Краткая история кураторства - Ханс Обрист

Групповое шоу, представляющее цепную реакцию.

Да.

И какой был конец?

Закончилось на чьем-то сообщении. Я устроила еще одну такую выставку в 1969 году в Школе визуального искусства. Тогда я писала роман, в котором на тот момент были только описания групповых фото и указатель. Позже он вышел в переработанном виде под названием «Я понимаю/Ты имеешь в виду» (I see/You mean). И я попросила людей сформировать «Группы». Кто-то в Британии недавно устроил что-то похожее, ноу меня нет информации об этом, я даже не помню, кто там участвовал. Дуг Хюблер и Роберт Барри, Йен Бакстер, Джон Борофски, Адриан Пайпер, Ларри Вайнер…Обычный круг подозреваемых.

То есть групповая выставка, сделанная по принципу цепной реакции.

Я им тогда объясняла, что нужно делать, но уже не помню, что именно говорила. Еще я делала совместные работы в разные периоды с Бобом Барри, Солом, Дугласом Хюблером, Давидом Ламеласом… и с Яном Уилсоном.

Так мы переходим от кураторства к сотрудничеству с художниками. Можете об этом сотрудничестве рассказать?

Все говорили: «Ну, Люси становится художницей», а меня это раздражало, потому что я ничего нового не делала: продолжала занимался современным искусством на различных уровнях, но всегда через тексты. Я занималась уличной работой для проекта Джона Перрео и Марджори Страйдер, посвященного физическим взаимодействиям на улице. Это вписывалось в то, о чем я писала. Если художник может делать что угодно и называть это искусством, то и я могу делать что угодно и называть это арт-критикой. Значительную часть работ пришлось делать в Сиэттле и Ванкувере, потому что у нас не хватало средств, чтобы пригласить художников в Нью-Йорк. Я сама создавала для них объекты, что-то заказывала и следила, чтобы их изготавливали согласно требованиям художников. Был, например, такой случай, когда в инструкции Карла Андре говорилось о древесине, я решила, что речь о дровах, а на самом деле он имел в виду штабеля досок. Я с трудом раздобыла для него эти дрова, а он, когда увидел их рассмеялся и сказал: «Ну, это уже ваш объект, не мой».

Так мы подходим к шоу в Сиэттле и Ванкувере, «557,087» и «995,000». Как возникли эти названия? Это количество жителей, которое потом поменялось?

Это численность населения этих городов. Еще раньше я работала в галерее Полы Купер над выставкой «Номер 7» в пользу AWC (не помню уже, почему «Номер 7», возможно, это просто была седьмая по счету выставка в галерее). Числа были большие, концептуалисты работали с числами, и я последовала традиции. А теперь жалею, потому что никак не могу запомнить эти жуткие числа. И численность населения, конечно, изменилась, это данные на тот момент.

А что за выставка «Номер 7»?

У Полы я делала две выставки. Открытие состоялось на Принс-стрит, кажется, это была ее первая выставка в собственной галерее, в сотрудничестве со студенческим движением за прекращение войны во Вьетнаме. Выставка была прекрасная, аполитичная, минималистическая, в ней участвовали Левитт, Риман, Джадд, Моррис, Андре, Флавин и Мэнголд.

Вместе со мной ее курировал Боб Хуот, а с организацией помогал Рон Волин из Социалистической рабочей партии.

Выставка «Номер 7» была, скорее, концептуальной. У нас было три комнаты. Самая большая казалась пустой, но в ней были девять работ: например, «Магнитное поле» Барри, первая настенная роспись Сола, воздушные течения Хааке — вентилятор в углу, невидимые инсталляции Уилсона и Кальтенбаха и т. д. И маленькая инсталляция Андре, из проволоки, на полу. В средней комнате были две синие стены (работы Хуота), а в маленькой — куча вещей на длинном столе.

То есть эту выставку можно назвать политическим заявлением.

Да, вполне. Просто немного завуалированным.

Ваша работа имеет отчетливый политический окрас. Вот цитата — я слушал аудиозапись вашей беседы с Маргарет Харрисон конца 1970-х: «У политического искусства ужасная репутация. Это, пожалуй, единственное табу в художественном мире. Возможно, потому, что это угроза для статус-кво, которое поддерживает авангард. В то же время изнутри этого искусства кажется, что оно делает мощные прорывы вперед. В любом случае женское политическое искусство исходит сразу из двух страстных посылов. Женский опыт, разумеется, отличается от мужского и в социальном плане, и в сексуальном, и в политическом. Некоторые думают, что женское искусство исключает интерес ко всем остальным людям. Наоборот, у тех, кто прорвется через его брутальность, произойдут глубокие изменения во взглядах». Из этой записи понятно, что у вас есть отчетливая политическая позиция, вы участвовали во многих движениях и ваши тексты проникнуты политическими взглядами. Вы не могли бы сейчас рассказать о политической стороне кураторства?

