Лягушка в сметане - Лариса Шкатула

Машина выстыла, и в ней стало почти так же холодно, как и снаружи, — сколько они времени-то провели на этом заборе! Вадиму пришлось включить мотор. На всякий случай он отъехал подальше, и теперь они сидели в машине и молчали, только изредка поглядывая на светящийся циферблат часов.

— Значит, пятнадцать минут, чтобы снотворное подействовало, — задумчиво сказал Вадим. — А сколько времени псина будет валяться в отключке?

— Тоже минут пятнадцать.

Варя подумала, не маловато ли, но сегодня, похоже, ее на этой цифре заклинило.

— А если мы не сразу подберем ключи или вовсе не подберем и придется долго пилить дужку замка?

— Дело в том, что причина, которую я выдумала, чтобы обмануть ветеринара, вполне укладывалась в этот промежуток времени, — обиженно буркнула Варя.

— Тогда рассиживаться нам не резон, — заторопился Вадим и опять подъехал на прежнее место.

Однако какое же это снотворное так недолго действует? Совсем завралась!

На этот раз, когда они по стремянке взобрались на забор, по ту сторону от него не раздалось ни лая, ни даже шороха.

Вадим вынул маленький фонарик, который давал не слишком заметный со стороны точечный луч, и направил его вниз. Собака лежала недалеко от вольера и не шевелилась.

— Порядок, — удовлетворенно хмыкнул он и каким-то крючком подтащил снизу стремянку, чтобы опустить ее уже по другую сторону забора. Привычно помог слезть Варваре и крадучись побежал к тыльной стороне дома, увлекая ее за собой. — Пока что все идет гладко, — шепнул он ей, доставая связку ключей.

— А как мы будем возвращаться обратно? — вдруг спросила Варя.

Ключи звякнули в руке Вадима, но он уже совал первый ключ в замочную скважину. Ключ не подошел.

— Ага, — бормотал он себе под нос, — тогда попробуем этот.

Он старался говорить спокойно, наверное, больше для нее, но у Вари все равно сердце билось как телячий хвост. Она уже поняла, что их вполне с виду выверенный план не предусмотрел такой «мелочи», как возвращение обратно.

Если и вправду собака проснется через пятнадцать минут, а они за это время успеют открыть дверь в подвал, то еще ничего, дальше можно что-то придумать. Но вот если ключи они все еще будут подбирать, а этот дурацкий Дюрер очнется… Об этом страшно было даже думать.

Все пошло прахом в самом начале. Оттого, что они торопились. Что не видели особой проблемы в том, чтобы попасть на эту дачу. И оттого, что Вадим — в конце концов, мужчина, сильный пол, ведь не женщины же сидят в генеральных штабах, разрабатывая всевозможные операции, — не смог всего предусмотреть. Варвара понадеялась на него как на стратега, а он?

И совершенно глупо было верить, будто какой-то ключ может подойти к двери. Да наверное, разновидностей сотни тысяч, и о чем он только думал, этот Вадим, и почему Варя ему доверилась? Может, лучше, пока не поздно, рвануть в сторону забора и мчаться отсюда, задрав штаны…

И в это время замок с негромким щелчком открылся.

Варя, сама себе пеняя на торопливость, почти втолкнула Вадима в темное нутро — его мини-фонарик с узким, но, впрочем, достаточно мощным лучом высветил крутую бетонную лестницу. Краем глаза Варя успела заметить выключатель справа на стене и, как только наружная дверь за ними закрылась, нажала на кнопку, включив на лестнице свет.

— Что ты делаешь?! — успел только прошипеть Вадим. Варя даже отшатнулась, такая злость прозвучала в его голосе.

Но она все равно не обернулась к выключателю, чтобы вернуть прежнюю темноту. Если в подвале кто-то есть, он уже заметил эту вспышку, а поскольку хозяин наверняка лучше, чем они, ориентируется в собственном помещении, то в темноте они с Вадимом будут куда уязвимее, чем он. В конце концов, не убьют же их.

Потому она и сказала Вадиму:

— Пусть уж теперь горит.

И поскольку шла за ним следом, то он попросту не мог этот самый свет выключить, разве что вернуться и обойти ее.

Мгновение подумав, мол, была не была, он махнул рукой и быстро спустился вниз.

Варя следом за ним ступила с лестницы на выложенный крупной шероховатой плиткой пол.

Перед ними был длинный коридор, который за пределами света, казалось, уходил куда-то далеко, параллельно Ростовскому шоссе, вдоль которого и располагалась дача.

Некоторое время они стояли, прислушиваясь. Потом Вадим взглянул на дверь и, что-то подумав про себя, опять поднялся по лестнице и закрыл дверь изнутри на засов.

— Кто знает, — вполголоса пояснил он взгляду Вари, — вдруг охранник станет обход делать, обнаружит спящую собаку, откуда-то взявшуюся удочку — крючок пес откусил, что ли? — и начнет ломиться в эту дверь. Мы же по-всякому изнутри ее откроем, если придется уходить этим путем.

Они двинулись в глубь коридора, и возле очередного выключателя Вадим крякнул:

— Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!

И тоже включил свет.

Здесь коридор расширялся. И в этом широком неогороженном пространстве возле стен стояли повсюду штабеля небольших картонных ящиков.

Варя заглянула в один из них.

— Что там? — Вадим из любопытства вытянул шею.

— Медикаменты, — растерянно проговорила она.

— С чего ты взяла?

— Вот здесь написано: ацетилсалициловая кислота. Аспирин, значит.

— Аспирин? — изумился Вадим. — Может, они так наркотики шифруют?

— Да что ты прицепился к наркотикам! — рассердилась Варя. — По-моему, здесь ими и не пахнет.

— Тогда для чего аспирин?

— Мало ли, может, они аптеку открывают, а это купили по дешевке.

По обе стороны этой части коридора Варя увидела две двери и подергала одну из них. Дверь оказалась заперта. Зато другая открылась, и Варя вошла, предварительно щелкнув выключателем. Сегодня у нее было одно и то же занятие — включать повсюду свет.

Под потолком вспыхнули лампы дневного света, и взгляду Вари, вернее, взглядам ее и Вадима, который тотчас оказался рядом, предстало настоящее производственное помещение. Этакий мини-цех чего-то там.

Кафельный пол, кафельные стены, какая-то хирургическая чистота. Посредине — большой оцинкованный чан, возле которого емкость поменьше, заполненная на одну треть белыми таблетками. А рядом ящик, на дне которого обрывки аптечных упаковок… той самой ацетилсалициловой кислоты.

— Какое-то производство, — растерянно сказала она, оборачиваясь к Вадиму.

— Скорее, перепроизводство, — хмыкнул тот, точно ищейка поводя носом.

Он зачем-то покрутил небольшой приборчик, стоящий у лотка — в него, кажется, выдавливалась масса аспирина, вначале измельченная, а потом чем-то разведенная до пастообразного состояния.