Дебютантка - Николь Берд

– Креггити, – пробормотала она. – Моя сестра часто меняла имя. Ей казалось, что Крейгмур звучит более возвышенно. Если не вы ее убили, значит, это сделал другой человек – вот все, что я знаю.

– Кто этот другой? Другая девушка, которая жила в приюте? – Нетерпение Клариссы росло. – Но я не понимаю...

Мисс Креггити пожала плечами:

– Нет. Я говорю о мужчине, конечно. Он принадлежал к банде, с которой она свела знакомство, когда ее вышвырнули из приюта. Полагаю, она с ним повздорила, поскольку считала... она всегда говорила, что лучшее он забирает себе.

– Скажите нам его имя и как его можно найти, – потребовал граф.

Женщина покачала головой:

– Я только знаю, что она звала его Руди. Иногда я брала у нее кое-какие вещи, но среди них никогда не попадалось ничего стоящего. Она в самом деле жаловалась, что все лучшее он забирает себе и никому не позволяет заходить в кабинет, когда делит серебро и прочие вещи...

– Скажите хотя бы, как он выглядит. – Кларисса затаила дыхание, но мисс Креггити покачала головой:

– Никогда его не видела, ворованные вещи всегда приносила сестра. Это все, что я знаю, и все, что мне надо знать. Я не хочу, чтобы мне свернули шею, как ей. Благодарю покорно. – Хозяйка магазина сделала неприличный жест, затем вновь с жадностью посмотрела на монету.

Нахмурившись, граф протянул женщине гинею, и та, схватив монету, проворно спрятала ее за корсаж платья, чем немало удивила Клариссу.

– А теперь вон отсюда!

Кларисса направилась к двери, но вдруг обернулась и бросила через плечо:

– Почему вы не забрали тело? Мисс Креггити пожала плечами:

– Я слишком поздно узнала о смерти сестры, да и то из сплетен. И потом, с какой стати мне тратить на нее деньги? Она бы никогда для меня такого не сделала – ведь у нас нет семейного мавзолея, знаете ли!

Когда они вышли на улицу, Кларисса сразу обратила внимание на группу неизвестно откуда взявшихся, лениво слонявшихся, небрежно одетых мужчин. То ли хозяйка магазина подала какой-то знак, то ли их чем-то привлек сам экипаж, а может, они как-то почуяли присутствие джентльмена с карманами, полными денег, она не знала, но внутри у нее все оборвалось.

Как только они с графом направились к экипажу, мужчины подступили ближе. Один из них, судя по всему, главарь, вышел вперед и преградил им дорогу.

– Давай кошелек, приятель, и мы отпустим девушку, – грубо обратился он к Доминику.

Лицо лорда Уитби приобрело высокомерное выражение.

– Советую всем убраться с дороги, и поскорее, в противном случае...

– Остынь, тебе не справиться с нами, приятель, можешь мне поверить. А твоя подружка – лакомый кусочек... – Негодяй пристально посмотрел на Клариссу.

Девушка вздрогнула, и тут неожиданно кулак графа, вылетев вперед, ударил в дряблый живот мужчины. Незадачливый грабитель согнулся, но его товарищи и не думали отступать.

Когда они подошли ближе, граф, не сводя с них глаз, подал знак, и оба грума, спрыгнув на землю, вытащили из карманов сразу по два пистолета.

Грабители остановились.

– Садитесь скорее. – Граф открыл дверцу экипажа.

Клариссу не нужно было просить дважды, и сразу после того, как их сопровождающие вскочили на запятки, кучер стегнул лошадей и экипаж понесся прочь.

До слуха Клариссы донеслись разочарованные возгласы, потом все заглушил привычный шум улицы. Кларисса с облегчением перевела дыхание.

– Ну, кое-что мы все же узнали, – произнесла она слегка дрожащим голосом. – Но было бы куда лучше, если бы эта женщина знала имя незнакомца или указала, как его найти.

Граф некоторое время молчал, а потом кивнул.

– Надеюсь, вы больше никогда не поедете сюда. – В его голосе зазвенели привычные командирские нотки, однако сам он выглядел слегка вдохновленным.

– Ну конечно, нет, – заверила его Кларисса. – Да и зачем мне это?

Однако Доминик никак не мог успокоиться, при мысли о том, что он позволил мисс Фаллон подвергнуть себя такому риску, в его душе зашевелилось знакомое ощущение, и он вдруг отчетливо представил сумятицу, царившую на поле боя. Тогда он без колебаний посылал людей насмерть...

Доминик закрыл глаза, но не смог прогнать воспоминаний. «Только не сейчас, милостивый Боже, только не сейчас!»

Почувствовав легкое прикосновение, он вздрогнул от неожиданности.

– Доминик? О, я хотела сказать «милорд»... Кажется, вы дрожите... С вами все в порядке?

– Просто я вспомнил тех солдат, которых посылал в бой. Большинство из них так и не вернулись.

– Но ведь не вы убили их, – заметила Кларисса с присущим ей здравомыслием, – а значит, вам не стоит винить себя.

– Я отдавал приказы, и я отвечал за них.

Вряд ли она поймет. Доминик закрыл глаза и почувствовал, как Кларисса погладила его по щеке.

– Я не заслуживаю утешения, – сказал он, чувствуя, как его кожу покалывает в том месте, где только что была ее рука. – У многих из них были сестры, матери, жены, дети...

– А кому понравилось бы, что их мужчинам достался командир, тревожащийся о том, будут ли его солдаты живы, или им придется умереть? – твердо произнесла Кларисса.

Она еще ни разу не видела графа таким уязвимым. Его глаза были затуманены печалью. Не эти ли чувства он скрывал под маской высокомерного аристократа? Что ж, Кларисса отлично знала, что такое воспоминания и какими мучительными они могут быть.

– Иногда я вижу во сне приют, – сказала она, внезапно вспомнив, как ей снились дразнящие ее дети. – А еще виселицу и палача... – Ее губы задрожали.

Доминик повернулся и порывисто заключил Клариссу в объятия.

– Господи, какой же я эгоистичный болван! Но не бойтесь, вас не осудят за преступление, которого вы не совершали! Я не позволю этого, клянусь вам – скорее тайно увезу вас из Англии. Вы мне верите?

– Да, – прошептала Кларисса, чувствуя, как волна радости окатывает ее с головы до ног. Случилось ли так из-за его обещания, или причиной всему были руки, обнимающие ее, она и сама не знала.

И вот, наконец, он поцеловал ее. Сначала в губы – долго и настойчиво, потом коснулся мочки уха.. Затем его губы прошлись по ее шее, заставив Клариссу затрепетать.

Доминик провел кончиками пальцев по ее бровям, поцеловал руки – запястья, ладони. И вновь их губы слились в поцелуе. Клариссе показалось, что кровь поет у нее в жилах. Граф почти не дотрагивался до нее, словно установил для себя границу дозволенного, и все равно Кларисса ощущала незнакомую ноющую боль внизу живота.

Сейчас они не могли утолить своего желания, и она знала это. Ей оставалось только упиваться поцелуями графа и страстно отвечать на его ласки, запоминая каждое прикосновение, каждое ощущение, чтобы было, что вспомнить потом, когда он покинет ее и оставит наедине с будущим, наполненным одиночеством.