Верные, безумные, виновные - Лиана Мориарти

– Слушайте! – призвал Вид, наклонив голову набок, когда началась вторая часть концерта.

– Ты же не собираешься танцевать под это, а? – спросила Тиффани.

Клементина попыталась представить себе, как Тиффани танцует в каком-то темном, дымном клубе, где с потолка свисают зеркальные шары. Откуда у нее взялись подобные мысли? Она никогда не бывала в стрип-клубе. Вся информация была почерпнута из телешоу. Она осмотрелась по сторонам. Эрики и Оливера с их осуждающими взглядами не было. Это давало шанс выведать больше. Она знала, что чуточку пьяна, но это было восхитительно и занятно, и ей захотелось поведать своим утонченным друзьям о некоторых невзыскательных пикантных подробностях. Понизив голос, она наклонилась к Тиффани:

– Ты исполняла этот… знаешь… как он называется? – Она прекрасно знала, как он называется. – Танец на коленях?

Тиффани посмотрела на нее с любопытством:

– Конечно. А что? Хочешь, чтобы я показала?

Глава 43

– Нам не найти вещи, потому что у нас слишком много барахла, – сказал Сэм. – Надо делать регулярные разборки и избавляться от лишнего.

Он подошел к комоду Холли, выдвинул ящик целиком, вывалил содержимое на кровать и наугад вытащил футболку:

– Видишь! Она никогда ее не носит. Говорит, что чешется от нее.

– Это не поможет найти мне кофточку с земляникой, – сказала Клементина, глядя на ворох одежды. Она вспомнила о матери Эрики. Она почти понимала, как можно потерять контроль над вещами, когда от них уже не избавиться. – Только все перепутаешь.

Сэм попытался выдвинуть другой ящик, но тот заело. Он с руганью потянул сильней. Комод затрясся. Как-то тревожно было видеть его здесь в офисных брюках, но без рубашки, со стиснутыми зубами и напряженными мышцами яростно дергающего маленький белый ящик. Ради всего святого!

– Оставь! – сказала Клементина. – Сейчас сломаешь!

Не слушая, он потянул снова. На этот раз ящик выдвинулся, и Сэм вывалил на кровать очередной ворох одежды.

– Знаешь, что я делал? – произнес он вдруг, стоя с пустым ящиком в руках. – Как раз перед тем, как это случилось?

О господи!

– Ты пытался открыть банку с орешками, – вяло произнесла Клементина.

Она знала это. Он говорил ей это и раньше. Она не понимала, зачем он все время вспоминал эту банку с орешками. Банка была тут совершенно ни при чем.

– Я отчаянно хотел открыть эту долбаную банку. Даже вспотел, потому что знал: Вид возьмет у меня банку и откроет ее одним движением мясистой руки, а ты не отрывала от него глаз.

– Что? – изумилась Клементина. Это было что-то новое. – Не притворяйся, что делал это ради меня. Ради нее! Ты хотел поразить Тиффани!

– Угу, а что делала ты? Скажи мне! Что делала ты?

Он швырнул пустой ящик на кровать, подошел и склонился над ней. Она почувствовала на лице мелкие брызги слюны.

Ударь меня, подумала она, поднимая лицо. Это будет правильно. После этого что-то начнется. И что-то закончится. Пожалуйста, ударь меня.

Но он внезапно отступил назад с поднятыми руками, как парень во время ссоры в пивной, который дает понять, что выходит из игры.

– Мы все это делали! – прокричала Клементина. – Все четверо!

Глава 44

– А что? Хочешь, покажу?

Тиффани не могла устоять. Эти люди такие чертовски милые, такие трогательные.

– Танец на коленях? – Глаза Клементины сияли. Тиффани понимала, что та достаточно пьяная и, да, неискушенная и поэтому идеально для этого подходит. – Нет!

– Конечно. Танец на коленях.

О господи, Тиффани уже забыла, как ей это нравилось! Уже давно она не испытывала такого прилива сексуальной энергии, как от кокаиновой дорожки.

– Мы получим скидку? – спросил Сэм.

– Бесплатно, – сказала Тиффани. – За счет заведения.

– Насладись танцем на коленях в исполнении моей жены, – обратился Вид к Клементине. Он выдвинул стул. – Я настаиваю.

– Ох, перестаньте, – захихикала Клементина. – Во всяком случае, музыка не подходит. Она не может исполнять танец на коленях под виолончельный концерт.

– Могу попробовать, – сказала Тиффани.

У нее не было желания показывать соседскому другу танец на коленях. Это была шутка. Занятная хохма.

– Она легко приспосабливается, – произнес Вид.

– Очень мило с вашей стороны, но на самом деле я не хочу увидеть танец на коленях, – сказала Клементина. – Но все равно спасибо.

У нее охрип голос, и она смущенно откашлялась.

