Третий Меморандум - Борис Батыршин

Корчевщики Крапивко превратились в аграриев. Часть из них, – в основном, обслуживавшие технику и часто работавшие в гаражах – сблизилась с эсэмгэшниками, часть не интересовалась ни чем, часть довольно злобно все осмеивала. Единой массы, как в первые месяцы, они уже не представляли. Тем меньше являлись таковой бывшие «стеначи» Маркелова, ушедшие кто в животноводы, кто в строители, кто в ремесленники. Кстати, мужская часть ремесленников (столяры, кожевенники, бытовые ремонтники и т.п.), то есть люди, занимавшиеся наиболее легким трудом, являлись чуть ли не единственным источником недовольства охотниками. Справедливость требует отметить, что их, часто и несправедливо, считали «полусачками», что не могло, разумеется, не раздражать.

Строители, по крайней мере, в Первограде, также разделились. Особенно это было заметно при сравнении бригад плотников и вообще строителей жилья, которыми командовал валериановский комиссар Жуков, и отдельных бригад: судостроителей, элеваторщиков, рабочих кирпичного цеха и пр., сформированных из «стеначей» и по-прежнему подчиняющихся Маркелову. Последних отличала лояльность Совету, не исключавшая, впрочем, известной живости ума: монополия на анекдоты перешла в это время к ним. «Жуковцы» же, глядя в рот своему шефу, настроены были более оппозиционно, но в конкретное время – летом – эта оппозиция не имела конкретного объекта, на который могла бы излиться. К брюзжанию ремесленников обе группы строителей относились холодно.

Вообще, Жуков в это время как-то больше начинает общаться со «взрослыми» и, видимо, изменять свое первоначальное мнение о целях и политике Совета.

Наконец, рыбаки и моряки, подчиненные Крайновскому, остались совершенно нейтральны. Рыбаки, видимо, просто не имели времени и желания вникать во все предыдущие свары, и сейчас продолжали трудиться так же успешно. Крайновский с курсантами-моряками политикой тоже почти не интересовался; правда, когда в порядке шутки он учредил для них знак различия – якорёк на лацкане – Малян немедленно решил, что Стас продался тоталитаристам.

Странно, я упустил из виду наших мотористов, или эсэмгэшников – группу шоферов, дизелистов, курсантов-машинистов и т.п., руководимых Колосовым и Танеевым. Впрочем, особо распространяться о них нечего, это как были так и остаются весьма надежные люди, так же, как и военные, понимающие, что понятие «гражданский долг» – не надоевшая липа, отброшенная еще на земле, а нечто жизненно необходимое в наших условиях…»

XIX

«Посылаю тебе, Постум, эти книги,

Что в столице? Мягко стелют? Спать не

жёстко?

Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?

Всё интриги, вероятно, да обжорство»

Валерьян с начальственной лихостью подскочил к подъемному вороту и, крякнув, помог мужикам совершить несколько крутящих движений. Здоровенная корзина, сплетенная из корней тысячествольника, тяжко выплыла из неровного прямоугольника шахты и, кувыркнувшись, плюхнулась в угольную кучу.

Работали по старинке, ручным воротом – автокран, с диким скандалом истребованный у Совета, полетел и уже три дня упорно игнорировал усилия местных умельцев; на помощь ждали из «столицы» механиков с неизменной палочкой-выручалочкой, грузовичком-ремлетучкой. «Впрочем, оно и к лучшему, – подумал Валерьян – когда ещё наши доморощенные химики научатся перегонять добытый уголь в бензин? Да и ресурс у техники не вечный, надо привыкать обходиться тем, что имеем. Пусть будет ручной ворот – зато мускулы у ребят вон какие…»

Свежеизвлечённый уголь имел странный фиолетовый оттенок, был маслянист на ощупь, но для сжигания вполне годился. Выписанные из Первограда стажёры-химики не первую неделю ломали головы над его составом – тем паче, что из пяти разработок три давали внешне неотличимые образцы, которые, тем не менее, разнились по теплоотдаче процентов на тридцать. «Тайна сия велика есмь.» – резюмировал Валерьян, но, из элементарной логики, приходилось долбать новые шурфы, причем вслепую – никаким закономерностям горючесть местного «чёрного золота» не подчинялась.

Ребята у подъёмника работали, как всегда, шустро и слаженно. Правда, с ТБ, как всегда, был прокол – в одних набедренных повязках. Спецовки аккуратной кучкой валялись невдалеке под навесом, благо, женщин поблизости не было. Хочешь – не хочешь, а приходилось смотреть на это сквозь пальцы – одежда при работе издиралась моментально, да и жара всю последнюю неделю стояла невыносимая. Валерьян даже пожалел, что девицы лишаются такого зрелища: за последние месяцы ребятки изрядно побронзовели, бицепсы отрастили рельефные, любой культурист позавидует. Игорёк, бригадир разработки, бросил свой совок и вразвалку приблизился к начальству.

– С чем пожаловал, командор? – Валерьян чуть поморщился от рукопожатия. Игорёк, добродушный двухметровый гигант шестнадцати лет от роду, ещё не научился соразмерять силы. Тело его, покрытое ровным слоем серебристой пыли, живо напоминало античные статуи.

– Да вот на твое скульптурное мясо пришёл поглазеть. Соскучился…. – осклабился Валерьян. Этот полуфамильярный тон, усвоенный сразу после отъезда из метрополии, был оптимален: ребятки числили его «своим в доску» и, в то же время, соблюдалось должное расстояние.

– Жарко же, – смущённо пояснил Игорёк. – Мы что, негры – в спецовках париться!

– Ладно, шут с вами. Чем порадуешь?

– Да по-прежнему. Работаем. Трилобитов парочку отрыли. Ничего интересного.

«Трилобитами» условно именовались встречающиеся в пластах окаменелости. Первое время ребятки, выуживая какую-нибудь лекалообразную раковину или шипастый панцирь, с радостными воплями тащили их прямо на стол к командору, но уже через неделю пришлось отвести под оные экспонаты отдельный барак – слишком до черта их накопилось, а сортировка и систематизация, естественно, откладывалась на неопределённое время. Не до того было – да и некому пока заниматься палеонтологией…

– Как пласт?

– Вниз уходит, но пока терпимо. Стойки бы нужно посолиднее. Слышь, шеф, будешь в столице – захвати в подарок земных брёвнышек.

– Лады. – Валерьян заторопился. – Напужаю Самодержца обвалами. Ну, бывайте, чертенята…

Утренний обход закончился, пора было в резиденцию – на связь с метрополией. Валерьян бодро затрусил к посёлку. Идти было минут пятнадцать, по солнцепёку. Это утреннее полуторачасовое мотание по объектам изрядно выматывало командора, но таковы правила игры: утром и вечером устраивать общий обход. Да и вообще сидеть в своей штабной конторе приходилось редко – почти весь день на ногах. Валерьян загорел, осунулся, но в целом умудрялся выглядеть браво. Благо, с выбором ребят он не ошибся: ограбил у Серёги самых-самых. Здесь, вдалеке от столичных склок, амбиций, грызни, дышалось легче. Посёлок выстроили буквально за месяц – причём, по местным меркам, вполне комфортабельно, для себя старались. А, переквалифицировавшись в шахтёры, бойцы ласково переименованные им в «чертенят», воистину работали как черти, честно отрабатывая выбитую Валерьяном первую норму пайка.