Врата Рима - Конн Иггульден

С этой высоты казалось, будто под ними вся Греция: желтые поля с зелеными пятнами оливковых рощ и черными точками ферм. Марк набрал в грудь свежего воздуха, пропахшего незнакомыми цветами, и вспомнил учителя, Вепакса: может, он бродил по этим холмам? Или сам Александр Македонский вел свое войско на битву с далекой Персией? Марк представил себе мрачных лучников с Крита, македонскую фалангу и юного царя во главе и невольно выпрямился в седле.

Рений ехал впереди, зорко осматривая узкую тропу и обступающие ее кустарники. За последнюю неделю пути он еще глубже погрузился в себя. Иногда за целый день они с Марком едва обменивались парой слов. Долгое молчание нарушали только восторженные крики Пепписа, увидевшего птицу или ящерицу на скалах. Марк чувствовал, что гладиатор не хочет говорить, и не навязывался, лишь с кривой улыбкой смотрел ему в спину.

Было время, когда Марк его ненавидел — на дворе поместья, когда раненый Гай лежал в пыли. И все же он не мог не уважать Рения, даже когда поднял на него меч. Рений был настолько тверд духом, что все остальные по сравнению с ним казались мягкотелыми. Он умел быть жестоким и бессердечным, невзирая на боль или страх. Люди подчинялись ему без раздумий, словно знали, что он не подведет. Марк не раз убеждался в этом в поместье и на корабле; даже возраст не был ему помехой. Марк вспомнил, что Кабера сам не ожидал, что так быстро вылечит раненого старика. Они тогда вместе смотрели, как в измученное тело возвращается жизнь и кожа краснеет от резкого прилива крови.

Когда они завернули Рения в прохладное полотно, Кабера сказал:

— Его путь важнее, чем у многих. А ногами он прочно стоит на земле.

Кабера говорил со странным нажимом, словно пытаясь донести до Марка что-то важное.

— Я еще никогда не видел, чтобы смерть выпускала кого-то из когтей, как Рения. Когда я дотронулся до него, боги зашептали у меня в голове.

Тропа вилась и круто заворачивала; опасаясь, что кони могут растянуть ногу или упасть, они пустили животных медленным шагом, чтобы те сами выбирали дорогу среди камней.

«Что ждет тебя в будущем? — подумал Марк в приятной тишине. — Отец…»

Слово само пришло на ум, и Марк понял, что эта мысль ему уже привычна. Рядом с ним никогда не было человека, которого он мог бы назвать отцом, но сейчас в нем что-то изменилось. Марк задумался: Рений ему не родной отец, и все-таки в глубине души Марк хотел бы путешествовать с отцом, чтобы защищать друг друга от опасности. Чудесная мечта… Марк представил себе, как все удивлялись бы, узнав, что он сын Рения. Они бы восхищенно на него смотрели, а Марк бы скромно улыбался в ответ.

Рений приподнял ногу и громко пустил ветры. Марк рассмеялся такому ответу на свои мысли и еще долго ехал, посмеиваясь.

Гладиатор думал о том, как им лучше спуститься, и о том, что он будет делать, когда доставит Марка в легион.

Тропа постепенно сузилась, по бокам выросли огромные камни, словно тропу прорезали прямо через них. Рений положил руку на меч и ослабил ножны.

— На нас кто-то смотрит. Будь начеку, — тихо сказал он Марку.

Не успел он договорить, как в подлеске за скалами выросла темная фигура.

— Стойте!

Человек говорил с небрежной уверенностью на хорошем, чистом латинском. Рений не показал виду, что слышит; Марк наполовину достал меч из ножен и слегка сжал коленями бока лошади. Руки, которые держали его за пояс, напряглись: значит, Пеппис проснулся; спасибо, хоть сейчас молчит.

Незнакомец бородой в завитках напоминал грека; однако в отличие от городских купцов выглядел как настоящий воин. Он улыбнулся и снова крикнул:

— Стойте, или вас убьют! Предупреждаю в последний раз!

— Рений! — нервно прошептал Марк.

Старик нахмурился, однако продолжал ехать вперед, нажимая пятками на бока Аполлона, чтобы заставить коня пойти рысью.

В воздухе вжикнула стрела и с тупым стуком вонзилась коню в плечо. Аполлон заржал и упал, подмяв под себя Рения. Раздался грохот и проклятия. Пеппис испуганно закричал, а Марк натянул поводья, высматривая лучника в подлеске. Он один или их много? Они наверняка разбойники. Если подчиниться, в живых останешься, только если очень повезет…

Рений неуклюже поднялся на ноги, выдергивая из ножен меч, и кивнул Марку. В его глазах горел опасный блеск. Марк ловко спешился, загораживаясь конем от невидимого лучника, и достал свой гладий. Привычный вес меча в руке подбодрил его. Пеппис, нервно бормоча себе под нос, слез и попробовал спрятаться за лошадиной ногой.

