Бенефис чертовой бабушки - Валентина Андреева

– Нет! – ответила я, прежде чем он договорил до конца. – Альбом – промежуточное звено. И лишь одно из доказательств. И не только моей теории, если я не ошибаюсь. Марина, можно сейчас принести альбом? Заодно и фотографию для памятника подберем.

– Сиди, милая, я принесу, – вскочив, сказали братья Брусиловы.

– Я быстрей обернусь, – мигом сориентировалась Наташка. – Пока они будут рассчитываться на «первый-второй», альбом будет здесь.

– Да не надо никуда бежать, – отмахнулась Маринка. – Вон он на холодильнике лежит.

К холодильнику я была ближе всех. Можно сказать, мы с ним подпирали друг друга. Место за столом, которого все старательно избегали, как самое неудобное, мне нравилось – не надо вставать, чтобы выпустить тех, кому надоело болтать или трапезничать. Все предпочитают вылезать «в обход».

Рванувшись за альбомом, я шокировала всех своей стремительностью. Следом за мной последовала табуретка (ножками вверх) и часть скатерти с яблочной шарлоткой – кулинарный изыск Анны Петровны, осилить который так и не смогли. На обратном пути я оставила в блюде с ней свой пластиковый шлепанец. И в лучшие времена никогда не смотрю себе под ноги.

Решив не тратить зря время, я быстро перелистала старинный альбом (сейчас таких не делают) и вздохнула с облегчением. Похоже, никто не вытряс из него увековеченные мгновения прошлой жизни.

Забыв Юркино заявление, что мы не на сцене, нянюшка причитала, оплакивая сладкий венец своего творения. Наташка, отдирая мой шлепанец от клейкого месива, пыталась убедить мастерицу, что вечную память о нем мы сохраним на всю жизнь. Едва ли удастся отскрести и отмыть шарлотку с подошвы тапка, а посему я отмечусь ей, где ни попадя. Шумели все, и всяк по-своему. Димка меня к чему-то призывал, братья Брусиловы требовали вернуть им альбом, Маринка уговаривала скинуть второй шлепанец и переместиться на диван, Борис просто ржал.

Я и в самом деле села на диван, величественным жестом остановив поползновения братьев захватить альбом. К нему добавила устное разъяснение: «Убийцы родной матери вне очереди не обслуживаются!» Они и присмирели.

Уже не торопясь, я перелистывала плотные картонные листы, отбирая фотографии Светланы Никитичны разных лет и выкладывая их на стол с комментариями. Даты были аккуратно проставлены на обратной стороне каждого снимка. По мере формирования ряда я видела, как округлялись глаза у Наташки и копилась настороженность в лицах Дмитрия Николаевича и Бориса Ивановича. Маринка продолжала ничего не понимать, а братья-близнецы просто не хотели ничего понимать, встали на позицию невинно обиженных. Повезло, что отсутствовала Анна Петровна – побежала за очками и, скорее всего, забыла, куда их сунула. А никуда! Они ждали ее на холодильнике. Но отвлекаться на такие мелочи не хотелось. Пусть побегает.

Судя по фотографиям, сделанным практически в одном ракурсе, Светлана Никитична начала молодеть с пятидесяти шести лет, что я и не преминула отметить вслух.

– Ну правильно. Мать сделала пластическую операцию – круговую подтяжку лица и шеи. А через пару лет, точно не помню когда, еще раз прибегла к помощи пластического хирурга, – пожав плечами, заявил Брусилов-анестезиолог.

– Это было примерно за два месяца до ее шестидесятилетия, – внесла ясность Маринка. – Юра, помнишь, как все сыпали ей комплименты? Мне кажется, она сделала не две подтяжки, а гораздо больше.

Димка проворно нырнул под стол и вылез прямо ко мне на диван.

– Подвинься, милая. Интере-есно… К шестидесяти годам, говоришь? А зачем ей к шестидесяти годам была нужна пластика лица? Смотрите сами: вот перед вами снимки Светланы Никитичны за полгода до этого события. Убедились? А вот ей пятьдесят восемь. Выглядит немного старше, чем в пятьдесят девять. А в… Ирина, дай сюда семидесятый год! О! Моложе, чем в пятьдесят! Какие уж тут пластические операции? По четыре фотографии в год! И на каждой видно – молодеет из квартала в квартал. Да разуйте глаза!

– Н-не знаю… – запнулась Маринка. – Она долгое время не пускала нас в свою жизнь. Скорее всего, из-за неприязни ко мне. Только в последние годы требовала, чтобы я ездила постоянно. Мне кажется, она стала бояться смерти в одиночестве. Хотя выглядела действительно прекрасно. Но объясняла это… Ну да. Ты, Дима, прав. Теперь я и сама понимаю, что здесь какая-то другая причина. Нет! Погорячилась. На самом деле, я ничего не понимаю. А почему Юра с Сашей убийцы?

– А потому что им следовало слушать последний наказ матери, глядишь, осталась бы жива. На коте проверено. Близнецы-братья, что она просила вас привезти вчера?

Брусиловы переглянулись и обратились друг другу с вопросом: «Что?»

– Кретины, – процедила сквозь зубы Наташка. – Вот от таких стакана воды фиг дождешься.

Я решила высказать свое мнение.

– На протяжении многих лет Светлана Никитична принимала какой-то препарат или снадобье, не знаю точно. Экспериментировала на себе, проверяя результат научных разработок вашего отца. На себе и на Басурмане, – уточнила я и невольно смолкла, заметив появление Анны Петровны.

