Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003 - Светлана Лолаева

Больший профессионализм и независимость аппаратчиков из комитетов были связаны еще и с большей стабильностью их работы. Набор комитетов из Думы в Думу оставался приблизительно одинаковым, и состав экспертов и технических работников комитетов менялся нерадикально. В отличие от помощников депутатов и сотрудников фракционных аппаратов, которые в случае провала депутата или партии на выборах автоматически становились безработными, профи из комитетов сохраняли свои места. Во всяком случае, до того момента, пока новый председатель комитета и новый начальник аппарата комитета не начинали кадровой чистки. Но поскольку профессионалов ценили все, то зачастую даже при смене фракционной принадлежности комитета не только большая часть сотрудников, но и руководители аппаратов оставались на местах. Мало менялся и кадровый состав собственно думского аппарата — специалистов, работавших в одном из семи управлений (кадровом, организационном, правовом, аналитическом и др.) и пресс-службе Государственной думы.

Никита Петрович положил в кружку пакетик чаю, плеснул кипятку из чайника (который он тоже собирался забрать, если этого не сделает давший на «Тефаль» деньги Николай Васильевич) и вздохнул. Ему, отставной козы парторгу предпенсионного возраста с давно забытой специальностью инженера-гидравлика, ничего не светит, и ни в аппарат Думы, ни в какой комитет его не возьмут. Там сидят или зубры, или молодые и перспективные, которые карьеру делают. Примеров тому полно. Моторин, руководивший аппаратом бюджетного комитета, теперь замминистра финансов. Пансков, занимавший ту же должность в самом начале Думы, потом и вовсе министром стал[160]. Еще несколько человек из аппарата бюджетного комитета сейчас в Минфине на хороших должностях. Пресс-секретаря комитета по экономической политике Антона Сурикова Маслюков забрал с собой в Белый дом.

Правда, Боос, став министром по налогам, назначил свою помощницу Наташу Аристархову начальником отдела[161]. И Головков, возглавив Росгосстрах, взял с собой свою помощницу Таню Разбаш[162]. Бывшие помощники Хакамады — Степан Орлов и Владимир Коптев-Дворников — и вовсе в депутаты попали. Первый — в Мосгордуму, второй — только что избран в новую Госдуму по списку «Единства». А Николай Васильевич… тут Огоньков потянулся за валидолом.

А, с другой стороны, что он может сделать, если только что в курилке Никита Петрович слушал, как Дымов утешал хорошенькую девчушку из аппарата НДР? Даром, что в начале Думы это была главная проправительственная фракция, занимавшая лучшие думские апартаменты (правое крыло третьего этажа старого здания), — теперь ее люди тоже не знают, куда деваться.

Днем раньше, зайдя вместе с тем же Дымовым в огромный кабинет в старом здании, который в последние предвыборные месяцы занимала пресс-служба фракции НДР, он застал сцену эвакуации «Нашего дома». Пол, столы, стулья — все свободное от людей и ненужных теперь компьютеров и папок с документами пространство было уставлено коробками, завалено бумажными рулонами, календарями, майками, кепками, флажками. На столах россыпью лежали круглые значки с тремя уже совершенно бессмысленными буквами. На одной из обшитых деревянными панелями стен от высоченного потолка до пола висел громадный предвыборный плакат улыбающегося Владимира Рыжкова. На противоположной стене с плаката поменьше улыбался Виктор Черномырдин. Под ним с хмурым видом чистил папки, периодически отправляя какие-то бумаги в корзину, молодой человек из аппарата НДР. Несколько известных думских журналистов над чем-то хохотали, чокаясь новенькими кружками с надписью «НДР». Судя по царившему веселью, пили они вовсе не чай. Повышенным спросом у гостей, приглашенных на «бесплатный аукцион, посвященный закрытию „Нашего дома“», как назвал это мероприятие Петя Громадин, обозреватель демократической газетенки «Либералъ», пользовались весьма добротного качества рубашки-поло, особенно синие. «Это — цвет настоящего консерватизма, Рыжков лично подбирал оттенок, — смеялась пресс-секретарь лидера фракции Маша Андреева, закуривая очередную сигарету. — Ну, хватит тряпками заниматься, разбирайте лучше плакаты. Хочешь, мы снимем для тебя вот этот большой, с Рыжковым? Дома повесишь». Юная журналистка, влюбленная, по словам Дымова, в молодого лидера НДР, услышав Машин вопрос, закатила карие глаза и учащенно задышала, чтобы не заплакать.

Плакать же впору было не этой вертихвостке, а строгой секретарше из приемной Рыжкова. Новый лидер новой фракции власти наверняка приведет свою. Хотя, как сообщил Огонькову мрачный юноша, рвавший ненужные документы, большая часть сотрудников фракции НДР рассчитывает зацепиться в аппарате свежеизбранного «Единства». «Профессионалы всегда нужны, а этих собирали с бору по „мишке“ по всей России — откуда у них люди?» — успокаивая самого себя, заявил он, виртуозно кинув окурок в высокую белую фарфоровую пепельницу с сосудом для воды внутри.

Когда таких профессионалов полторы тысячи (а численность аппарата Госдумы с сотрудниками фракций и комитетов, не считая депутатских помощников, была близка именно к этой цифре), то уникальность и нужность каждого из них выглядят как-то сомнительно. С другой стороны, Никита Петрович, наблюдавший работу Думы не по телевизору из Малого зала, как эти бездельники из газет, а изнутри, понимал, насколько большую роль играет думский аппарат.

Это ведь только говорится, что депутаты пишут законы или работают над поправками. И тем и другим занимаются никому не ведомые рядовые думские чиновники. Нет, бывают, конечно, суперпрофи, которые могут, если надо, и сами закон сочинить. Но в основном… Огоньков вспомнил, как однажды в дверях кабинета Олега Миронова столкнулся с Василием Шандыбиным. Олег Орестович, находясь, очевидно, под интеллектуальным впечатлением беседы с товарищем по фракции КПРФ, задумчиво протянул: «Вот Василий Иванович — хороший человек, но может он закон написать? Нет!» Сам Миронов, ставший позже уполномоченным по правам человека, тогда бился над проектом закона о Конституционном собрании. Но он был не просто юрист-конституционалист, а профессор! Есть, правда, и категория депутатов-графоманов, вроде либерал-демократа, главы комитета по труду Владимира Лисичкина. Его личный план законопроектных работ в начале второй Думы состоял из 104 пунктов.

Среднестатистический же депутат не только не пишет законов, но не всегда и прочитать их может. И впрямь, пойди разберись, что там в Налоговом кодексе понаписано. Кроме депутата-адвоката Андрея Макарова, который этот самый кодекс и докладывал Думе, его понимают еще, возможно, полдюжины членов бюджетного комитета, Моторин в Минфине и Починок в МНС[163].

Отсюда и профессионализация лоббизма. Что успеет осмыслить народный избранник, который получает к пленарному заседанию пакет документов килограмма на три весом? Из них килограмм — поправки к какому-нибудь кодексу: Налоговому, Бюджетному, Уголовному — все равно. Вот и голосуют. Кто по решению фракции. Кто по совести. А кто и по спецзаказу.

Заказов в Думе было достаточно. И самых разных. В принципе, толковый человек в Думе без приработка не пропадет. Подрабатывают все — от депутатов до думских водителей.

Думскими, правда, они только называются. На самом деле и сами водители, и их машины относятся к автохозяйству Управления делами президента. Строго говоря, ничего своего у Думы нет. От бумаги для законопроектов и скрепок, которыми их сшивали, до туалетной бумаги и булочек в думском буфете — все закупается, выдается и управляется всемогущим ведомством кремлевского завхоза Павла Бородина[164]. Но и на «давальческом сырье» обитатели Охотного Ряда делают свой бизнес — большой и маленький.

Думские шоферы по обыкновению калымят. Особой любовью разгонных водителей пользуются депутаты, которые берут машину для поездки по нескольким адресам и, приехав в нужное место, помечают конец маршрута более поздним временем. Это дает шоферу возможность еще час-другой поработать на свой карман на государственных машине и бензине, а не мчаться к одной из диспетчерских — в Георгиевский переулок или на Звенигородское шоссе. Шеф Никиты Петровича никогда не проявлял такой доброты, а в ответ на подобную просьбу однажды устроил скандал и пообещал написать на водителя жалобу. Впрочем, машиной он пользовался нерегулярно: как человек, привыкший к режиму и порядку, он ездил на думском автобусе, который централизованно с утра доставлял парламентариев из Митина на Охотный Ряд, а вечером — отвозил обратно. «Так и спокойнее и полезнее, в дороге с коллегами пообщаешься. А езда на этих раздолбанных „Волгах“ — одна нервотрепка. То водитель опоздает якобы из-за пробок, то машина сломается», — объяснил как-то свою нелюбовь к автомобилям Николай Васильевич.