Незнакомец снова заговорил весьма дружелюбным тоном:

— Не глупите! Мои спутники отлично стреляют. Тренировки — единственный способ заполнить время в пустынных горах. Ну и избавление редких путников от кое-какого имущества.

— А по-моему, лучник один, — прорычал Рений.

Он стоял легко, не касаясь пятками земли, и следил за кустарником. Рений знал, что стрелок, скорее всего, не стоит на месте, а, пока суд да дело, подбирается ближе.

— Ты готов поставить на это свою жизнь?

Двое мужчин стояли и смотрели друг на друга. Пеппис так стиснул ногу Дротика, что тот недовольно фыркнул.

Разбойник был одет чисто и просто. Он очень походил на охотников, которых Марк видел еще в поместье, — бронзовая кожа так же задубела на солнце и ветру. Он не производил впечатления человека, который любит пустые угрозы. Марк застонал про себя: в лучшем случае они прибудут в легион без вещей и снаряжения — плохое начало, которое может испортить ему всю карьеру. В худшем — им осталось жить очень недолго.

— Ты кажешься мне разумным человеком, — продолжал разбойник. — Если я опущу руку, ты в тот же миг погибнешь. Положи меч на землю и проживешь еще немного. Глядишь, и успеешь состариться, да?

— Я уже состарился. Оно того не стоит! — ответил Рений, одновременно бросаясь вперед.

Он вонзил меч в противника и отскочил к скале. Стрела пронзила воздух там, где он только что стоял, но других не последовало. Лучник был только один.

В это время Марк нагнулся, проскочил под брюхом коня мимо Пепписа и кинулся вверх по склону, надеясь, что с разгону ему удастся через него перебраться. Он взлетел на склон и побежал дальше, гадая, где может прятаться лучник. Вдруг справа от него из фиговой рощи выбежал мужчина. Марк круто повернул, поскользнулся, но не упал и бросился вдогонку.

Через двадцать шагов он догнал разбойника и прыжком сзади повалил его на камни. При столкновении гладий выпал у него из рук, и Марк оказался один на один с мужчиной крупнее и сильнее себя. Лучник яростно извивался и наконец схватил его за горло. Марк ухитрился сделать то же самое, хотя это мало помогло. Лицо лучника побагровело, но толстая и твердая, будто деревянная, шея никак не пережималась.

Он мог бы позвать Рения, хотя тот все равно не забрался бы сюда с одной рукой, да и вдохнуть с огромными лапами на горле Марк уже не мог. Юноша вдавил в шею противника большие пальцы и налег на них всем телом. Лучник застонал от боли и сжал волосатые руки еще сильнее. В глазах Марка уже мелькали сполохи белого света, все тело просило только одного: воздуха, воздуха… Руки Марка начали слабеть, и он на мгновение совсем отчаялся. Тут правая рука практически без его ведома соскользнула с горла лучника и принялась молотить постанывающее лицо. Белые вспышки перемежались с черными, поле зрения сузилось до темного туннеля, а Марк все бил и бил. Лицо под ним превратилось в мерзкую красную кашу, но волосатые руки все так безжалостно сжимали горло.

Вдруг руки врага разжались и безвольно свалились на землю. Марк со всхлипом втянул в себя воздух и перекатился на бок. Его сердце бешено колотилось, голова кружилась и все вокруг будто плыло. Марк заставил себя встать на колени и обессилевшими пальцами принялся царапать землю в поисках меча, постепенно расширяя круги.

Наконец его пальцы сомкнулись на обитой кожей рукоятке, и Марк облегченно выдохнул и поблагодарил богов. Снизу его звали Рений и Пеппис, но он так задыхался, что не мог ответить. Марк сделал несколько спотыкающихся шагов обратно к разбойнику и застыл: на него смотрели открытые глаза, а огромная грудь поднималась и опускалась, правда, с таким же трудом, как и его собственная. Разбитые губы врага сипло шептали что-то, но Марк не понимал греческого. Тяжело дыша, он приставил острый конец меча к груди мужчины и налег на него телом. Потом руки Марка соскользнули с рукоятки, он упал ничком и еле успел повернуться на бок, прежде чем его вырвало.

Когда Марк неловко спустился на тропу, Пеппис уже вытаскивал меч Рения из грудной клетки второго трупа. Когда меч выскользнул, мальчик поморщился, побледнел и шаткой рысью побежал к остальным. Рений прикладывал тряпицу к раненому плечу Аполлона. Большой конь заметно дрожал от испуга. Пеппис всем весом повис на поводьях Дротика: конь переступал и вздрагивал, раздувая ноздри и испуганно закатывая глаза от запаха крови.