Зачем ловеласу жениться - Тэсса Дэр

— Послушай, Изабель… — сказал он. — Имей в виду, ты не должна так относиться к тому, что мы делаем в постели. Я этого не допущу.

Сердце ее сжалось. Неужели он хочет сказать, что они больше не будут этим заниматься?

Тоби же немного помолчал, затем, сняв шейный платок, вновь заговорил:

— Ты ведь доверяешь мне, не так ли, дорогая?

— Да, конечно, — кивнула Бел. — Но дело совсем не в этом, а…

— И ты прекрасно знаешь, после того, что случилось сегодня, ты не можешь не знать, что я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

— Да, знаю, — прошептала Бел. — Конечно, знаю, — Она очень отчетливо — во всех подробностях — помнила эту картину. Помнила Тоби, бегущего наперерез лошадям. Тоби, рисковавшего жизнью, чтобы спасти ее. — Поверь, я всецело тебе доверяю. И я вверяю тебе свою жизнь… и свое тело.

— Хм… Но не сердце. — Тут Тоби вдруг обмотал свой шейный платок вокруг ее запястья и затянул его прочным узлом. Откашлявшись, проговорил: — Но ты доверишь свое сердце мне, клянусь. Ты моя жена, и ты мне нужна целиком. Если придется, я буду завоевывать тебя по частям. Дай твою вторую руку.

Бел повиновалась: в этот момент она ни в чем не могла ему отказать. Тоби же, соединив ее руки, крепко связал их вместе. Но как ни странно, Бел нисколько не испугалась — напротив, она чувствовала, что желание ее с каждым мгновением усиливается.

— Ложись на спину, — сказал Тоби.

Она и на сей раз подчинилась, легла так, как он этого желал. Тоби положил ее чуть наискось, затем поднял ее руки и закинул их, связанными, ей за голову. После чего привязал свободный конец шейного платка к левому столбику кровати.

— Тебе не больно? — спросил он, затягивая узел. Она покачала головой.

— Поверь, дорогая, я никогда не причиню тебе боль.

— Я знаю, Тоби.

Бел не понимала, зачем муж привязал ее руки к кроватному столбику. Однако чувствовала, что вся дрожит от возбуждения. И, конечно же, у нее не было ни малейших сомнений: Тоби никогда не сделает с ней ничего дурного.

А он, подложив подушку ей под голову, принялся расстегивать пуговки на ее блузке — одну за другой. Как только с пуговицами было покончено, он распахнул блузку, под которой оказались корсет и нижняя рубашка. Расстегнув крючок на юбке, Тоби спустил ее вниз — сначала до бедер, а затем до колен и до обтянутых чулками щиколоток.

— Ну вот… Разве так не удобнее? — пробормотал он.

Удобнее? Он что, снова ее дразнит? Привязанная к кроватному столбику, Бел чувствовала во всем теле сладостное напряжение, которое никак не назовешь «удобным».

А Тоби провел ладонью по ее бедру, расстегивая застежку на подвязке, затем, расстегнув и другую застежку, стащил с нее чулки, а также юбку. Поглаживая ее колени, он спросил:

— Изабель, ты можешь пообещать, что будешь лежать смирно? Или прикажешь воспользоваться твоими чулками и связать тебе ноги?

— Нет-нет, я… — Она с усилием сглотнула. — Я буду лежать смирно.

— Вот и хорошо. Послушная девочка. Тогда раздвинь ноги чуть шире. — Теперь голос его стал хриплым, и звучал он глухо и отрывисто. Бел уже знала этот голос мужа и даже успела его полюбить. Голос этот необыкновенно ее возбуждал, и она охотно выполняла все желания Тоби, когда он так с ней заговаривал. Возможно, в этом не было ничего удивительного, ведь угождать мужу — ее супружеская обязанность. К тому же, угождая ему, она и сама получала удовольствие, так что все происходило именно так, как и должно было происходить у супругов. Но потом, после того как все свершалось, ее терзали стыд и раскаяние, и она ничего не могла с этим поделать.

А Тоби тем временем уже развязывал поясок ее нижней юбки. Стащив с нее юбку, он отбросил ее в сторону, затем принялся освобождать ее от корсета. И вскоре на ней не оставалось ничего, кроме тонкой нижней рубашки.

Бел отчаянно хотелось, чтобы Тоби овладел ею побыстрее, но он, судя по всему, не торопился. Казалось, на уме у него было что-то другое. Когда же она инстинктивно приподняла бедра ему навстречу, он проворчал:

— Нет, еще нет. Я связал тебя, Изабель, не ради того, чтобы насладиться самому, а для того, чтобы насладилась ты.

«Действительно, как он может взять меня, если брюки у него все еще застегнуты?» — подумала Бел. Однако брюки его сильно топорщились, что свидетельствовало о крайнем возбуждении.

Тихонько вздохнув, Бел пробормотала:

— Тоби, но ты ведь хочешь…

— Нет-нет, дорогая. Сейчас ты должна меня слушаться. И в тот же миг, опершись локтями о матрас, он склонился над ней и принялся легонько покусывать ее соски сквозь тонкую ткань рубашки. Бедра Изабель тотчас взметнулись вверх, и она громко застонала.

— Лежи смирно, — прошептал Тоби, на мгновение приподнявшись.

Бел снова застонала, однако попыталась подчиниться. Она лежала смирно, терпеливо снося эту сладостную пытку. И все это время, пока муж ласкал ее грудь, желание нарастало в ней, становилось нестерпимым…

Внезапно ладонь Тоби скользнула по ее бедру, затем он наконец-то приподнял подол ее рубашки. В следующее мгновение пальцы его коснулись ее лона, и Бел едва не задохнулась, пытаясь удержаться от крика. Но удержаться не удалось. Несколько секунд спустя бедра ее снова приподнялись, а из горла вырвался громкий крик, тотчас же перешедший в хриплый стон. Содрогнувшись всем телом, Бел затихла в изнеможении, и теперь по телу ее словно прокатилась чудесная волна радости и облегчения.

С хриплым горловым смешком Тоби приподнял голову.

— А ты быстро, дорогая. Даже слишком быстро. Придется мне действовать осмотрительнее, а не то все закончится очень уж скоро.

Но для Бел это не могло кончиться очень скоро. Она уже вновь чувствовала желание, она томилась по мужу и вместе с тем испытывала чувство вины из-за того, что он отказывал себе в наслаждении ради нее.

— Тоби, пожалуйста, отпусти меня сейчас, — прошептала она.

— Нет. — Он покачал головой. — Нет, моя милая. Я знаю, что тебе уже не терпится вскочить с кровати, чтобы написать какие-нибудь благотворительные глупости. Но я тебе этого не позволю. Не позволю тебе наказывать себя за то, что ни в коей мере не является преступлением. Наше влечение друг к другу — это именно то, что Богом наказано мужу и жене испытывать друг к другу.

Сидя на корточках, Тоби все выше поднимал ее рубашку, пока не обнажилась грудь.

— Посмотри, какая ты красивая, — сказал он с улыбкой. — Дорогая, ведь ты — само совершенство.

Бел опустила взгляд на свои округлые формы, освещенные ярким, ничего не прощающим солнцем. И этот яркий свет напомнил ей о том, что сейчас вовсе не ночь, а середина дня. Господи, а муж привязал ее, почти нагую, к кроватному столбику… Оставалось лишь надеяться, что он не шутил, когда сказал, что отпустил слуг на весь день.