Ваше благородие. Дилогия (СИ) - Северюхин Олег Васильевич

Минут через десять полковник вышел из кабинета, козырнул мне, я образцово вскочил и щёлкнул каблуками. Когда они надевали шашки, я видел, как полковник показал увесистый кулак хорунжему. У них порядки простые.

После их ухода я зашёл в кабинет директора корпуса.

- Вы в рубашке родились, - сказал мне директор. – Если бы не газета, то я и не знаю, что бы мне пришлось делать. Ваши эполеты могли быть под вопросом. – Он показал мне на газету на столе.

Вездесущий корреспондент в красках расписал, как молоденький хорунжий налетел на известного поэта и офицера кадетского корпуса Туманова. Надоев выслушивать оскорбления, Туманов взял хорунжего за ухо и поставил его в угол около ограды кадетского корпуса.

Как я потом узнал, хорунжий из полка не ушёл, но ему пришлось покинуть губернский центр и уехать служить в отдалённый улус Степного края. Возможно, что строевая служба в глуши сделает из него нормального человека.

Глава 41-50

Глава 41

Сдачу экзамена мы отмечали в ресторации «Иртыш». Мы это я с Марфой Никаноровной, Иннокентий Петрович и Иванов-третий с супругами.

На столе уха из стерляди, копчёная осетрина, бифштексы из говядины с жареными грибами, грузди солёные, шиповный отвар и на десерт кофе с пирожными. Мужчинам коньяк, дамам вино. Дамы разрешили мужчинам курить, и мы задымили после первого тоста за успешную сдачу экзамена.

- Кстати, - заметил Иннокентий Петрович, – через месяц Марфа Никаноровна сдаёт экзамен на получение квалификации младшего врача, так что экзамены идут один за другим. Давайте выпьем за успехи Марфы Никаноровны.

Мы с удовольствием выпили и закусили.

- Вы не собираетесь менять квартиру? – спросил меня Иванов-третий.

Все повернулись ко мне, потому что вопрос был не праздный. После получения офицерского звания для меня включался целый ряд ограничений. Будучи зауряд-прапорщиком, то есть старшим из сверхсрочных подпрапорщиков, мне не возбранялось снимать квартиру в районе проживания небогатых людей, а в офицерском состоянии в условиях большого города офицер должен иметь достойное жилье, пусть и скромное, но в престижном месте и в престижном здании, либо иметь свой частный дом.

Офицеру предоставлялось право иметь одну лошадь с экипажем, не облагаемые городским налогом. А лошадей сверх того - на общих основаниях с горожанами.

Офицеры не имели права принимать участие в торговых и промышленных товариществах и компаниях, а также в акционерных и частных кредитных учреждениях (банках). Даже если они были уволены в запас или отставку с правом ношения военного мундира. Запрещалось участвовать в чествованиях, носящих общественный характер и брать в долг деньги у нижних чинов.

Офицер мог вступить только в пристойный брак, причём вопрос пристойности брака рассматривался командиром полка. Но во всех случаях считались непристойными браки с проститутками, актрисами, еврейками, женщинами скандальной известности, разведёнными и эмансипированными женщинами, а также занимающимися литературной и журналистской деятельностью. И офицер мог вступать в брак при наличии реверса, то есть суммы, позволяющей ему достойно содержать свою семью.

Вопрос о нас с Марфой Никаноровной был задан вовремя, и он совершенно не праздный. Я посмотрел на Марфу Никаноровну и сказал, что пока не думал над этим вопросом, но всё равно найду его решение.

Вечером мы обсуждали этот вопрос Марфой Никаноровной. Мы оба понимали, что условности общества не позволят нам продолжать жить так, как мы жили до этого дня. Мы переходили из сословия в сословие. Я переходил в категорию офицеров, а она переходила в категорию медицинских работников, причисляемых по Табели о рангах к четырнадцатому или двенадцатому классу, то есть либо к коллежским регистраторам или губернским секретарям, и, будь она мужчиной, то именовалась бы Вашим благородием и носила мундир с одной или двумя звёздочками на одном просвете. И препятствием является отсутствие у меня реверса, то есть имущества, принадлежащего лично мне или моей невесте. Это имущество должно приносить годовой доход не менее двухсот пятидесяти - трёхсот рублей. Или же у меня должен быть банковский вклад в размере пяти тысяч рублей и должно быть указано, что я имею право снимать со счета не более трёхсот рублей в год. Правило реверса распространялось только на офицеров, но не касалось армейских чиновников и военных врачей.

