Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

О том, как состоялось подписание этого исторического документа, рассказывал в своих мемуарах Ю. Н. Данилов: «В хорошо знакомом мне зеленоватом салоне, – писал он, – за небольшим четырехугольным столом, придвинутым к стене, сидели с одной стороны государь, а по другую сторону лицом ко входу А. И. Гучков и В. В. Шульгин. Тут же, если не ошибаюсь, сидел или стоял, точно призрак в тумане, 78-летний старик – граф Фредерикс…

На государе был все тот же серый бешмет и сбоку на ремне висел длинный кинжал. Депутаты были одеты по-дорожному, в пиджаках, и имели «помятый» вид… Очевидно, на них отразились предыдущие бессонные ночи, путешествия и волнения… Особенно устало выглядел Шульгин, к тому же, как казалось, менее владевший собою… Воспаленные глаза, плохо выбритые щеки, съехавший несколько на сторону галстук вокруг смятого в дороге воротничка…

Генерал Рузский и я при входе молча поклонились. Главнокомандующий присел у стола, а я поместился поодаль – на угловом диване. Вся мебель гостиной была сдвинута со своих обычных мест к стенам вагона, и посредине образовалось довольно свободное пространство.

Кончал говорить Гучков. Его ровный мягкий голос произносил тихо, но отчетливо роковые слова, выражавшие мысль о неизбежности отречения государя в пользу цесаревича Алексея при регентстве Великого князя Михаила Александровича…

«К чему эти переживания вновь, – подумал я, упустив из виду, что депутатам неизвестно решение государя, уже принятое днем, за много часов до их приезда».

В это время плавная речь Гучкова была перебита голосом государя:

– Сегодня в 3 часа дня я уже принял решение о собственном отречении, которое и остается неизменным. Вначале я полагал передать престол моему сыну Алексею, но затем, обдумав положение, переменил свое решение и ныне отрекаюсь за себя и своего сына в пользу моего брата Михаила… Я желал бы сохранить сына при себе и вы, конечно, поймете, – произнес он, волнуясь, – те чувства, кои мною руководят в данном желании.

Содержание последних слов было для генерала Рузского и меня полной неожиданностью! Мы переглянулись, но, очевидно, ни он, ни тем более я не могли вмешаться в разговор, который велся между государем и членами законодательных палат и при котором мы лишь присутствовали в качестве свидетелей.

К немалому моему удивлению, против решения, объявленного государем, не протестовали ни Гучков, ни Шульгин…»

Сам Николай по итогам дня записал в дневнике: «… В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость, и обман!»

Итак, время императорской России навсегда было закончено. Вместе с короной Николай II терял и пост Верховного главнокомандующего русской армией. Давая оценку его деятельности на этих высших государственных постах, нужно отметить следующее.

В лице императора в России в тот период была сосредоточена не только военная, но и государственная власть. До него такой властью пользовался только Петр Великий. Александр I, находясь на театре войны в 1805–1807 годы, командование войсками полностью доверил М. И. Кутузову. Во время Крымской войны 1854–1856 годов император Николай I, а затем и Александр II не решились взять на себя стратегическое руководство войсками. Но в отличие от Петра I, Николай II не смог мобилизовать все силы страны для решения военно-политических задач. Воюющая Российская империя не представляла собой единый военный лагерь, а оставалась страной, раздираемой на части интересами различных группировок и партий. Главной жертвой этих противоречий стал и сам император, и, безусловно, российский народ.

Не обладал Николай II и даром военачальника. При нем военная стратегия на фронте с Германией и Австро-Венгрией носила преимущественно пассивный, оборонительный характер. Редкие наступательные операции, в том числе и Юго-Западного фронта летом 1916 года, не достигли поставленных целей. В результате 18-месячного руководства войсками Николаем II Северный и Западный фронты, откатившись на восток, оставили врагу обширные районы Белоруссии и Северо-Западной Украины.

Не смог воспользоваться Верховный главнокомандующий и успехами Кавказской армии, собственными силами нанесшей существенное поражение турецким войскам и овладевшей большими территориями в Северо-Восточной Турции и в Персии. Босфорская операция так и осталась не осуществленной. В результате Турция была спасена от реального поражения, которое ей предрекали уже в конце 1916 года.

Проводимые операции обескровили русскую армию и лишили ее материальных запасов. Но необходимость постоянно увеличивать количество соединений в составе действующей армии (со 112 дивизий в августе 1915 года до 159 дивизий в феврале 1917 года) требовала дополнительных призывов. Это наносило ущерб экономике страны, лишая ее наиболее сильных рабочих рук. В то же время постоянный приток с фронта увечных и раненых увеличивал количество едоков. В совокупности эти факторы стали причиной нехватки в стране продовольствия, что породило народные выступления. Запасы продовольствия в стране были на складах частных фирм, но император не смог добиться их передачи на удовлетворение потребностей народа. Это стало большой ошибкой его внутренней политики.

Значительными были промахи императора и в области внешней политики. Французские кредиты сделали Россию послушным орудием в руках Парижа, которой была уготовлена участь не равноправного союзника, а девушки по вызову в том случае, когда нужно было отвлечь внимание Германии от Запада. При таком подходе Россия, несшая на своих плечах основную тяжесть войны, среди стран Антанты была только на третьем месте, и император не мог добиться усиления ее роли.

Фронтовые радости.

Не лучше обстояло дело и с внутренней политикой Николая II. Бывший председатель II Государственной думы Ф. А. Головин писал: «Его политика всегда сводилась к тому, чтобы в крайних случаях идти на минимальные уступки обществу, а данные торжественные обещания не выполнять, если окажется малейшая возможность. В царствование Николая II министры мелькают, как в калейдоскопе, они сменяются в зависимости от постоянных колебаний политики то вправо, то влево. Он все время лавирует между подводными скалами революции, заботясь не о пользе и нуждах государственных, а о сохранении в возможной полноте своей власти царской.

Хитрый, двуличный, трусливый государь ведет эту свою извилистую политическую линию вполне сознательно и самостоятельно, но по свойству своего характера старается всегда замаскировать свое авторство и руководство в правительственных безобразиях наивным своим видом безответственного агнца, притворной жертвы влияния посторонних темных сил, окружающих царя. Не обладая ни достаточным умом, ни волею, ни силой характера, несчастный Николай II, сознавая все же, что он своею узкоэгоистическою политикою приносит неисчислимые бедствия государству, чувствуя, что, в конце концов, он может довести Россию до гибели или свой трон до падения, живет в вечном страхе. Как все слабые люди, смутно понимающие безвыходность своего положения, но не могущие ни изменить его, ни разобраться в нем толком, ждут сверхъестественной помощи извне, какого-то чуда, которое их спасет, так и Николай II бросается за помощью то француза шарлатана-гипнотизера, то отца Иоанна Кронштадтского, то старца Распутина…» «Николай II хотел сочетать в себе черты Александра II и Александра III, – отмечает Г. Иоффе, – он был реформатором и контрреформатором в одном лице, а значит, ни тем, ни другим».