Русское братство - Николай Чергинец

Перед тем как лечь спать, Степаненко тщательно вычистил пистолет, подготовил гранату-имитатор. Взрыв ее способен на несколько минут ослепить и оглушить несколько человека не причинив им особого вреда. Граната компактная — небольшая пластиковая коробочка с металлическим кольцом предохранительной чеки. Завтра он прибинтует ее к ноге. Мало ли что его ждет после банкета… Надо быть готовым ко всяким неожиданностям. Завтра вообще трудный день. На этот прием соберутся все замешанные в деле разворовывания госсекретов лица. Они все связаны круговой порукой. Степаненко не сомневался в этом. Попробовал бы только кто-нибудь не явиться на этот прием. Это сразу бы вызвало подозрение, кривотолки… Тут хочешь не хочешь, а должен идти, если ты в обойме. Другое дело, если ты не в обойме, не из числа избранных.

Когда-то Рогожцев окончил с грехом пополам политех. В учебных аудиториях его почти не видели — больше просиживал на блатхатах, дуясь в карты со знакомым криминалитетом. Получив диплом, Андрей Федорович на инженерскую зарплату жить не собирался. В то время процветали кооперативы и все криминальное отребье жировало на них. При помощи знакомых, бывших не в ладах с законом, Рогожцев прибрал к рукам один из кооперативов, занимавшихся пошивом брюк. Ему нравилось быть начальником и ничего не делать. Отстроил кабинет под мореный дуб, обставил такой же хорошей мебелью, повесил бронзовые люстры и, сидя за столом, похожим не то на постамент, не то на саркофаг, любовался «шедеврами» искусства, развешанными на стенах. Нажимал кнопки селекторной связи на столе, и в широко отворенных дверях появлялось прелестное создание с упругой походкой и блудливым взглядом.

— Вызывали, Андрей Федорович?

Размер дохода от кооператива вполне устраивал Рогожцева, но с развитием событий в стране появилась возможность отхватить кусок пожирнее. У местного радиозавода не было никаких перспектив, научно-исследовательский институт при заводе плотно опекало КГБ, потом ФСК… И все же среди знакомых Рогожцева появились вначале Карпов, а затем Губерман. Они удачно провернули операцию с вычислительными машинами для подводных лодок. Рогожцев был в курсе всех сделок, его люди обеспечивали силовое прикрытие в случае разного рода неувязок.

Потом Губерман пронюхал, что научно-исследовательский институт буквально напичкан разного рода секретными ноу-хау, за которые можно было получить бешеные бабки за рубежом. Игра была опасной, ФСБ не дремало. Но эта игра стоила свеч.

Рогожцеву удавалось контролировать в Арсе-ньевске все. В том числе и ФСБ. Поэтому ничего удивительного не было в том, что на последних выборах его избрали мэром города.

Все криминальные дела пришлось передать преемнику — Сохадзе. Но у него голова с винтами. Корчит из себя слишком крутого. Допустим, Карпова надо было убрать, но вот зачем было убивать Губермана? А зачем было трогать молодого ученого?

Дальше — больше. Сохадзе стал мнить себя настоящим хозяином города. Чуть что — грозился устроить пресс-конференцию. Прошлое было пудовой гирей на ногах у мэра…

Недавно в Арсеньевен приезжал какой-то подозрительный тип. Журналюга. Пытался встретиться почти со всеми должностными лицами города, что-то все вынюхивал… Сохадзе хотел подослать к нему своих тупоголовых костоломов, которые способны лишь набить человеку морду. Они и этого не успели сделать — журналист вовремя унес ноги.

Рогожцев слишком поздно понял, что легализовавшись, он стал заложником собственных амбиций…

Глава XXXV. Банкет

Сохадзе не получил приглашения ни на прием, ни на банкет. Но он не сомневался, что попадет туда. Впрочем, он мог туда и не ходить. Ему надоело пресмыкаться перед всякого рода политическими выскочками. Он все чаще вспоминал диверсионную школу, товарищей, где-то они теперь? Преподаватели, офицеры, спецплощадки и тиры? Где знаменитый Хаттаб?

Чаще всего Сохадзе вспоминал короткую практику в спецлагере. Им ежедневно выделяли несколько пленных, иногда меньше, иногда больше. На этих людях они обучались владению ножом и кинжалом, приемам оглушения и связывания человека, метким выстрелам в затылок. Над курсантами часто потешались, посмеивались старые опытные боевики и ловко показывали, как одним ударом ножа остановить человеческое сердце, и как бить, чтобы не убить сразу, чтобы вытащить из человека все, что он может сказать, чувствуя дыхание близкой, мучительной смерти.

Но все это легкая и в конце концов нехитрая работа. Куда труднее специальная теоретическая работа. Их, будущих диверсантов и шпионов знакомили с особыми методами психологической обработки русских. От них взяли расписку, что, если они хоть заикнутся об услышанном на лекциях, их ждет в лучшем случае смерть, и не только их, но и всех близких, всех родственников.

Сохадзе знал, что все его предыдущие действия есть закономерный рефлекс на происходящие в стране политические конвульсии. Попав в российский спецназ, он видел, как офицеры решали не только боевые задачи, но и не упускали случая «хапануть» свое. Сохадзе тоже ходил продавать чеченам оружие. Потом была спецопера-ция. Попался. Встала дилемма — смерть или свободная Россия. «Свободная от Ичкерии», — как шутили чечены. К нему отношение было особое — ведь он был нерусским.

Ширка и шмаль — вот методы, при помощи которых они действовали. Потом наступает ломка. Не от наркоты, а от промывания мозгов. Дороги назад нет. Вот тогда-то он и попал в спецлагерь Хоттаба. После установления мира ФСБ охотилось за ним… Умудрился сделать пластическую операцию в Германии. Вот почему лицо у него такое узкое… Теперь он глубоко законспирированный агент спецслужб Ичкерии. Ежемесячно из Арсеньевска идут поступления для закупки оружия, техники для нужд боевиков…

Сохадзе знал, что академик Богомолов в числе первых получил приглашение на торжественный прием в честь визита губернатора. Формально в Арсеньевске отмечали какой-то праздник. Мэр города устроил торжественный банкет, на который были приглашены высшие чины местных учреждений, все сколь-нибудь весомые и значащие люди. Когда Богомолов сообщил о предстоящем банкете своей молодой жене, Маша вначале отказывалась от приглашения.

Тогда Сохадзе настоял на том, чтобы Богомолов появился на банкете с Машей. Он объяснил Богомолову, что показаться среди людей с очаровательной молодой женой было чрезвычайно престижно — у каждого свое сокровище. Академик принялся — упрашивать жену:

— Нет, нет, душечка, отказываться от этого приема ты не только не должна, но и не имеешь права. Быть на приеме — это, так сказать, твой государственный долг.

Сохадзе, слушая, как старый олух упрашивает Машу, подумал: «Ведь стоит мне только глазом моргнуть, как эта сука согласится…»

Завтрашний банкет был важен. Сохадзе никогда не упускал возможности показаться на людях. Пусть все знают, что не Рогожцев, мэр, а он, Владислав Сохадзе, хозяин города.

Приглашение Маши на прием он надеялся использовать прежде всего в личных целях. Он знал, что губернатор дал согласие присутствовать на приеме. Знал Сохадзе и о пристрастии губернатора к молодым красивым девушкам. Да, он, Сохадзе, уже имел случай убедиться в этой слабости высшего должностного чина. Это было сразу после выборов в губернаторы. Однажды во время одной неформальной встречи — на шашлыке, организованной избирательным штабом будущего губернатора для теневиков — поднимался вопрос о путях возврата средств, выделенных последними для финансирования только что успешно завершившейся избирательной кампании — губернатор заметил среди техперсонала красивую смуглую девушку. Он не спускал с нее глаз и, когда собрание подходило к концу, спросил у одного из своих заместителей, что это за особа. Заместитель обратился за помощью к Со-хадзе, и он удовлетворил любопытство губернатора.

Он доложил, что девушка из буфета ресторана, обслуживавшего мероприятие, она молодой повар и зовут ее Таней. К завершению пикника губернатор отозвал его в сторону. Он начал разговор официально:

— Поскольку ваша организация, так сказать, самая сильная в городе, об этом говорит сумма, выделенная для поддержки моего штаба, мы найдем пути и способы возврата денег.

— Благодарю за доверие, — просто, но льстиво ответил Сохадзе.

Губернатор здесь же, как бы между прочим, перешел к другому вопросу, который, видимо, в данном случае интересовал его больше, чем возврат денег. Он фамильярно взял за пуговицу собеседника:

— Вот что, милейший, вы для меня свой человек. Поручаю вам: поговорите деликатно с этой вашей стряпухой… Намекните, что для нее будет совсем не плохо, если она перейдет на работу ко мне, ну… в качестве личного повара.

— Смею заметить, — сказал Сохадзе, — эта девушка с совсем небольшой практикой.