Ну, я делала множество политических выставок, да и сейчас время от времени ими занимаюсь. Вот, например, после гибели Альенде в Чили мы с несколькими товарищами сделали выставку в OK Harris на Западном Бродвее — здание было еще недостроено, без стен, так что мы расположили экспозицию прямо на строительных лесах. Потом Ева Кокрофт организовала реставрацию разрушенных чилийских фресок на Западном Бродвее. Я принимала участие во множестве таких вот злободневных шоу. Боб Раушенберг вообще перестал со мной разговаривать, потому что я ему звонила исключительно с просьбами что-то подписать или сделать пожертвование. Впрочем, тогда люди были более вовлечены в такую деятельность, чем сейчас.

В каком году была выставка, посвященная Альенде?

В 1973-м, сразу после переворота. Выставка была благотворительная, все работы художники передали бесплатно. В 1980-х я организовывала множество тематических выставок в небольших музеях, общинных центрах, залах собраний, даже в одной старой тюрьме в Лос-Анджелесе. Во многих принимал участие Джерри Кирнс. В 1984 году мы с группой друзей провели серию выставок в рамках движения «Художники против вторжения США в Латинскую Америку», одним из основателей которого былая. Еще, конечно, я в 1970-хи 1980-х проводила множество феминистских выставок. Около пятидесяти, все и не упомнишь…

Вы сейчас курируете выставку, посвященную климатическим изменениям.

Эта выставка под названием «О погоде: перемены в климате и искусстве» откроется в одном маленьком музее в Колорадо (Boulder Museum of Contemporary Art) 14 сентября [2007 года]. Эта моя первая выставка после 15-летнего перерыва. У меня уже не было потребности заниматься кураторством, но мой друг меня уговорил, и получилось здорово. Это большая выставка, в ней 51 участник: это и художники, и творческие группы, и 17 объектов вне музея, разбросанных по всему городу. Такой способ привлечения внимания большой аудитории к выставке я впервые применила на «557,087». Выставка «О погоде» пройдет в музее, в Национальном центре атмосферных исследований, в библиотеке Университета Колорадо и в Атлас-билдинг. Множество художников работают совместно с учеными. Интересно, что среди участников 27 женщин, 10 мужчин и 7 разнополых групп. Я этого специально не добивалась, просто многие женщины посвящают свои произведения теме экологии.

Возвращаясь к «557,087» и «995,000»: мы упоминали каталоги этих выставок и идею, что люди что-то выкидывают, и в результате получается нечто вроде конструктора. Расскажите, пожалуйста, как именно все это выглядело? Это ведь был очень нестандартный подход к передвижной выставке.

Ее возили только в два места, а когда стартовала женская выставка, название не изменилось, потому что я заранее не знала, куда она отправится. 557.087/955 довольно сильно изменилась по пути из Сиэттла в Ванкувер — в Ванкувере мы ее показывали в Художественной галерее Ванкувера (Vancouver Art Gallery) и в помещении Студенческого союза Университета Британской Колумбии. Большая часть работ была временной, так что, когда выставка в Сиэттле закончилась, они уже просто не существовали. Например, Смитсона в Сиэттле не было, и я делала его фотоинсталляцию вместо него. Но до Ванкувера он добрался и сделал там Glue Pour [1969], это очень важное его произведение.

От этих выставок осталось так мало фотографий, что я совершенно не могу себе представить, как именно они выглядели.

Они проходили в обширных музейных залах. У меня нет никакого стиля, экспозиционной методологии, я просто переставляю предметы и смотрю, что получается. Не думаю, что те экспозиции были какими-то особыми новшествами с визуальной или пространственной точки зрения. (Несколько фото из Сиэттла у меня есть.) Они были составлены из разных предметов, в том числе эфемерных, больших и маленьких. За несколько месяцев до того умерла Ева Гессе. На выставке была ее работа Accretion [1968], чудесный набор непрозрачных каучуковых столбиков, прислоненных к стене. На открытии какие-то невежды похватали эти столбики и стали ими драться. Я пришла в ярость. Слава богу, никто не пострадал. Еще к выставке относился «читальный зал»… и несколько уличных работ по всему городу. Мне такое всегда нравилось, меня это больше привлекает, чем внутримузейные экспозиции. Мне нравится, когда что-то разворачивается прямо на глазах у публики, очень интересно смотреть, как люди реагируют на это зрелище, реагируют ли вообще и так далее. В общем, и в Сиэттле, и в Ванкувере мы устраивали выставку на весь город.