Нф-100: Среди чудес и чудовищ - Константин Мзареулов

Если и имелось какое-то разумное объяснение тому, что Астанин направил звездолет к центру системы, то искать его следовало в характере командира, который всегда стремился доводить до логического завершения доскональную проверку далее заведомо безнадежных предположений. Сейчас Ярослав не без оснований считал, что никакого "стабилизатора" здесь не может быть в принципе, потому что система была очевидно нестабильна и уже начала разваливаться. Кроме того, интуиция подсказывала ему, что люди, даже обнаружив технику гипотетических Строителей, все равно поймут в ней не больше, чем питекантроп в антигравитаторе, или, что еще вероятнее, вообще не разгадают искусственности происхождения находки.

Тем не менее, не прошло и двух суток после дискуссии в лабораторном отсеке, а "Радикал" уже тормозил, приближаясь к самому маленькому объекту системы. Спустя еще два часа Астанин с Вартаняном выволакивали из вездехода взрывное устройство. Мизерная гравитация позволяла работать без особого напряжения.

- Здесь, я думаю, будет неплохо,- сказал звездолетчик, без удовольствия обозревая унылый ландшафт.

Он не любил планеты этого типа, предпочитая им газовые гиганты, и миры, хотя бы отдаленно напоминающие Землю, на которых имелась хоть какая-то жизнь. К его печали, Дальняя Разведка занималась преимущественно именно такими планетами - оплавленными шарами, на которых много столь нужных землянам элементов из второй половины менделеевской таблицы. Возникали эти природные амбары тяжелых металлов в далекую эпоху, когда начиналось формирование планетных систем у звезд среднего поколение. Давление звездного излучения выметало легкие атомы подальше от центральных светил, и в протопланетных облаках происходила радиальная сепарация элементов. Потому-то на Венере металлов было куда больше, чем на Земле, а Меркурий вовсе оказался настоящей сокровищницей. Напротив, за орбитой Марса накопился излишек легких молекул, выброшенных солнечным ветром из внутренних областей системы, в результате чего внешние планеты стали тем, что они есть - много водорода, азота и углекислоты.

С этими космогоническими несправедливостями Астанин давно смирился, но все-таки временами жаловался: дескать, судьба чересчур часто бросает его на раскаленные планетки.

Когда они установили заряд, и "Медведь", набрав высоту, лег на курс (им предстояло разместить еще три мины), начгруппы спросил:

- Как вы думаете..., мы что-нибудь найдем?

- Вряд ли,- сказал Ярослав, и объяснил, почему он так думает.

- По-моему, тоже. Вы знаете...

- Давай, перейдем на ты, - предложил Астанин.

- Давай,- охотно согласился Вартанян.- Давно пора... Так вот, мне кажется, имеет смысл снова исследовать шлейфы третьей и четвертой планет. Я подозреваю, что в них должны содержаться какие-либо очень сложные соединение, на которые мы до сих пор не обращали внимания, поскольку с нашей антропоцентристской точки зрения они не могут быть биогенными. Хотя в действительности, оказавшись в подходящих условиях, они вполне могут стимулировать эволюцию совершенно экзотической биологии. Жизнь, знаешь ли, такая живучая штука - адаптируется в любой среде...

Их рейд по планетке занял достаточно времени, чтобы Степа успел изложить собственную концепцию, которая, по его словам, "очень красиво сочеталась с доктриной Викторьева-Райта".

Исполинский биомазер, каковым являлась система Каппы-4 Эридана, ежегодно продуцировал неисчислимые мегатонны органических соединений. Однако рождающиеся здесь молекулы существенно отличались от своих земных аналогов. Иодированные триптофан, фенилаланин и аденин, железосодержащие лизин, глутамин, пурин и пиримидин, а также другие вещества, неизвестные даже астробиохимикам - все это были ростки эволюционных лесов, абсолютно непохожих на те, что выросли на Земле, Глории, Сказке и других мирах, пригодных для существования людей.

Не прошло и полувека с начала эры межзвездных полетов, а человечество уже познакомилось с четырьмя принципиально неродственными формами жизни. Это, во-первых, белковые и квазибелковые комплексы, энергетика которых основана на окислительных процессах. Во-вторых, "существа О" - широко распространенные обитатели планет-гигантов, именуемые в просторечье "пузырями". В третьих, очень редкие организмы типа "циклопидов", обнаруженных шесть лет назад экспедицией "Паруса". И, наконец, в четвертых, еще более редкие (найдено пока лишь две разновидности) "соляроиды" - резервуары биологически-активных эмульсий: известные Астанину "вулканоиды", а также озера жидких электролитов на Гермесе.

Не логично ли предположить, что высокоразумные Строители должны были стремиться к поощрению роста всех разновидностей жизни, в том числе и тех, которые землянам пока не встречались? Поэтому вполне возможно, что в космических фабриках вроде Каппы-4, могут производиться также и семена других, не обязательно белково-нуклеиновых форм жизни. Вартанян надеялся, обнаружив нестандартные высокомолекулярные комплексы, определить, к какому итогу приведут их механизмы естественного отбора.

К идее Ярослав отнесся критически - подобные гипотезы в Дальней Разведке рождались примерно три раза в день, а рассыпались и того чаще. То, что казалось научнику "логичным", вызывало у него резкий внутренний протест. Вряд ли было рационально совмещать в одной системе производство столь разнородных соединений. Он считал более логичным (разумеется, это было логичным с его точки зрения, но Астанину казалось, что в таких вопросах логика Строителей не должна сильно отличаться от человеческой) создание специализированных "ферм" для посева каждого отдельного биологического типа. Впрочем, все это было столь же голословно и умозрительно.

Однако ассоциации уводили мысль дальше, и он подумал, насколько все-таки жизнь сложнее и интереснее самых головоломных литературных трафаретов. Рядовая, в общем-то, экспедиция - ни аварий, ни любовных драм, ни великих ученых на борту. Но какой фейерверк открытий, какой каскад остроумных и смелых научных концепций, раскованность мышления, полет фантазий, какое напряжение интеллектуальных и физических сил! Разумеется, их работы не перевернут мировую науку, но в копилку человеческих знаний будут добавлены новые немаловажные находки, которые когда-нибудь, в совокупности с другими достижениями других людей, поднимут земную цивилизацию на новые ступени могущества и процветания.

- Ты со мной не согласен? - прервав свой монолог, осведомился Вартанян.

- Ну, не так, чтобы очень... но и не очень, чтобы так,- вездеход уже снижался, и Ярослав говорил, разделив внимание между собеседником и пультом управления.- Все пока ведь очень неясно. Ты совершенно напрасно так безоговорочно принимаешь искусственное происхождение этой системы. Прямых доказательств у нас по-прежнему нет, и вполне может появиться иное истолкование наших находок. Однако, я окончательно утвердился в своем убеждении, что мы - я имею в виду все Человечество - стоим на пороге больших потрясений. Наверное помнишь, я на днях рассказывал, как менялись с годами цели звездоплавания: первое десятилетие казались важными любые мелочи, потом мы сосредоточили внимание на запасах сырья и жизненного пространства. А теперь единственным оправданием для продолжения интенсивного межзвездного поиска остается надежда на встречу с иным разумом.