Свобода от, свобода для - Павел Нечаев

   Почти сразу после начала строительства все рабочие тоже выразили желание жить в Поселке, на что мы и рассчитывали. Свободного времени у них было много. Оплата была нормальной, один человек, работая на самой низкооплачиваемой работе, мог купить достаточно продуктов, чтобы прокормить себя и еще одного человека. Мы не нанимали никого больше, чем на четыре дня в неделю, по восемь часов в день, и у людей оставалось время позаботиться о себе.

   Одна за другой, семьи рабочих переселялись в Поселок, через два месяца после начала строительства переселились и мы, покинув наш гостеприимный склад. Заняли целых четыре двухэтажных дома, превратив пространство между ними во внутренний двор. Семья наша разрослась, мы объединились с Летуном и его ребятами, нас стало много. Никакого дележа власти с Летуном у нас не произошло, я спокойно доверил ему бразды правления. Это слияние вызвало кривотолки среди недоброжелателей, мол, одна Семья рулит всей Республикой, но разговоры эти быстро прекратились. Большинство было за нас. Когда ручеек желающих жить в поселке иссяк, и все Семьи, отстроившись, переехали на новые места, мы провели перепись. Население поселка приблизилось к полутора тысячам. Надо сказать, что не все бывшие обитатели туннеля переехали к нам. Многие так и оставались в супермаркете, не предпринимая никаких шагов, чтобы облегчить свое положение. Мы перестали выдавать еду, и бросили всех оставшихся там на произвол судьбы. У нас хватало своих забот, чтобы еще забивать голову судьбой людей, не желающих позаботиться о себе.

   Другая группа рабочих, поменьше, продолжала начатые Фрайманом раскопки в порту. Теперь, когда не было снега, работать там стало проще, и темп раскопок возрос неимоверно. Мы, решив, что хуже все равно не будет, объявили все находящееся в порту собственностью Республики, и народ на удивление спокойно это воспринял, хотя мы и были готовы, в случае возмущения дать задний ход. Оплачивалась работа на раскопках сдельно, точнее, не оплачивалась вовсе, просто часть найденного нужно было сдать на склад Республики, а остальное - твое. Работать на раскопках было тяжело, порт представлял собой огромную свалку, и найти там что-то ценное было непросто, тем более, что-то съедобное. Раз на раз не приходился, часто после целого дня раскопок, когда, из-под гор мусора и обломков зданий извлекали контейнер, обнаруживалось, что весь он забит резиновыми членами или еще какой-то бесполезной хренотенью, вроде дивиди-плееров или плазменных телеков.

   Кроме раскопок, была еще одна немаловажная задача. Мы организовали группу консервации, которая занималась спасением остатков технологической цивилизации. Мы были не в состоянии ничего сделать самостоятельно, кроме самых примитивных вещей. Надо было собрать и сохранить как можно больше из того, что осталось от старого мира, пока время и погода не уничтожили это. Команда консервации моталась по всему Городу, собирая аккумуляторы, выкручивая лампочки, собирая все, что могло бы нам пригодиться. Они свозили все в промзону, там поверяли то, что нельзя было проверить на месте, складывали и каталогизировали.

   Довольно серьезной проблемой для нас стала усталость, не физическая, понятное дело, а психологическая. После долгой зимы, после напряжения всех сил в подготовке к бою, после всего пережитого, люди устали. Эли наш захандрил, в работе не участвовал, целыми днями лежал на кровати, отвернувшись к стене, иногда, когда мы его буквально заставляли присоединиться к нам, выпивал пару стаканов водки, сидел, кислый как лимон, и быстро уходил. Когда я поделился этим с Медведем, оказалось, что у него та же картина - половина Семьи в депрессии, и непонятно, что с этим делать. Решили оставить все как есть - само рассосется, в конце концов, все люди взрослые.

   - Привет, Коцюба! - Габи, по обыкновению, будто из-под земли вынырнул, и дернул меня за рукав, - идем, тебя Джек зачем-то зовет!

   - А что ему надо? - спросил я, бросив лопату. Мы как раз расчищали двор нашего нового дома в Поселке.

   - К нему дядька какой-то пришел, с ружьем. Джек говорит, разговор есть, важный!

   - Какой дядька? Он сам пришел, или Джек его привел?

   - Дядька добрый, - шмыгнул носом Габи, - пойдем, надо!

   Я взял автомат, и направился к квадроциклу. Увидев, что Габи не идет за мной, остановился:

   - Что не так, Габи?

   - Идем так, я знаю короткую дорогу, - выпалил Габи и побежал куда-то по улице. Его умение всегда оказываться вовремя в правильном месте меня давно интересовало, поэтому я не стал спорить, а последовал за ним. Он побежал по улице, свернул за угол дома, я за ним, стараясь не отставать. Мы пролезли в дырку в заборе, оказавшись на пустыре. Я все окрестности излазил вдоль и поперек, но такого пустыря не помнил. Габи пошел вдоль забора, потом опять нырнул в какую-то дырку, сквозь которую я едва протиснулся, залез через окно в заброшенный дом, прогремел вниз по лестнице. Я, не отставая ни на шаг, бежал за ним. Отстать было страшно, места вокруг были какие-то... неправильные. Когда мы вышли из подъезда, я остолбенел. Прямо напротив нас был дом, где жили индиго. Они так и не переехали в Поселок.

   - Габи, как мы тут оказались?

   - Пришли ногами, - засмеялся Габи в ответ. В дверях подъезда показался Джек.

