие для него люди, согрешили - пусть расплачиваются, свою лепту в их спасение старый рыбак и его старший племянник внесли.

По всем прикидкам дядька сейчас находится на острове, пасет Людку. Пантелей добрался до знакомого островка, спрыгнул на берег. Шалаш исчез, остался прямоугольник вытоптанной травы да разбросанные жерди, ранее составляющие его каркас. Костерище, на котором обычно варилась еда, перекопано.

Значит, все же Димка увез девчонку в Краснодар. Дядька сидит дома и с тоской поглядывает на плавни, поджидает любимого племяша.

Пантелей поспешил к хутору.

Привязав лодку к вбитому в песок железному пруту, не снимая с уключин весел, побежал к знакомой хатенке.

Внешне - все в порядке: калитка закрыта, проволочная петля накинута на столбик, дверь в хату тоже закрыта. Не на замок, конечно - на хуторе Ручьистом отродясь не знали замков. Да и, что воровать в доме бедного рыбака: старую рухлядь, проржавевшие ведра или порванные подштанники?

Вошел в горницу и обомлел. Вот оно то, чего он так боялся!

Посредине на полу - запекшаяся лужа крови. Постель смята, одна подушка валяется на прикроватном коврике, вторая - в ногах, стул с отломанной ножкой лежит в углу... И еще - кровавое пятно... Неужели?...

Заскочил к соседке-старухе - пусто. Что зловредная бабка в преисподнюю провалилась или свезли ее в больничку? Такая же обстановка у инвалидки...

Хутор окончательно обезлюдел. Будто помер.

Растерянный, издерганный пасмурными мыслями, Пантюша завел стоящий под навесом мотоцикл и помчался в город...

33

В Таганроге с перевозчиком расплатился Гордеев. Он же покупал продукты, билеты на поезд, дорожные принадлежности. Казалось, карманы попутчика набиты деньгами, как арбуз семячками, и Николай тратит их, не задумываясь, почти не считая. В железнодорожной кассе отверг немалую сдачу, протянутую ему кассиршей.

-- Бог мой, какая мелочевка! Оставьте себе на губнушку...

Покупая на перроне мороженное, выбрал самое дорогостоящее, опять оставил продавщице сдачу.

-- Сама побалуйся сладким, девочка, небось свою продукцию только во сне пробуешь...

При этом Николай сохранял барственный вид человека, для которого стольник - ерунда, семячки.

Валерик только таращил глаза и что-то бормотал. В его глазах попутчик вырос до состояния сказочного богатыря. Миллионер? Бред, сейчас миллионеры мелко плавают, подмяв их, на поверхность выбрались миллиардеры, которые вряд ли станут путешествовать без комфорта, подвергая опасности не только свой бумажник, но и жизнь.

Значит, очередной чудак. Сколько пришлось за последний месяц повидать таких наивных чудаков! Начиная со старого рыбака, спасшего совершенно незнакомых ему людей, слесаря Пантюши, угрюмого увальня, рискующего жизнью ради защиты того же Гордеева. И вот - Николай Николаевич. Язык с трудом поворачивался называть попутчика по имени.

Кто же он такой, откуда свалился?

Часа три компьюторщик терпел, потом не выдержал. Покуривая в тамбуре, купленную опять же Гордеевым, "мальбору", с деланным равнодушием спросил.

-- Где ты... вы работаете?

Николай рассмеялся.

-- Привыкай к "ты", дружок. Я тебе уже говорил: официальность в нашем с тобой положении - опасная штука... Что же касается работы... - он задумался, словно сомневался: стоит или не стоит откровенничать с этим птенцом. - Занятие мое несолидное, зато прибыльное.

-- Криминал? - ужаснулся Чудин, но ужас оказался каким-то "сладким". - Не боитесь?

-- Сказано, перейди на "ты"! - беззлобно, но довольно строго, прикрикнул Гореев. - Никакого криминала - мне принадлежит пара десятков комков. Вот и все.

Рассказывай сказочки для младенцев, иронически подумал Валерка, мастерски изображая внимание и восторг, комки - прикрытие, нечто вроде театральных кулис, за которыми - грабежи, разбой, возможно, убийства. Те самые убийства, о которых, роняя слюнки, повествует телевидение. Дерзкие, удачные, выгодные. По твердому убеждению парня нельзя такие деньжища заработать честным путем.

-- А вообще, лучше тебе не спрашивать о профессии и источниках доходов. Меня - можешь, от других получишь занозины. Ты, паря, не инспектор налогового управления и не сыщик из уголовки - обычный ощипанный птенец, боящийся потерять последние перья из фазаньего хвоста.

Странно, но обидчивый парень на этот раз стерпел унизительный выговор, промолчал. Перевесило непонятное уважение, испытываемое им к этому немолодому человеку со шрамом на лбу.