Костяной лабиринт - Джеймс Роллинс

«Значит, эти ребята настроены серьезно».

Высвободив руку из пальцев Баако, Ковальски встал. Посмотрев на запертую наглухо стальную дверь в противоположном конце, он увидел на стене рядом с нею светящийся экран сканера, считывающего отпечаток ладони, и закрепленные под потолком камеры видеонаблюдения, объективы которых были направлены на загоны.

Баако также воспользовался возможностью ознакомиться с окружающей обстановкой и принюхаться. Затем он опустил нос к темному пятну на полу, и запах этого пятна заставил его тотчас же отступить назад.

Ковальски его не винил – пятно было очень похоже на засохшую кровь.

Чтобы отвлечь внимание своего товарища по несчастью, Джо придвинул корзину с едой и уселся рядом с обезьяной.

– Это, конечно, не пицца с пивом, но нам сойдет.

Достав банан, он протянул его Баако. Тот уселся на пол и отвернулся, отказываясь от угощения. Горилла ничего не ела с тех самых пор, как ее схватили похитители. В вертолете Мария с трудом заставила своего питомца выпить немного воды, но и только.

– Тебе нужно поесть, – сказал Ковальски.

Повернувшись к нему, Баако прикоснулся пальцем к своему рту. Взгляд у него по-прежнему был испуганный.

«Черт, я начисто забыл про устройство слежения…»

Джо переместился так, чтобы заслонить собой обезьяну от видеокамер, и протянул руку:

– Всё в порядке. Выплевывай!

Баако понял, чего он хочет, и подчинился. В руку Ковальски упал обслюнявленный браслет. Держась к видеокамере спиной, Джо осмотрел его. Зеленый светодиод, сигнализирующий об исправной работе устройства, едва горел: заряд был на исходе.

«Хотя под толщей бетона от него все равно толку мало».

Ковальски мысленно выругался.

Беспокойно заерзав, Баако пригнул голову, вероятно, вообразив, что человек злится на него.

– Ты тут ни при чем, приятель. – Джо убрал устройство в карман, на время выбросив его из головы. – Давай-ка мы с тобой перекусим!

Он снова протянул своему сокамернику банан, но тот лишь бросил на него унылый взгляд. Сестра Анна часто так же смотрела на Ковальски, когда тот пытался заставить ее поесть. Иногда отсутствие у нее аппетита объяснялось мучившими ее болями, но гораздо чаще это было следствие жалких потуг брата в кулинарном искусстве.

Джо придвинулся ближе к Баако. Положив банан на колени, он развел в стороны согнутые руки, сжимая кулаки и напрягая бицепсы.

«Ты должен быть сильным».

Затем он повторил этот знак, слегка видоизменив его: сначала растопырил пальцы, а после этого стиснул их в кулаки.

«И храбрым».

За этим жестом последовал еще один: Ковальски собрал пальцы в щепотку и поднес их к своим сомкнутым губам.

«Поэтому ты должен поесть».

Баако посмотрел на банан. Джо очистил фрукт и снова предложил его горилле.

Наконец обезьяна неохотно протянула руку и взяла банан. Засунув его очищенным концом себе в рот, она повторила первый жест Ковальски, поднимая руки и напрягая бицепсы, а потом указала на своего напарника.

«Ты тоже должен быть сильным».

Откусив половину банана, Баако протянул вторую половину Джо.

Тот поморщился, глядя на обкусанный банан, но затем пожал плечами.

«Ну и черт с ним…»

Взяв банан, он очистил его до конца и отправил себе в рот.

«Поесть все равно нужно».

«Куда меня ведут?»

Со страхом думая о том, что ждет ее впереди, Мария шла по богато отделанному коридору. Стены его были обиты красным шелком, подоконники блестели позолотой, а ковер ручной работы под ногами напоминал гобелен.

«Где я нахожусь?»

После того как доктора Крэндолл разлучили с Ковальски и Баако, Гао спустил ее на лифте в подземный комплекс, расположенный под зоопарком, где их встретил солдат на электромобиле. Проезжая по обширному центру, спрятанному глубоко под землей, девушка успела мельком заглянуть в расположенные за стеклянными стенами просторные лаборатории. Она узнала оборудование, используемое в генетических исследованиях: термоциклические устройства для выделения ДНК, камеры для гибридизации, в которых выращиваются нуклеотиды, центрифуги для раздробления макромолекул… В одном помещении имелся даже аппарат для построения цепочек ДНК, в точности такой же, какой был в лаборатории у Марии.

Наконец они подъехали к другому лифту, и Гао под угрозой оружия заставил пленницу войти в кабину, которая привезла их в другое здание, явно построенное очень давно. Глядя на деревянную отделку и антикварную мебель, Крэндолл ощущала себя так, словно перенеслась из современной эпохи в XVII век. Из маленьких окон вдоль всего коридора открывался вид на мелководную лагуну, по которой расхаживали длинноногие цапли. Дальше за деревьями находились вольеры с животными.

«Значит, я по-прежнему нахожусь на территории зоопарка».

Впереди у закрытой двери стоял мужчина в форме защитного цвета и черных сапогах. Он был на несколько лет старше Марии, и его лицо обладало своеобразной грубой красотой, что еще больше усиливалось улыбкой, которой мужчина встретил гостей – точнее, провожатого Крэндолл.

– Гао, хуаньин хой цзя, диди! – обратился он к ее конвоиру.

Убрав пистолет в кобуру, Гао крепко обнял его:

– Си се, Чан!

По этому неофициальному теплому приветствию Мария заключила, что перед нею, скорее всего, родные братья, и только после этого ей бросилось в глаза их фамильное сходство. Братья продолжали разговаривать вполголоса, а Крэндолл заметила в поведении Гао по отношению к старшему брату едва уловимую почтительность – и дело было не только в разнице в возрасте. Скорее всего, Чан еще и имел более высокое звание.

Наконец старший брат постучал в дверь и, услышав приглушенный ответ, открыл ее. Он вошел в кабинет первым, а Гао толкнул следом за ним Марию.

Та вспомнила его предостережение насчет того, куда они направлялись.

«К генерал-майору Ляо. Узнать, будешь ли ты жить».

Девушка ожидала, что ее будет допрашивать какой-нибудь пожилой генерал китайской армии с непроницаемым лицом, но, войдя в кабинет, увидела стройную женщину в наглаженном мундире, стоящую за широким письменным столом. Грудь этой дамы была украшена пестрыми орденскими планками, а на погонах у нее сияло по одной большой звезде. По седым волосам и морщинам у нее на лице Мария заключила, что ей лет пятьдесят с лишним.

Эта женщина была в кабинете не одна.

На диване сидели двое мужчин в годах, оба европейской наружности. Кроме того, у окна застыли два вооруженных конвоира.

Увидев вошедшую Крэндолл, тот из мужчин, что был постарше, вскочил на ноги. Поправив очки, он осмотрел ее с ног до головы, и у него на лице отразилось потрясение, смешанное с недоумением: