Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

На другой стороне лагеря колоссальные секвойи, которые были старыми уже в те времена, когда восемь тысяч лет назад скрылась в волнах Атлантида, вздымались над чащами бамбука и зарослями рододендрона. Из леса извилисто бежал ручеек, журчал возле лагеря и снова скрывался в лесу. Над головой сквозь вершины утесов проплывал слой дымки или высокого тумана, в котором тусклые звезды тонули, а более яркие, казалось, плакали.

Здесь, думал Конан, почему-то веет страхом и смертью. Он почти мог услышать резкий запах ужаса в дуновениях ветра. Лошади тоже чувствовали его. Они заунывно ржали, рыли копытами землю и выпучивали белые глаза в темноту за кругом света от костра. Животные были близки к природе. Таким был и Конан, молодой воин-варвар с суровых Киммерийских холмов. Как и у него, их чувства были более тонко настроены на ауру зла, чем чувства выросших в городе людей, таких, как туранские воины, которых он привел в эту пустынную долину.

Солдаты сидели у огня и делили между собой остатки сегодняшней порции вина из бурдюков. Некоторые смеялись и похвалялись любовными подвигами, которые они совершат в шикарных публичных домах Аграпура по возвращении домой. Другие, уставшие от длинного и тяжелого дневного перехода, сидели молча, глядя в огонь и позевывая. Скоро они будут устраиваться на ночь, закутываясь в свои толстые накидки. Положив головы на переметные сумы, они лягут в свободном круге у шипящего огня, оставив двух человек стоять на страже с готовыми к бою мощными гирканскими луками. Они совсем не ощущали зловещей силы, которая парила над долиной.

Стоя спиной к ближайшей огромной секвойе, Конан плотнее обернул вокруг себя накидку, чтобы защититься от сырого ветра с вершин. Хотя его воины были крепко сложенными могучими мужчинами, он был выше самого высокого из них на пол-головы, а от сравнения с его огромными плечами все они казались тщедушными. Его ровно подстриженная черная грива выбивалась из-под края витого как тюрбан шлема, а в глубоко посаженных на покрытом шрамами лице голубых глазах отражались красные отблески от света костра.

Погруженный в один из своих приступов меланхолии, Конан клял про себя короля Йилдиза, благожелательного, но слабого туранского монарха, который послал его в этот поход, не предвещавший ничего доброго. Прошло уже больше года с тех пор, как он дал клятву верности королю Турана. Шесть месяцев назад ему посчастливилось завоевать благосклонность этого короля; с помощью своего друга Джумы Кушита, такого же наемника, он спас дочь Йилдиза Зосару от безумного бого-короля Меру. Он вернул принцессу более или менее невредимой ее жениху, хану Куджале из кочевой куйгарской орды.

Когда Конан вернулся в сверкающую столицу Йилдиза — Аграпур, он встретил монарха довольно щедрым в благодарности. И его, и Джуму повысили в звании до командиров. Но, в то время как Джума получил желанный пост в королевской гвардии, Конана наградили еще одной трудной и опасной миссией. Теперь, вспоминая эти события, он горько размышлял о плодах успеха.

Йилдиз доверил киммерийскому гиганту письмо к королю Шу из Кузана, крохотного королевства в западном Кхитае. Во главе сорока бывалых воинов Конан совершил огромный путь. Он пересек сотни лиг суровой гирканской степи и обогнул подножия вздымающихся ввысь гор Талакма. Он пробрался сквозь ветреные пустыни и болотистые джунгли на границе таинственного королевства Кхитай, самой восточной земли из всех, о которых слышал западный человек.

Прибыв, наконец, в Кузан, Конан нашел почтенного и философствующего короля Шу великолепным хозяином. Пока Конан и его воины были заняты экзотической едой и напитками, а также услужливыми наложницами, король и его советники решили принять предложение короля Йилдиза о договоре дружбы и торговли. Поэтому мудрый старый король вручил Конану великолепный свиток из золотого шелка. На нем были начертаны корявыми иероглифами Кхитая и благородно наклоненными буквами Гиркании официальные ответы и приветствия кхитайского короля.

Кроме шелкового кошелька, набитого кхитайским золотом, король Шу дал Конану в проводники до самых западных границ Кхитая одного из своих знатных вельмож. Но Конану не нравился этот проводник, этот герцог Фенг.