   - Здравствуй, Коцюба, - поздоровался он, и махнул рукой, - идем в дом.

   - Джек, как получилось, что мы с Габи прошли восемь километров за три минуты? И что это за места, по которым он меня вел? - мне не терпелось получить ответ на вопрос.

   - Смотри, - остановился Джек прямо на лестнице. Он достал из кармана блокнот, и вырвал страницу, и поставил на листке две точки: - вот ваш поселок, вот наш дом, вот так ты едешь от одной точки к другой, - он соединил точки линией. - А можно вот так, - он сложил листок таким образом, что точки соприкоснулись. От такого объяснения я оторопел.

   - Но, Джек! Пространство это же не лист бумаги, чтоб его сворачивать?

   Габи, услышав это, залился смехом, вот, дескать, какие глупые бывают взрослые, и ускакал вверх по лестнице. Да уж, индиго умеют удивлять. И ведь дети еще, обычные необычные дети.

   - Идем, Коцюба, я познакомлю тебя с гостем, - Джек пошел вверх по лестнице.

   У него, и правда, сидел какой-то мужик. Увидев на нем синюю полицейскую куртку, я вздрогнул. Подумалось, что это кто-то из бандитов. На лиц у него было много мелких шрамиков, по всему лицу, как будто он упал лицом в костер.

   - Познакомьтесь, - представил нас друг другу Джек, - Виктор Коцюба, второй человек в Республике, и Лираз Данино, капитан полиции, предводитель людей на нефтезаводе.

   Человек протянул мне руку, и я пожал ему руку, подумав, что с плохим человеком Джек меня знакомить бы не стал. Правда, учитывая негативный опыт с бывшими ментами, я внутренне был готов ко всему.

   - Ну, рассказывайте, зачем я вам понадобился, - сел я за стол и захрустел яблоком. У индиго были свежие фрукты и овощи, к ним всегда было приятно зайти в гости.

   - Мы много о вас слышали, о вашей Республике, - начал Лираз, - и хотели бы вступить в клуб.

   - Мммм, - я от удивления аж поперхнулся, - а зачем?

   - По двум причинам. Причина первая, мы видим, что у вас есть шанс выжить, а у нас нет. Сколько мы еще можем так сидеть? Год? Два? А потом что? Ты это знаешь, поэтому вы и объединились, так проще выжить, больше шансов.

   - Это одна причина, - я справился с удивлением, и начал обдумывать слова капитана, - а вторая?

   - Вторая причина... мы хотим придти к вам, не дожидаясь, пока вы придете к нам. Вы покончили с Фрайманом, мы - следующие на очереди. Это же очевидно. Мы сидим на нефтеперегонном заводе, это огромное количество нефти. Нефть всем нужна, значит, вы за ней придете.

   - Ага. Придем, это точно, - подтвердил я. Я, и правда, думал собрать народ, и следующей весной взять нефтезавод.

   - Приятно иметь дело с умным человеком, - капитан улыбнулся уголками рта, - так мы договорились?

   - Приходи к нам на заседание, сам я такие вопросы не решаю, - ответил я, - но я не сомневаюсь, что ответ будет положительным. Ты прав, нефть нужна всем. И с таким приданы мы вас примем с распростертыми объятиями. Приходи, обсудим условия.

   Капитан рассказал мне свою историю. Они и правда сначала были с Фрайманом, потом, увидев, какой беспредел тот творит, они от него отделились. Тогда ими еще командовал генерал. Потом, только они обосновались на нефтезаводе, у них случилась эпидемия. Эпидемия, а не утечка токсичных отходов, как сказал Сергей. Девять из десяти умерли в первые недели, в том числе, все до единого дети. Умер и генерал, оставив Лираза за старшего. Оставшиеся в живых вели жизнь полуинвалидов. Все их тело покрывали страшные нарывы и язвы, кружилась голова, болели внутренние органы. Их осталось едва ли полторы сотни человек, из которых как-то перемещаться и работать могла половина. Нефтезавод и в мирное-то время был похож на крепость, из-за боязни терактов его окружал глухой бетонный забор, стояли вышки. Наружу они не выходили, но и внутрь никого не пускали, у них было много оружия и патронов, все подходы к нефтезаводу были перекрыты пулеметчиками. Впрочем, как только стало холодно, никто к ним больше не лез. Потом, случайно перехватив радиопередачу, они узнали при каких-то индиго, которые, якобы, всех лечат. Вместо того, чтобы просто выйти на тот канал, и поговорить с людьми, попросить помощи, они решили найти индиго сами. Паранойя у них разыгралась, как я понимаю, побоялись за свою банку с нефтью. Индиго они не нашли, наоборот, потеряли несколько поисковых групп. И тогда индиго пришли к ним сами. Ни забор, ни пулеметы их не остановили, посреди завода из воздуха соткался Габи, и ни говоря ни слова, просто подошел к проходившему человеку, тот просто не поверил своим глазам, увидев посреди завода ребенка, решил, что ему мерещиться, и не стал стрелять. Габи одним прикосновением снял ему боль, дальнейшее было делом техники. Индиго вылечили всех обитателей нефтезавода, в обмен попросив тех не вмешиваться в дела промзоны. Слово свое они сдержали. А теперь, прослышав о том, что творится у нас, решили к нам присоединиться. И даже выразили желание усыновить некоторое количество детей. Расстались мы в полной уверенности, что скоро встретимся снова.