Всё это я рассказал Марфе Никаноровне. Я получал как прапорщик по должности семьсот двадцать рублей в год. Шестьсот рублей оклад, добавочные сто двадцать. В месяц выходило по шестьдесят рублей. В должности и вообще в армии я нахожусь менее года. Где взять деньги, чтобы мы могли пожениться? Собственно говоря, я ей обязан всем. А кроме того, она такая женщина, в которую невозможно не влюбиться, так что нужно думать над тем, где взять реверс.

Марфа Никаноровна сказала, что отец ей завещал хранимые на чёрный день деньги и их должно хватить, чтобы создать банковский реверс.

- Ну да, - возразил я, - ты даёшь мне деньги, я кладу их в банк, а что я о себе подумаю, как о мужчине, не способном содержать семью, ты подумала? Начнём не так. Сначала я открою себе банковский счёт, а потом будет ясно, что и как. Я и так не плачу тебе за квартиру, хотя официально проживаю у тебя квартирантом.

- Давай не будем о деньгах, - сказала Марфа Никаноровна, - деньги всегда вбивают клинья в отношения людей, и я не хочу, чтобы деньги нас разлучили. Ты же приносишь деньги и отдаёшь их мне. Какие тут могут быть счёты?

Она права. Я сначала всё выясню, а потом приступим к действиям.

Год этот выдался предельно насыщенным. В пятницу тринадцатого числа я шёл в корпус из казачьего собора и обнаружил за собой слежку в виде господина, одетого как шофёра у британского лорда. Шофёрская выправка привлекла моё внимание. Офицерская выправка вряд ли бы бросилась в глаза, а вот чопорная неестественность так и резала глаз.

- Неужели проделки господина Скульдицкого, чтобы не мытьём, так катанием перетянуть меня в Отдельный корпус жандармов после сдачи мною экзаменов за курс военного училища, - подумал я и успокоился. Когда всё понятно, то можно не беспокоиться и не делать глупостей в виде ухода от слежки или хулиганства в отношении филёра.

Странности начались неподалёку от контрольно-пропускного пункта кадетского корпуса. Я увидел практически копию того же человека, который следовал за мною по пятам на расстоянии трёх-четырёх метров. Этот шёл прямо на меня. А на краю тротуара стояла девица с белым гипюровым зонтиком и что-то крысиное было в чертах её лица. Именно это меня поразило больше всего.

Когда я поравнялся с ней, она бросила мне под ноги белый платок, обшитый кружевами. Реакции мне не занимать и платок ещё не долетел до земли, как был подхвачен мною, резко согнувшимся пополам. Схватив правой рукой платок, а левой рукой падающую с головы фуражку, я услышал над собой стрельбу и резко отпрыгнул в сторону.

Два «шофёра» с револьверами в руках валялись на тротуаре и корчились от боли. Я выбил ногой револьвер у одного из них и с шашкой наголо бросился к другому. Тот сам отбросил револьвер от себя.

Оглянувшись по сторонам, я не увидел девушки с крысиными чертами лица. Её как ветром сдуло. Зато ко мне бежали солдаты моей роты с контрольного-пропускного пункта и два городовых, высвистывая только им понятную трель тревоги. Похоже, что девушка и спасла меня. Она была в составе группы террористов и вела контрнаблюдение за обстановкой. Брошенный платок являлся сигналом, что всё в порядке и можно приступать к делу. Если бы не этот платок, то книга закончилась бы этой строчкой. Хотя, почему именно этой строчкой? Она вообще могла бы не начаться.

По факту случившегося было проведено узкое совещание у генерал-губернатора Степного края.

- Похоже, что это привет за Анненскую медаль, - сказал генерал Надаров. – А всем господам офицерам желательно постоянно иметь при себе личное оружие для скрытого и открытого ношения. Пусть знают, что мы всегда дадим им достойный отпор.