Роботы и Империя - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лэмбит улыбнулась:
— Пятьдесят четыре полноценных года, мадам Глэдия.
Лэмбит села, и зал снова разразился аплодисментами.
— Глэдия, кто научил вас так управлять публикой? — хрипло спросил Д. Ж.
— Никто, — шепнула она. — Я никогда этого не делала.
— Тогда закругляйтесь, пока вы на коне. Тот тип, который встает, наш главный ястреб. Не стоит с ним разговаривать. Скажите, что вы устали, и сядьте. Со стариком Бастервейном мы управимся сами.
— Но я не устала, — возразила Глэдия. — Мне самой интересно.
Человек, стоявший почти у самой сцены, был высок и крепок, с седыми нависшими бровями. Редкие волосы его были седыми, одежда — черная, мрачная, белые полосы сбегали по рукавам и штанинам брюк, словно очерчивая его тело. Голос его был низким и звучным:
— Меня зовут Томас Бастервейн, но больше я известен как Старик, наверное, потому, что кое-кто считает, что я слишком зажился на этом свете. Не знаю, как обращаться к вам, поскольку у вас вроде бы нет фамилии, а я не так хорошо знаком с вами, чтобы звать вас по имени. Честно говоря, я и не хочу быть вашим знакомцем. Похоже, вы помогли уберечь наш корабль на вашей планете от ловушек, поставленных вашим же народом, и мы вам за это благодарны, а вы в ответ принялись болтать насчет дружбы и родства. Чистое лицемерие! Это когда ваш народ считал себя нашими родичами? Когда это космониты чувствовали, что имеют какое-то отношение к Земле и ее народу? Конечно, космониты — потомки землян. Мы этого не забываем и помним, что вы забыли это. Более двух столетий космониты заправляли в Галактике и считали землян отвратительными маложивущими больными тварями. Теперь, когда мы становимся силой, вы протягиваете нам руку дружбы, но рука эта в перчатке, как и у вас. Вы стараетесь не воротить от нас нос, а в носу, небось, фильтры? А? Я прав?
Глэдия подняла руки.
— Возможно, люди в зале и тем более те, кто видит меня по гипервидению, не знают, что я в перчатках. Их не заметно, но они есть, и я этого не отрицаю. И носовые фильтры, чтобы при дыхании в легкие попадало меньше пыли и микроорганизмов. И время от времени я тщательно полощу горло. И моюсь чаще, чем требует элементарная гигиена. Этого я тоже не отрицаю. Но дело во мне, а не в вас. У меня слабая иммунная система. Моя жизнь слишком комфортабельна, и я слишком мало рисковала. Я не выбирала такую жизнь, но должна платить за это. Что сделал бы любой из вас, окажись он в моем положении? Что сделали бы в частности вы, мистер Бастервейн?
— Я сделал бы то же, что и вы, — угрюмо ответил тот, — и рассматривал бы это как признак слабости, отсутствие жизнеспособности, а следовательно, обязан был бы уступить дорогу более сильным. Женщина, вы говорили о родстве с нами. Но мне вы не родня. Вы из тех, кто пытался уничтожить нас, когда был силен, а ослабев, заискивает перед нами.
В зале началось явно недружелюбное движение, но Бастервейн держался твердо. Глэдия мягко спросила:
— Вы помните зло, которое мы причинили вам, когда были сильны?
— Не бойтесь, мы не забудем. Мы помним об этом всегда.
— Прекрасно! Значит, вы знаете, как этого избежать. Вы знаете, как плохо, когда сильные подавляют слабых, и, значит, теперь, когда все перевернулось и вы стали сильными, а мы ослабели, вы не будете подавлять нас.
— Ну-ну, слышал я такие аргументы. Когда вы были сильны, вы знать не знали о морали, а теперь хватаетесь за нее.
— Однако вы, когда были слабы, все знали о морали и были потрясены поведением сильных, а теперь, став сильными, забываете о морали.
— Вы получите то, что заслужили, — сказал Бастервейн и поднял кулак.
— Вы дадите то, что вам кажется заслуженным, — сказала Глэдия и протянула к нему руки, словно хотела обнять. — Поскольку каждый может думать о мести за какую-то прошлую обиду, вы считаете, что сильный вправе давить на слабого. Если так, то вы оправдываете космонитов прошлого, и теперь вам не на что жаловаться, а я говорю, что давление, которое вы собираетесь применить, несправедливо. К сожалению, вы не можете изменить прошлое, но пока еще мы можем решать, каким быть нашему будущему. — Глэдия сделала паузу и, поскольку Бастервейн не ответил, продолжала: — Кому нужна новая Галактика?
Начались аплодисменты, а Бастервейн вскинул руки и зычно закричал:
— Подождите, не будьте дураками! Прекратите!
Медленно воцарилась тишина, и Бастервейн заговорил:
— Неужели вы думаете, что женщина верит тому, что говорит? Неужели вы думаете, что космониты хотят нам добра? Они все еще считают, что сильны, они по прежнему презирают нас и намерены уничтожить, если мы первыми не уничтожим их. Эта женщина приехала сюда, и мы, как дураки, приветствуем ее, чуть ли не молимся на нее. Нет, давайте проверим ее слова. Пусть кто-нибудь из вас попросит разрешения посетить Внешний мир, и посмотрим, получит ли он его. Если за вами стоит планета, если вы можете пригрозить, как капитан Бейли, то вам позволят высадиться — но как с вами будут обращаться? Спросите капитана, отнеслись ли к нему по-родственному. Эта женщина — лицемерна, несмотря на все ее слова, нет, именно благодаря этим словам. Они как раз и доказывают ее лицемерие. Она жалуется тут на свою иммунную систему и говорит, что должна защищаться от возможного заражения. Ну, конечно, она делает это не потому, что считает нас грязными и заразными, такая мысль не приходила ей в голову! Она жалуется на свою спокойную жизнь, защищенную от всяких бед и неудач, слишком хорошо организованную обществом и толпой чрезмерно заботливых роботов. Как она, наверное, ненавидит их! Но что угрожает ей здесь? Какие беды могут настигнуть ее на этой планете? Однако она привезла с собой двух роботов. Мы собрались в этом зале, чтобы выразить ей свое уважение, а ведь она привела даже сюда своих роботов. Они сидят позади нее, на возвышении. Теперь вы видите их. Один — имитация человека Р. Дэниел Оливо. а другой — бесценный робот, явно металлический Р. Жискар Ривентлов. Приветствуйте их, мои дорогие соотечественники! Вот они-то и есть родня этой женщины!
— Шах и мат! — тихонько простонал Д. Ж.
— Еще нет, — сказала Глэдия.
Зрители стали вытягивать шеи, словно всех сразу одолел зуд, и слово «робот» прокатилось по всему залу.
— Вы можете видеть их, — сказала Глэдия. — Жискар, Дэниел, встаньте!
Оба робота встали позади нее.
— Встаньте рядом со мной, чтобы вас было видно. А теперь позвольте мне кое-что пояснить вам всем. Эти два робота приехали со мной не для того, чтобы прислуживать мне. Да, они помогают мне вести дом на Авроре вместе с пятьюдесятью другими роботами, и я не делаю сама то, что могут сделать для меня роботы. Таков обычай в том мире, где я живу. Роботы различны по сложности, по способностям, и эти два — особо высоки в этих отношениях, в особенности Дэниел, разум которого очень близок к человеческому в тех областях, где такое сравнение возможно. Я взяла с собой только Дэниела и Жискара, но они не так уж много служат мне. Если хотите знать, я одеваюсь сама, сама пользуюсь столовыми приборами, когда ем, и хожу сама, не заставляя себя носить. Пользуюсь ли я ими для личной защиты? Нет. Они защищают меня, это верно, но они будут защищать любого человека, нуждающегося в защите. Совсем недавно на Солярии Дэниел сделал все, что мог, защищая капитана Бейли, и готов был пожертвовать собой, чтобы защитить меня. Без него корабль не был бы спасен. Конечно, здесь, на этом возвышении мне не нужна защита: меня защищает силовое поле. Я об этом не просила, но оно есть. Тогда зачем здесь мои роботы? Те из вас, кто знает историю Илайджа Бейли, освободившего Землю от космонитских правителей, положившего начало новой политике поселенчества, и его сына, который первым ступил на землю Бейлимира — иначе почему бы так назвали планету? — знают, что еще до знакомства со мной Илайдж Бейли работал вместе с Дэниелом. Он работал с ним на Земле, на Солярии и на Авроре. Для Дэниела Илайдж Бейли всегда был «партнер Илайдж». Не знаю, есть ли это в биографии Бейли, но можете мне поверить. Хотя Илайдж Бейли, будучи землянином, сначала сильно недолюбливал Дэниела, но потом они подружились. Когда Илайдж Бейли умирал здесь, на этой планете, около ста шестидесяти лет назад, когда здесь была лишь кучка примитивных домиков с палисадниками, в эти последние минуты с ним был не его сын и не я… — Голос ее дрогнул. — Он послал за Дэниелом и боролся за жизнь, пока тот не прибыл. Да, это второй визит Дэниела на эту планету. Я тогда была с ним, но осталась на орбите. Дэниел высадился на планету и слышал последние слова Илайджа Бейли. Ну как, это для вас ничего не значит? — Она повысила голос: — Должна ли я говорить об этом? Здесь робот, которого любил Илайдж Бейли. Я хотела повидаться с ним, но он желал видеть Дэниела, этого самого Дэниела. Другой робот, Жискар, который познакомился с Илайджем на Авроре, спас ему жизнь. Без этих двух роботов Илайдж Бейли не выполнил бы свою задачу. Внешние миры все еще царили бы в Галактике, Поселенческих миров не существовало бы и никого из вас не было бы здесь. Я это знаю, и вы знаете. Интересно, знает ли это мистер Бастервейн? Имена «Дэниел» и «Жискар» уважают на этой планете. По просьбе Илайджа Бейли их дают его потомкам. Я приехала сюда на корабле капитана, которого зовут Дэниел Жискар Бейли. Я хотела бы знать, многие ли из тех, кто видит меня сейчас, носят имена Дэниела и Жискара? Так вот, те, чьи имена почитаются, — роботы. И это их поносит Томас Бастервейн?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});