ДНЕВНИКИ 1973-1983 - Александр Шмеман

Кончил второй том переписки Bremond- Blondel, которую читаю с наслаждением. Почему меня так давно и неизменно интересует и волнует все относящееся к французскому модернизму? Может быть, потому, что я бессознательно чувствую, что тогда были не столько "сформулированы", сколько пережиты основные вопросы религии и Церкви в нашем современном мире, тогда, в каком-то смысле, решалась дальнейшая судьба Церкви. Я никогда не думал, что модернисты были во всем правы. Напротив. Но "проблему" они чувствовали. Эта проблема была тогда задушена и замолчана террористически. И за это Церковь (католическая) расплачивается теперешней катастрофой. Реальность Церкви , трасцендирующая относительность "доктрин" и "богословий", – вот, в сущности, основное "переживание" таких людей, как Bremond, да даже и Loisy, который не ушел, а которого "ушли". Примат опыта Церкви над всем остальным. Церковь как опыт, а не "авторитет" (который – авторитет только в ту меру, в какую он нужен для сохранения реальности и опыта ). На это Церковь ответила утверждением себя как голого авторитета (reductio ad absurdum4 ) и как абсолютизма формул, то есть того же авторитета. И через несколько десятилетий лопнула: Ватикан II и вакханалия: разложение "авторитета".

Blondel (p.392): "L'infinie et subtile et musicale complexite des sentiments, des idees et des choses"5.

Bremond (p.411): "Voila ou nous en sommes: au moindre courant d'air, nous croyons voir venir la fin du monde"6.

Bremond (p.383) (о Паскале, о jansenisme): "…le devoir religieux par excellence est oublie: l'adoration . Homo creatus est d'abord ut laudet. Dechu ou non, l'homme est pour lui sa fin premiere est de ui render gloire. Evidemment, l'anthropocentrisme dominera toujours dans la faute, mais Pascal est le premier a

1 "В настоящее время… все еще широко распространено мнение, что сестры – только "винтики" в учреждениях, либо учительницы, либо сестры милосердия (!!!), хотя на самом деле они все чаще перестают просто заполнять такие учреждения, как школы и больницы" (англ.).

2 служение (англ.).

3 агентства, организации (англ.).

4 доведение до абсурда (лат.).

5 Блондель (стр.392): "Бесконечность и хрупкая и музыкальная сложность чувств, идей и предметов" (фр.).

6 Бремон (стр.411): "Вот до чего мы дошли: при малейшем дуновении ветра нам кажется, что мы видим приближение конца света" (фр.).

nous en faire une sorte de devoir: devant Dieu, nous ne devons penser qu'a notre misere"1.

(p.384): "…et, puis un des grands bienfaits du christianisme n'aurait il pas ete de nous querir, en partie, de l'obsession de moi? Quoi de plus reposant que les gloria qui finissent tout, et que d'etre obliges de nous attarder a l'Adveniat regnum tuum , avant de passer au panem nostrum.

…M. ne me pardonnera jamais d'avoir dit que notre premiere fin etait de louer Dieu, mais enfin il y a toute la liturgie…"2.

Что другого должно было сказать Православие, если бы не было оно давно в плену у тех же "западных" соблазнов и искушений! Трагедия католичества – наша трагедия.

Понедельник, 24 февраля 1975

Хочу кратко записать мое "корнелльское" воскресенье или, вернее, то, что остается от него как "жатва" для души ("блага, которых мы не ценим за неприглядность их одежд"3 , но которые – потом и уже навсегда – и составляют "благо" пережитого, остаются…). В субботу – катанье на автомобиле вокруг города] Итаки с Сашей Нератовым. Старое кладбище, озеро, старые дома: уходящая Америка, шарм которой я всегда так остро чувствую. Ужин с группой православных студентов и с обычными разговорами.

В воскресенье рано утром Литургия в греческой церкви. Еще раз поражаюсь бессмысленностью греческого "факта" в Америке, неспособностью греков "продумать", осознать… начать Церковь свою интегрировать в реальность. Затем – без передышки – в церковь] Sage Chapel, где я должен проповедовать на "convocation"4 и где я уже бывал раньше несколько раз. Изумительный, всегда меня поражающий хор. Смотрел на лица этих мальчиков и девочек (студентов), пока они процессией проходили мимо меня, и прямо шок в сердце: как много в мире добра, красоты, чистоты, как бессознательно, наверно, хотят их эти хористы и как все это, наверно, превращается в gachis5 нашей "цивилизацией" и этими университетами, знающими все, кроме того, для чего они существуют. "Горе тому, через кого соблазн приходит"6.

1 Бремон (стр.383) (о Паскале, о янсенизме): "Забыт религиозный долг как таковой – поклонение. Будучи тварным существом, человек создан для восхваления. Падший или нет, человек существует для Бога, в славословии которого и заключается его первое предназначение. Естественно, в осознании греховности всегда будет доминировать антропоцентризм, но Паскаль первый указал нам на обязанность: перед Богом мы должны думать только о нашей нищете духовной" (фр.).

