Один в Африке. Путешествие на мотороллере через 15 стран вглубь черного континента - Стефано Медведич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господин Эфоми вверяет меня своему сыну, мальчику 13 лет, который уже знает, как делаются дела. И в действительности, меньше чем за полчаса телефон в полном порядке и внушительная связка крепких стволов бамбука, срезанного на краю селения, доставляется парнишкой на пирогу.
Поскольку ресторанов в селении нет, довольствуюсь баночкой сардин, хлебом и несколькими ломтиками ананаса, запивая все бутылкой относительно свежего пива Primus. В половине шестого я стою на берегу реки в трепетном ожидании прибытия судна. Чтобы приблизиться к Виктории на пироге, пришлось, с сердцем в пятках, спуститься вниз по крутому и скользкому откосу.
В сумерках на горизонте появляется Виктория. Погрузив Веспу, багаж и бамбук на пирогу, без промедления направляемся к судну. По мере того, как приближается Виктория, чувствую возрастающее волнение, и когда мы находимся на расстоянии приблизительно метров 400 и становится отчетливо видно судно, сердце в груди начинает сильно биться, а дыхание учащается. Никогда в жизни не видел ничего похожего: перед моими глазами предстает картина прямо-таки библейского характера. Три баржи-плота одна за другой, соединенные крепкими стальными тросами, образуют караван длиной шестьдесят метров, его тянет буксир. Этот караван тяжело, но неуклонно поднимается по реке. Тонны разнообразного груза покрывают каждый сантиметр палубы, а под непромокаемыми полотнищами всех цветов сгрудились сотни пассажиров: дети, женщины, мужчины. Вот я уже в нескольких метрах от каравана, и мое неожиданное и непредвиденное появление вызывает у пассажиров и в членов экипажа огромное удивление.
Когда перед рассветом Виктория вышла из Киншасы, пассажиры, видя меня стоящим на берегу, конечно, задавали себе вопрос, почему я не отплываю вместе с ними, учитывая, что все мои вещи остались на судне. Сейчас все радостно кричат и приветствуют меня, словно я – один из них. На лицах господина Эмиля и капитана тоже обозначается чувство, выражающее одновременно удивление и удовлетворение: такого не ожидали и они.
Пока пирога приближается к борту первой баржи, то есть той, которая соединена непосредственно с буксиром, и надежно швартуется к ее битенгу, я спешу дать указания грузчикам. Но не успеваю и рта раскрыть, как в мгновение ока Веспа, словно соломинка, уже в воздухе и опускается на палубу баржи. Быстрота, с какой совершился этот маневр, не дала мне времени даже подумать, что Веспа могла бы упасть в реку. Я благодарю грузчиков, хозяина пироги, крепко жму руку господина Эфоми и с помощью пассажиров поднимаюсь на баржу.
Вот теперь и для меня начинается путешествие по Великой реке. Я приехал в сердце Африки именно для этого. Подъем вверх по Конго представлял самую важную часть путешествия. Именно поэтому я терпеливо вынес долгое ожидание отплытия Виктории. Я бы мог продолжить путь через всю Демократическую Республику Конго с востока на запад в седле моей Веспы. Конечно, пришлось бы столкнуться с множеством адских мучений, но смог бы. Но намерение плыть по Конго было настолько сильным, что я ни за что не отказался бы от такого опыта. Река зачаровывала меня, как, впрочем, и других людей, гораздо более значительных, чем я.
Я читал и много раз перечитывал книгу Джозефа Конрада «Сердце тьмы» и остался совершенно околдован этим романом, в котором великий писатель не только заклеймил резким сарказмом всю гнусность колониализма и евроцентрическую спесь белого человека, но и рассказал о таинственной и чарующей Африке, исконной и дикой. В такой же степени увлекательным для моего ума был рассказ «В Конго» Джефри Тейлера и журнал путешествий Андре Жида «Путешествие в Конго».
Забираюсь в палатку, чтобы, используя своеобразный аутотренинг, расслабиться после двух очень напряженных дней. Первым делом решаю никогда не жаловаться, в каких бы условиях ни пришлось жить во время плавания: я сам захотел быть здесь, следовательно, никогда не должен буду обвинять ни себя самого, ни других. Голос капитана, который отдает команды в мегафон, отрывает меня от моих мыслей и заставляет выйти из палатки. Виктория причалила к берегу, в полукилометре от Малуку. Песчаные отмели в постоянном движении, толстые стволы деревьев, внезапные грозы делают ночное плавание по Конго достаточно опасным даже и для более опытного экипажа. Между тем пассажиры хлопочут, устраиваясь со своим скарбом на отведенных им местах.
Для меня, моей палатки и для Веспы начинается самая настоящая осада со стороны соседей; всё, включая самое минимальное пространство вокруг меня и на Веспе, будет мало-помалу захвачено, заселено так, что жизнь моя на борту сделается невозможной даже в ночное время.
Мне не хочется готовить ужин, ограничиваюсь баночкой консервированного мяса и грейпфрутом, подслащенным сахаром. Потом после быстрого омовения возвращаюсь в палатку с твердым намерением поспать.
В четыре утра мне без всяких стеснений играют резкую побудку. Совсем рядом с моей палаткой молодой пастор обращает горячую религиозную проповедь к группе людей. Какое-то время я сижу, слушаю его, силюсь разобрать слова, когда он с lingala переходит на французский. Одеваюсь, выбираюсь из моего убежища и встаю около входа в палатку, на крошечном участке пространства, оставшемся свободным, стою локоть к локтю с молодым пастором. Еще темно, и в этой непроглядной тьме я чувствую, что за мной наблюдают двадцать пар глаз с белейшими белками, которые разрывают черноту ночи, чтобы опуститься на меня. Как в игре света и теней, в которой видны лишь руки мима – только потому, что они в белых перчатках, а тело покрыто черным трико, я различаю в темноте вращающиеся глаза и белизну зубов. Понимаю, что люди, собравшиеся там, передо мной, улыбаются сочувственно моему неожиданному появлению. Может быть, даже думают, что я присоединяюсь к их молитве, в то время как в действительности для меня разворачивающаяся сцена представляется более прозаической – просто фольклор.
По ходу проповеди пастор все более разгорячается, обращается к верующим, призывает их следовать праведным путем, цитируя по памяти невероятные отрывки из Библии. И то, что должно бы быть простой молитвой становится нахлобучкой, прерываемой постоянным «аминь», которое не только подчеркивает мысль пастора, но и свидетельствует о горячем участии присутствующих, сохраняющем свою интенсивность до самого окончания молитвы, длившейся больше часа.
Солнце вот-вот взойдет над рекой. Согреваю на горелке немного воды, чтобы развести порошковое молоко и в первый раз позавтракать на борту судна. Потом ищу укромное местечко на буксире, хочу
