Война - Максим Юрьевич Фомин

— А бабка что-то знает, — сказал Ванька и засмеялся.

* * *

После обеда мы должны были снова идти на полигон — демонстрировать какому-то высокому начальству то, что мы отрабатывали утром. Но обед прошёл, а приказа возвращаться на полигон не было.

Вскоре пронёсся слух, что мы не поедем на полигон, а поедем штурмовать Авдеевку. Об этом кто-то говорил ещё утром, что якобы мы на полигоне не просто так, а нас будут готовить для штурма города.

И тут как молния прилетела долгожданная новость: собираемся по полной боевой, берём столько БК, сколько можем унести, — будем штурмовать Авдеевку!

Всех охватил эмоциональный подъём, все шутили, смеялись, громко разговаривали. Началась суета, которую я бы назвал предпраздничной.

Скудоумные люди, мышление которых близко к животному, утверждают, что люди воюют за деньги. Люди, которые на моих глазах забивали магазины и подгоняли амуницию, получали 15 тыс. рублей, и, конечно, это были не те деньги, за которые кто-то бы рисковал. Возможно, если бы пообещали какой-то материальный стимул, было бы ещё веселее, но сейчас я наблюдал какую-то бессознательную радость. Большинство бойцов хоть и не участвовали ещё в штурмах городов, но были на войне с самого начала и видели смерть не раз, тем не менее они радовались как дети.

Можно объяснить, это тем, что бойцы были рады отбить город на основании каких-то идейных соображений, но навряд ли кто-то из них внятно бы объяснил концепцию «Русского Міра». Идейно мотивированное войско — это большой плюс к боеспособности, но всё же это сознательные мотивы.

Я уверен, что деструктивный человек очень хочет побыть близко со смертью. Прыгать с парашютом, кататься с опасной горки на лыжах, участвовать в гонках, покорять вершины скал, но всё это лишь замена войны. Эйфория сражения сильнее, чем весь этот спорт.

Я тоже был охвачен восторгом предстоящей битвы. Думал о том, что нам предстоят уличные бои, и вспоминал всё, что я читал про этот вид боевых действий. Сердце сжималось от того, что сейчас я окажусь в эпицентре событий на Донбассе.

Нерадостный был только Сёма. Из всех моих подчинённых он выглядел самым здравым. Сёма скептически наблюдал, как Женя набил разгрузку бк, затем полный рюкзак пулемётными лентами, схватил свой АК, а затем ещё и ПК.

— А как ты бегать будешь? — спросил я.

— Нормально, нормально… — ответил Женя.

Сёма покачал головой. Я подумал, что, наверное, это единственный боец в отделении, с которым я могу найти общий язык.

— «Двухсотых» будет много, конечно, — сказал он, оглядывая собирающихся солдат.

— Наступление всё-таки, — ответил я.

— Понятно… Но не готовы бойцы ни хрена… Посмотри на них.

С этим трудно было не согласиться.

Приехал Хантер. Все побежали к нему. Сообщил: только что был на совещании. Наступаем завтра с утра. Есть какой-то старый цех, откуда мы должны будем выбить укропов. У противника активно работают снайперы. Объясняя, он рисовал непонятную схему на тетрадном листе.

Я наивно полагал, что командир роты должен собрать командиров взводов и приданных подразделений и довести им задачу, а затем командиры взводов должны собрать командиров отделений и всё довести нам, мы — бойцам. Вместо этого я наблюдал картину, напоминающую произведение Ильи Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Всё-таки мой идеализм спустя второй год войны ещё не испарился.

Я лёг на нару и стал засыпать. Мне в глаза смотрела Танина собака.

* * *

10 марта 2016 г.

Подъём в 6:00.

Прибежал Барс. Я немного знал его, так как он бывал на КП батальона. Начали грузиться в машины. Конечно, всё это происходило не так, как в армии, чётко по команде, а по велению души: кто-то пил чай, кто-то грузил, кто-то курил или общался. Погрузка напоминала переезд цыганского табора. В «Уралы», помимо бк, тянули какие-то матрасы, одеяла, ковровые дорожки, тумбочки, трельяжи. С горем пополам собрались.

«Уралы» тронулись, колонна начала движение. Долго петляли по каким-то неизведанным дорогам, частному сектору и, конечно, заблудились, выпетливали назад, снова заблудились. Мне подумалось, что если мы дважды заблудились в городе, который для многих родной, то каково было управлять колонной в Грозном? Как всегда, моя голова была забита изучением и анализом военного опыта.

Внезапно мы остановились на трассе, с двух сторон которой были высокие холмы. Приказали всё выгружать. Вспотели, стоим, мёрзнем, чего-то ждём. Медики начали тут же, на обочине, готовить место под палатку. Со стороны Авдеевки слышалась энергичная стрельба.

Нечисть построил роту повзводно. Начали всех считать по головам: до этого ни разу такого смотра не видел. Подумалось, что это делается, чтобы точно знать наши потери. Видимо, предстоит что-то реальное. Подсчёт окончен: 5-я рота — 42 человека вместе с командиром, плюс 18 человек из противотанкового взвода. Всего будет заходить 60 человек.

К нам подъехал местный командир с позывным Крест. Он разложил карту на капоте машины и начал объяснять обстановку. Все столпились возле карты. Конечно, сложно было вот так, навскидку, что-то понять. Он говорил, что там всё серьёзно, противник действует агрессивно.

Наконец приказали грузиться в «Урал» без тента. Я запрыгнул с первой партией. Водитель и сопровождающий с ним начали кричать нам в кузов:

— Пацаны! Патрон в патронник, каждый смотрите свой сектор! Там место такое, могут засаду сделать… А когда будем подъезжать, держитесь крепче, они обстреливают — на скорости будем пролетать.

Борт закрылся. Все заклацали затворами. Какая-то тревожная атмосфера.

«Урал» тронулся, я держу автомат наготове. «Странно, какая засада может быть прямо под нашим носом, между двух наших позиций?» — думаю я.

Машина набрала скорость, мы выскочили из-за холма, понеслись вниз. Это был самый опасный участок. «Урал» заскочил под мост. Тут тыловая позиция. Солдаты греются у костра, блиндаж, АГС с кучей валяющихся гильз.

Аскольд, видимо, прибыл сюда раньше и ждёт нас.

— Сейчас берём бк с собой и занимаем позиции. Вечером будет работать арта. Так что окапывайтесь сразу!

К нам подходит человек в чистом британском камуфляже, каске, с холёным бритым лицом.

— Ребята, послушайте, пожалуйста, внимательно. Там всё очень серьёзно. Я командир подразделения, которое ведёт сейчас там бои. У нас уже один «двухсотый», — сказал холёный.

«Да что ж такое?.. Все нас пугают», — подумал я.

Опять инструктировали не кого-то конкретного, а просто всех желающих послушать. Инструктаж свёлся к страшилкам о снайперах и о том, что укропы подходят на 10 метров и кидают гранаты.

— Прямо в лоб кидают, чтоб уже наверняка, — шепнул я кому-то на ухо.

После инструктажа мы выдвинулись вперёд.

Я тащил на себе, помимо своих вещей, с которыми теперь