2 (стр.384) "И кроме того, одно из благодеяний христианства не заключалось ли в том, чтобы частично излечить нас от зацикленности на себе? Что может быть более отдохновенно, чем славословия, которыми всё кончается, и обязанность остановиться на "Да приидет Царствие Твое" перед тем, как переходить к "хлебу насущному"… М. никогда мне не простит, что я сказал, что наше первое предназначение заключается в славословии Бога, но ведь в этом вся литургия…" (фр.).

3 Из стихотворения И.Ф.Анненского "Что счастье?": "В благах, которых мы не ценим / За неприглядность их одежд?"

4 собрании духовенства части епархии.

5 путаницу (фр.).

6 Мф.18:7.

На Kennedy, около трех часов], встретила меня Л., и, так как было еще рано, мы поехали с нею к Трубецким. Серенький, очень туманный день, красота и печаль деревьев, парков, просторов: физическое наслаждение… Заезжали на кладбище.

Вечером – ужин у Тани Терентьевой в Sea Cliff'е со Штейнами, Месснерами и Кириллом Фотиевым]. Необыкновенно дружно и хорошо.

Au total1 : чудный week-end.

Вторник, 25 февраля 1975

Весь день вчера полное бессилие – что бы то ни было делать – и уныние и раздражение от этого, раздражение на эту в мелочах и суете разлагающуюся жизнь. Утром сел за стол, написал – чтобы "разогнаться" – написанное выше, и вот первый телефон. Полчаса! Пока разговаривали, приехал Дриллок: меня ждут в семинарии представители Фрока2 , чтобы вручить чек… Еще час. Кончили. "Вас хотят видеть два украинских семинариста из Виннипега". Еще час… И вот сознание уже засорено, и невозможно вернуться к первоначальному, "творческому" вдохновению. После завтрака, читая, заснул. И уже до вечера – никакой работы, а вечером – идиотский детектив по телевизии. Отвратительное недовольство собой за эту распущенность…

Читаю переписку Maritain-Mounier (1929-1939). Все та же "судьбоносная" декада. Неудержимый крен влево христианской интеллигенции (да и не только христианской – ср. эволюцию Gide'a в эти же годы по "Les Cahiers de la Petite Dame", которую читал в январе). И хотя ужасаешься – теперь, задним числом – этому крену, еще больше поражаешься и ужасаешься тому, что его вызвало: твердокаменной тупости и подлости и ограниченности всего "правого". Опять эти доносы в Рим, травля в газетах, ханжество. "Правое" – это неспособность, нежелание что бы то ни было пересмотреть, переоценить, понять, услышать, увидеть. И все собою пронизывающий, липкий страх. Крен "влево" нетрудно понять – христианство очевидно "революционно". Трагизм его в том, что, оторвавшись от христианской эсхатологии, христиане-максималисты неудержимо "падают" либо в личное "мироотрицание", либо же в левый "коллективизм". Вне эсхатологии невозможна христианская доктрина зла . Либо сам мир становится злом, либо же оно отождествляется с чем-то одним в мире (социальными структурами и т.д.). И то, и другое – ересь. Христа не нужно ни для ухода в мироотрицающий буддизм личного "спасения", ни для "социальной революции". Mounier чувствовал это, может быть, сильнее, чем кто бы то ни было среди христиан, и все же это притяжение к коммунизму etait plus forte que lui3 … Но чистота, благородство его образа удивительные… До этого пробежал книгу – сбор-

1 В общем (фр.).

2 FROC (Federation of Russian Orthodox Christians) – Федерация русских православных христиан.

было сильнее его (фр.).

ник статей – о Laberthonniere. Все это, чувствую, не случайные чтения. Они связаны с желанием разобраться в нашем – русском и, главное, православном – кризисе. Ибо мне все яснее становится, по мере того, как я вчитываюсь и вдумываюсь в судьбы католичества (и вообще христианства) в 19-20 вв. (до модернизма, вся буря в связи с Ватиканским собором 1870г., реакция ПияIX, Syllabus, до этого – Lamennais, а еще раньше – традиционалисты De Maistre, Bonald и т.д.), что все это одна и та же диалектика, нарастание одной и той же волны, рожденной, вызванной падением средневекового христианства (в Православии – византийского синтеза). Именно в нем укоренено основное раздвоение: "левого", то есть попытки разобраться, пересмотреть, переоценить и, главное, снова – ощущение "мира" как объекта Церкви, для которого она одновременно и спасение, и преодоление, спасение через преодоление, – и "правого", постоянной реакции на эту попытку, стремление ее раздавить в корне. Это раздвоение определяет собою и наше время, и вся задача богословия сейчас – его преодолеть, исцелить, поднять на тот уровень, где оно "снимается". Ключ же к этому – в христианской эсхатологии, то есть христианском восприятии мира (творение, падение, спасение) и, следовательно, зла… А "они" все хотят к чему-то вернуться и что-то "реставрировать" – кто Византию, кто старообрядчество, кто Аквината, кто… Либо же сдаются "миру"…