– А знаете, пойдемте-ка к речке, – предложил Борис. – Такой прекрасный вечер.

– Лучше некуда, – проворчала Анна Петровна. – Дождик накрапывает. И кто-то взял мои очки.

– Холодильник, – с готовностью подсказала Наташка, сгребая фотографии в кучу. – Значит, вы, ребятки определяйтесь со снимком, а мы ваш выбор потом одобрим. Или обругаем.

– У Светланы Никитичны в холодильнике стояла стеклянная бутылка с настойкой, – не слушая никого, нервно заявила Маринка. – Наверное, именно ее она и просила привезти в больницу.

Она медленно встала, медленно подошла к холодильнику и протянула руку, чтобы его открыть, но не решилась.

– Бутылки там нет, – тихо сказала я, и Маринка покорно кивнула головой. – Анна Петровна ее благополучно уничтожила. Ты же сама это слышала, только не придала этому факту значения.

Нянюшка сочла лучшей защитой нападение и принялась было доказывать, что протухшей гадости не место среди нормальных продуктов. Жаль, Ксюши нет в живых, она бы подтвердила. Уничтожение отвратной бурды Анна Петровна поручила именно ей. Чтобы в доме не воняло, Ксюша с готовностью обещала вылить содержимое бутылки прямо в компостную кучу и наверняка вылила. Нашли о чем тосковать.

– Боже мой! – простонала я. – Эликсир жизни Светланы Никитичны! Интересно, куда его припрятала покойница?

– Сделайте одолжение, уйдите в свою комнату, Анна Петровна! – Брусилов-младший вовремя вспомнил, кто хозяин в доме.

Нянюшка осеклась и, прихватив очки, обиженно удалилась. Приложив указательный палец ко рту, Наташка выждала и, громко отсчитав цифры от десяти до единицы, дала себе команду «Старт!». На цыпочках проследовала по стопам нянюшки, затем мы услышали звук закрываемой двери, сопровожденный Наташкиным заботливым «чтобы не продуло!».

– Я и понятия не имел, что мать употребляла какой-то настой.

Встав с табуретки, Брусилов-старший отстранил Маринку и, открыв дверцу холодильника, внимательно оглядел его содержимое.

– Если уж Юрка не знал… Так. Валокордин! – отметил он, взяв коробочку в руки.

– Нет. Это эликсир жизни Басурмана, – пояснила я. – Марина и Юля знают дозировку. Хоть кота мы с Наташкой спасли, вовремя отпоили.

– Интересно было бы сделать лабораторный анализ состава этого эликсира, – задумчиво проронил Димка, – раз Ксенией украдена панацея от смерти вашей матушки. Антон наверняка был на подхвате.

– Не дам! – вырвала Маринка из Сашкиных рук панацею Басурмана. – Здесь совсем мало осталось.

– Правильно, – поддержала я. – Бедный Басурман, не получавшей положенной дозы, такое выкидывал! Под нашей кроватью растрепал упаковку валерьянки и карты. Мы-то думали – алкоголик, а он просто старался выжить. Потом пропал, почти смирился с неизбежным и забился куда-то умирать. Но надежда умирает последней, кот предпринял еще одну попытку спасти самого себя, буквально приполз домой и попробовал открыть холодильник… Ой, как вспомню!

– Ищите Антона, забирайте у него всю настойку и исследуйте, сколько влезет, – отрезала Маринка. – В конечном счете, он убийца не только Ксении, но и моей свекрови.

– А разве доказано, что Антон убил свою бывшую жену и конкурентку? – лучезарно улыбнулась я, пытаясь внести немного солнечного тепла в пасмурную обстановку кухни.

– Перестань корчить рожи! – автоматически отреагировала Наташка, даже не вглядываясь в мое лицо.

– А в чем, собственно, сомнения?

Нет, мой муж иногда не способен на нормальный разговор. Следователь вел себя приличнее, а этот… руки распускает. Силком развернул мою физиономию к себе и буравит, буравит глазами. Не человек, а буровая установка!

– Антон слинял только сегодня, а не сразу после убийства Ксении, – продолжила я. – Почему он спокойно отсиживался здесь, зная, что личность потерпевшей и ее ближайшее окружение, следовательно, и он сам будут установлены в кратчайшие сроки? Сделал дело – линяй смело! Допустим, в понедельник он, снабдив наличностью, отправил Брусиловых в морг, и намеренно остался, чтобы порыться в вещах Ксении. А сегодня, по-прежнему располагая той же суммой – вы же ему ее вернули, – все-таки поехал снимать деньги с пластиковой карты для оплаты расходов на похороны Светланы Никитичны. Почему? Да потому что, наконец, был вынужден скрыться, поскольку обстоятельства стали складываться против него: успел переговорить с матерью. Логично? Логично. А теперь главный вопрос – зачем ему убивать Ксению, если он не получил от нее то, что она успела прибрать к рукам? Иначе удрал бы сразу. Удар ломом нанесен на уничтожение. По большому счету, парень ничего не искал. Нельзя же назвать поисками то, что он нарыл ямок на штык лопаты по всему участку. Просто Антон надеялся на мирное решение вопроса с Ксюшей. Остался же здесь только потому, что рассчитывал самостоятельно вычислить убийцу. Он подслушивал под окнами наши разговоры.