Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

въехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей. Это приехала жена Вели-бека с детьми. Во втором фаэтоне с Вели-беком приехали Муса Алыш и Джалал. Следом появился фаэтон Гани-бека, запряженный парой белых рослых лошадей. Все уже не раз видели этих двух так похожих друг на друга лошадей (их не мог отличить даже конюх Гани-бека), но и сегодня залюбовались ими. Их светлые гривы были аккуратно подстрижены, бока и загривки отливали шелком. Хороший конюх служил у Гани-бека последние пять лет. Все были увлечены рассказами о «братьях-близнецах», как называли пару рысаков учгардашцы, и не заметили, как появились рослые, здоровые парни; оба в больших лохматых папахах. Они поднялись на балкон, а потом уже в комнату для гостей. Это были приглашенные Гани-беком Гачай и Аббас.

Быстро наступила темнота. Гости уселись за стол. На самом почетном месте Вели-бек, рядом — Гани-бек и Фарадж-бек. На столе нашлось, как говорят карабахцы, даже птичье молоко. Пиршество было в разгаре, когда пришел Бахшали. Он со всеми поздоровался и, не ожидая приглашения, сел на свободный стул, который оставался пустым между беками и двумя парнями, Гачаем и Аббасом.

Вели-бек тем временем поднялся. Обращаясь к сидящим, он начал свою речь с жалоб на тяготы времени:

— Кое-кто считает, что государство теперь без хозяина и можно позволять себе все, что заблагорассудится!..

Не называя никаких имен, Вели-бек говорил о зазнавшихся батраках, дерзящих хозяевам, норовящих отлынивать от работы: мол, «опорожняют полные едою казаны и переворачивают их вверх дном, будто ели свое или отцовское, заработанное по́том и кровью».

Встал Гани-бек:

— У меня слово будет коротким. Я хочу напомнить хорошие слова: когда у козла чешутся рога, он трется о палку чабана!

Хозяин дома, сам Садых-бек, чувствуя, что речи сегодня совсем не праздничные, попытался направить их в иное русло:

— Не может страна остаться без хозяина, когда у нее есть такие смелые, мудрые, красивые сыновья, как беки из рода Назаровых!..

— Ваша правда, — поддержал его Бахшали, — страна без хозяина не останется.

Гани-бек, разозлившись, что Садых-бек и Бахшали прервали его хорошо продуманный переход к Гачаю и Аббасу, предложил выпить за здоровье «бесстрашных львов, которые высоко держат знамя ислама и не жалеют сил и жизни ради независимости родного края». Он пожелал им «довести до конца начатое благородное дело», которое поможет создать «в нашем краю железный порядок».

Гости зааплодировали и снова выпили. Лишь трое не притронулись к своим рюмкам: Мирза Алыш вообще никогда не пил спиртного, Бахшали сказал, что у него сегодня еще есть дела, а Джалал стеснялся пить в присутствии своего бека — из почтения.

И снова поднялся Гани-бек. Все зашевелились на своих местах, потом наступила тишина. Это был высокий крупный мужчина, чье присутствие красило любое застолье. Все знали, что у него острый язык и он может грубо осадить, каждого, кто чем-то не угодил ему. «Не язык, а отрава, — говорили о нем и добавляли: — Если какая беда и приключится с ним, то виной будет его язык!»

Но больше всех внимали ему Аббас и Гачай.

— Вели-бек! — обратился Гани-бек к негласному главе рода. При этих словах Мирза Алыш почему-то низко опустил голову, а управляющий Джалал часто-часто заморгал глазами, будто почуял угрозу. — Вели-бек! Я хочу поддержать слова Садых-бека. У нашей нации немало героических сынов. — Вздохнул, казалось бы, облегченно Джалал, но снова насупился. — Двое из молодых удальцов сидят с нами за этим столом и красят наше застолье! Они верны своему слову и с пониманием относятся к выпавшей на их долю миссии. Это наши ястребы, Гачай и Аббас, взгляды их остры, а удар точен! Во имя долга перед нашей родиной они растерзают любого!

И тут снова хозяин дома, Садых-бек, заметно встревоженный, встал и, обращаясь ко всем, поднял вверх руку, и заблестело, заиграло на пальце золотое кольцо с большим камнем.

— Беки, — сказал он, но посмотрел при этом на Вели-бека, как на признанного главу, — наше сегодняшнее пиршество грозит превратиться в заседание мусаватского народного собрания, на котором я недавно был. Слова, которые здесь говорят, сами по себе неплохие, но уместны ли они, прибавляют ли радости нашим сердцам? Ведь мы собрались здесь для веселья, наслаждения жизнью, которая так быстротечна! Мы собрались пить и есть лучшее, что родит наша благословенная земля и умеют делать руки наших замечательных умельцев поваров. Давайте рассказывать веселые истории, вспоминать о тех днях, которые продлевают жизнь. Короче, я призываю всех к тому, чтобы наше застолье прошло весело. Пусть первым это сделает наш аксакал Вели-бек, он и мне родной брат, и всем нам опора! Попросим его проложить для нас тропу, а мы все пойдем по ней!

Вели-бек не заставил себя ждать и, встав во главе стола, ухмыльнулся:

— Да, Садых-бек прав. Но я вспомнил вот о чем. Вряд ли кто скажет лучше и точнее Моллы Насреддина, а он по этому поводу сказал вот что…

Но в этот момент четверо юношей внесли в комнату дымящиеся шампуры с шашлыком, они сочились, от них шел одуряющий аромат. Поднялся шум, оживление, гости задвигались, зашевелились, у каждого на тарелке оказалось по шампуру. Наступила пауза, а потом Вели-бек продолжил:

— Я буду краток, потому что шашлык не любит ждать. Так вот, однажды к Молле Насреддину пришел человек с жалобой: «Ай молла, помоги мне справиться с непокорной женой. Как мне быть?» Молла Насреддин, грустно вздохнув, ответил: «Если бы лысый знал лекарство, он начал бы со своей головы, братец!»

Все за столом понимающе переглянулись. Потом каждый по очереди произносил тосты. Когда подоспел черед Бахшали и все уставились на него, он поднялся, и все обратили внимание, что большой палец его правой руки черный от табака (он часто уминал его в своей трубке и гасил).

— Гончар, пахарь, рыбак да еще комар, — начал Бахшали, — обратив лица к аллаху, просили всевышнего. Гончар мечтал о жарких днях, чтобы горшки, которые он делает, быстро сохли. Пахарь умолял, чтобы часто лил дождь и засуха бы не погубила посевы. Рыбак день и ночь просил аллаха, чтобы дули сильные ветры, пригоняющие к берегу косяки рыбы. А комар пел о том, чтобы дни были тихими и спокойными. Аллах растерялся, не зная, чью мольбу услышать, чьей просьбе внять… — Бахшали умолк, но к чему был его тост, так никто и не понял. Да и все были заняты едой, шашлык прибывал, вино лилось, гости шумно переговаривались. А потом хозяин дома предложил позвать слуг, чтобы они повеселили хозяев.

Внизу, возле длинных столов, расставленных прямо во дворе, кутили кучера, слуги и бекская