– Я думаю, хочешь, – возразил Сэм.

– Сэм… – сказала Клементина.

Тиффани наблюдала, как Сэм и Клементина смотрят друг на друга с пылающими лицами и расширенными зрачками. Это было бы добрым делом. Услугой обществу. Она ясно видела, как у них обстоят дела с сексом. Усталые родители маленьких детей. Они считали, все кончено, но это было не так. Они не нуждались в интрижке на стороне или кризисе среднего возраста, в них все это еще оставалось, их по-прежнему тянуло друг к другу. Нужен только небольшой электрошок, небольшой стимул – может быть, сексуальные игрушки, немного мягкого порно хорошего качества. Она могла бы стать для них мягким порно хорошего качества.

Тиффани переглянулась с Видом. Он изогнул бровь. Ему это нравилось, конечно нравилось. Он слегка двинул челюстями. Это означало: «Давай. Расшевели их пресные провинциальные мозги».

Сэм встал позади Клементины и надавил ей на плечи, заставив сесть. Встретился взглядом с Тиффани. Ее любимый тип клиента. Умеющий ценить, дружелюбный, воспринимающий все не слишком серьезно, но все же достаточно серьезно. Щедрый, дает хорошие чаевые.

Он действительно хочет, чтобы его жена увидела танец на коленях. Конечно хочет. Этот мужчина всего-навсего человек. Тиффани взглянула на Клементину, так ослабевшую от смеха (и желания – Тиффани это знала, хотя Клементина нет), что могла с трудом сидеть на стуле выпрямившись.

Тиффани не собиралась этого делать – не так, как следует, не на лужайке с бегающими вокруг детьми, – но в качестве шутки, для смеха. Она медленно задвигалась под музыку виолончельного концерта (о да, можно исполнять танец на коленях под виолончельный концерт, без проблем), почти пародируя себя саму, но только чуть-чуть, потому что в ней еще сохранилась профессиональная гордость, ведь она была одной из лучших в этом деле. И никогда речь не шла только о деньгах, она налаживала человеческие связи, играя с необходимой театральностью, реализмом и поэтичностью.

Вид присвистнул в знак восхищения.

Клементина прикрыла глаза ладонью, подсматривая сквозь пальцы.

Оглушительный звон разбиваемой посуды. И вслед за тем истошный вопль:

– Клементина!

Глава 45

– Надеюсь, скоро вам станет лучше, – сказала женщина – офицер полиции Оливеру, стоящему у двери, чтобы проводить ее и напарника.

– Благодарю вас, – произнес Оливер, возможно, с излишне пылкой благодарностью, потому что она бросила на него немного растерянный взгляд.

Просто он был искренне тронут ее вниманием к своему состоянию. Показалась ли ей его благодарность подозрительной? Чувствовал ли он свою вину? Он не принадлежал к тем людям, которые испытывают тревогу при виде проезжающей мимо полицейской машины. Его совесть была чиста. Большинство водителей едут с превышением скорости на десять километров, в то время как он взял за правило ездить со скоростью на пять километров меньше дозволенной.

Полиция приезжала для расследования смерти Гарри. Они безуспешно пытались найти его ближайших родственников. Оливер сожалел, что особо ничем не может помочь. Его разговоры с Гарри никогда не переходили на что-то личное. Они болтали о погоде, саде и той брошенной машине на улице. Он чувствовал – правильно это было или нет, – что Гарри не понравятся расспросы о нем и его семье.

Полиция хотела вновь удостовериться в том, когда он в последний раз видел Гарри, и он сумел назвать точную дату – день накануне барбекю. Он сказал, что, как ему показалось, Гарри чувствовал себя хорошо. Он ничего не сказал о том, что Гарри жаловался на собаку Вида. Не так это существенно. Не хотелось выставлять Гарри в дурном свете.

– Похоже, вы вполне уверены насчет этой даты, – сказала любезная женщина-офицер.

– Ну да, – согласился Оливер. – Это потому, что на следующий день произошел… инцидент. У соседей.

Она подняла брови, и он кратко описал происшествие, поскольку, к собственному удивлению, обнаружил, что говорит об этом срывающимся голосом. Женщина-полицейский ничего не сказала. Возможно, она уже была в курсе. В конце концов, у них в базе был полицейский отчет.

Разумеется, полиция не усмотрит никакой связи, никаких ассоциаций между смертью Гарри и барбекю, но когда Оливер закрыл дверь и пошел на кухню, чтобы вскипятить чайник и приготовить себе горячее питье с лимоном и медом, он поймал себя на том, что размышляет о тех двух минутах.

По его ощущениям на это ушло две минуты. Две минуты жалости к себе. Две минуты, которые могли бы все изменить, ибо, будь он там, он увидел бы происходящее. Он считал, что у него был шанс все увидеть.