Кхитаец был худым, изящным, фатоватым человечком с тихим шепелявым голосом. Он носил фантастические шелковые одежды, которые не подходили к суровым условиям походной жизни, и щедро окроплял свою утонченную особу духами. Он ни разу не испачкал своих рук, мягких, с длинными ногтями на пальцах, головешками из костра; напротив, он держал двух слуг, которые день и ночь поддерживали его комфорт и достоинство.

Конан смотрел свысока на привычки кхитайца, испытывая к нему мужское презрение настоящего варвара. Раскосыми глазами и мурлыкающим голосом герцог напоминал ему кота и он часто говорил себе, что от этого князька надо ждать предательства. С другой стороны, он втайне завидовал кхитайцу, его утонченным манерам и непринужденному обаянию. От этой зависти герцог возмущал Конана еще больше, так как, несмотря на то, что служба в Туране немного отполировала Конана, в сердце он по-прежнему оставался простоватым невоспитанным молодым варваром. Ему следовало быть осторожным с этим маленьким хитрым герцогом Фенгом.

2

— Не потревожил ли я глубокие раздумья благородного командира? — промурлыкал тихий голос.

Конан вздрогнул и схватился за рукоятку своей сабли, но узнал герцога Фенга, закутанного до подбородка в огромную бархатную накидку цвета зеленого горошка. Конан чуть было не сорвалось презрительное ругательство, но вспомнив о своих обязанностях посланника, он перевел проклятие в официальное приветствие, которое даже для его ушей прозвучало неубедительно.

— Может быть, царственный полководец не может уснуть? — пробормотал Фенг, делая вид, что не заметил нелюбезности Конана. — Фенг свободно говорил на гирканском языке. Это была одна из причин, по которым его послали сопровождать отряд Конана, потому что знание Конаном певучего кхитайского языка можно было назвать разве что поверхностным. Фенг продолжал: — Эта особа является счастливым обладателем наилучшего лекарства от бессонницы. Талантливый аптекарь составил его для меня по старинному рецепту: отвар бутонов лилии, измельченных с корицей и семенами мака…

— Нет, это совсем другое, — проворчал Конан. — Благодарю Вас, герцог, но это все из-за этого проклятого места. Какое-то жуткое предчувствие не дает мне уснуть, хоть я, после долгого дневного перехода, должен был бы утомиться как юноша после первой ночи любви.

В лице герцога что-то мелькнуло, — он будто поморщился от незрелости Конана, — или это был всего лишь отблеск костра? Как бы то ни было, он учтиво ответил:

— Мне кажется, что я понимаю опасения великолепного командира. Такие беспокоящие чувства неудивительны в этой… э-э… преисполненной легенд равнине. Здесь погибло много людей.

— Битва, а? — проворчал Конан.

Узкие плечи герцога встрепенулись под зеленой накидкой.

— Нет, ничего подобного, мой героический западный друг. Недалеко от этого места находится могила древнего короля моего народа — короля Ся Кузанского. Он приказал обезглавить всю свою королевскую стражу и похоронить головы вместе с ним, чтобы души солдат продолжали служить ему в другом мире. Бытующее у нас предание однако гласит, что призраки стражников ходят дозором из одного конца долины в другой. — Без того тихий голос стал еще тише. — Легенда, кроме того, утверждает, что с ним были захоронены огромные сокровища — золото и драгоценные камни; и этой сказке я склонен верить.

Конан навострил уши.

— Золото и драгоценности, да? А кто-нибудь нашел его, это сокровище?

Кхитаец какое-то мгновение искоса смотрел на Конана испытующе. Потом, как бы приняв для себя какое-то решение, он ответил:

— Нет, господин Конан; потому что точное местонахождение клада неизвестно никому — за исключением одного человека.

Интерес Конана теперь стал совершенно очевидным.

— Кого? — грубо спросил он.

Кхитаец улыбнулся.

— Меня, недостойного, конечно.

— Кром и Эрлик! Если Вы знали, где спрятано это сокровище, почему же Вы его до сих пор не выкопали?

— Моих людей преследуют суеверные страхи по поводу проклятия, наложенного на место могилы старого короля, которое помечено монолитом из темного камня. Поэтому я никогда не мог никого уговорить помочь мне добыть сокровища, место укрытия которых знаю только я.

— А почему Вы не сделали все сами?

Фенг развел свои маленькие ручки с длинными ногтями.

— Мне нужен был верный помощник, чтобы охранять мою спину от любого тайного врага, человека или зверя, который мог бы приблизиться ко мне, пока я был бы поглощен созерцанием сокровищ. Более того, понадобится приложить усилия чтобы выкопать, поднять и заполучить богатства. У такого господина как я, не хватит мышц для такой грубой физической работы.