ОБОРОТНИ СНОВА В ДЕЛЕ - Алина Илларионова(Лесная)

  При всём желании с поддержкой настроения Катарину-Дей невозможно было назвать чёрной даже ночью. Ровно и ярко горели круглые, белые, как морские перлы, шары магических фонарей, заливая светом серую мостовую осевых улиц и утопая в трещинах булыжников, отчего казалось, будто дорога накрыта сетью. Алесса без труда обошла разводы, издали заслышав тяжёлую поступь усталых к концу смены стражей, и нырнула в спасительную тень проулка. Когда Поющая Катарина пробьёт полночь, на городские улицы выйдут свежие отряды - вот тогда придётся удвоить бдительность. Но до полуночи ещё далеко.

  Вышла Алесса на улочку поуже и потемнее, но опять-таки отнюдь не чёрную. Здесь фонари стояли реже, а деревья были неухоженными и разрослись по своей воле, а не садовничьей. Здесь - тихо.

  И кошка Алесса крадётся тихо.

  Шелестят липы; ветер подхватил сорвавшийся лист, уронил и повлёк по разбитой мостовой с еле слышным шуршанием. Из дома, спрятанного в черешнях, донёсся смех, и его подхватили два, нет, три голоса. А в небе горит серп Сестры: она вышла, чтобы осветить путь младшей сестрёнке.

  Кошачье время, неверное время. Время оборотней.

  Быстрая, неуловимая, лёгкая как тень. Почти невесомая...

  "Мешок картошки, и тот повесомее будет!" - припомнила девушка хохочущего аватара, и мистический настрой полетел к бесям собачьим.

  Вздохнув, Алесса встала под фонарём и развернула купленную на всякий случай карту. Изначально столица, основанная Лезандром Нэвемар, подарившим городу мощь и славу, и его женой Катариной, давшей городу имя, была совсем крошечной. Ныне старая крепостная стена - не что иное, как стена дворцовая, за которой живут сам Кэссарь, часть его родственников и приближённых. Время шло, и план города стал походить на сеть с осевым перекрестием двух главных улиц - Золотой Аллеи и Улицы Одарённых. Остальные проспекты и улицы были уже, и как раз по их ширине, а также качеству и количеству фонарей, можно было без труда определить, кто там проживает: знатные сури и саары или же простолюдины. Катарину-Дей обнесли новой крепостной стеной, ещё мощнее прежней. А город всё рос, вместе с ним росло и население. Аристократы не желали делиться территорией с простолюдинами, и в итоге в приморской западной части города образовался район трущоб с двух-трёхэтажными домами, слипшимися друг с другом стенами, и такими путаными улицами, что картовед поленился разбираться в них либо ноги пощадил, поэтому просто обозначил границу.

  Туда кольцо и позвало. Этот зов был как врождённый инстинкт. Ничему не надо учиться, ничего не нужно запоминать. Ты просто знаешь, и всё. Чётко.

  Всё бы хорошо, да только посольство находилось гораздо севернее. Алесса заколебалась: неужто Вилль тоже решил погулять под луной? Интересно, один или подружку захватил?

  "Мымррра!"

  Розовый куст слева от неё качнулся. Алесса вздрогнула и, машинально потянувшись к сапогу, приподняла согнутую в колене ногу. И поставила обратно, выпрямляясь.

  Это была всего лишь кошка, ночная серая кошка. Она вышла на дорогу и облизнулась. Судя по умильной мордочке с янтарными пуговками глаз, для кого-то эта ночь стала последней. Кошка подошла, мазнула хвостом по алессиному сапогу и, прогнувшись всем телом, нырнула под забор.

  Почему-то встреча показалась Алессе знаковой. Ведь она тоже вышла на охоту?

  Липовую улицу пересек безымянный переулок и повёл на запад. Дома стояли всё теснее, а магические фонари сменили масляные. В воздухе повис сладковатый привкус, поначалу едва уловимый, с каждым шагом он крепчал и распадался на запахи рыбы, подгнивших овощей и подобной пакости, а вскоре обнаружился их источник.

  Трущобы встретили девушку, в первую очередь, кучей мусора в яме, во вторую - порскнувшими оттуда крысами. Алесса, брезгливо сморщившись, обошла помойку по широкой дуге: южная кошка терпеть не могла мышей.

  Серыми, как мыши, были дома. Алесса с досадой отметила, что стены каменные и довольно высокие: даже в зверином обличье не забраться на крышу. Разве что к кому-нибудь в окно, но это лишь в крайнем случае. Шанс схлопотать по лбу чем-то увесистым перевешивал надежду на радушную встречу. А кто может обитать в таком захолустье? Стены не только серые, но и грязные; кирпичи из дрянной глины крошились разве что не на глазах; откуда-то доносилось хлопанье крыльев, но самих нетопырей Алесса не увидела. И хвала богам! На фоне этого убожества ярко-алые ставни на втором этаже смотрелись как рубин в коровьей лепёшке. Только пришло на ум это сравнение, как из окна послышался пьяненький, развязный женский смех и стих так же внезапно, будто хохотунье залепили рот. Девушка перешла к соседнему дому.

  - Ви-иль! - завернув голову за угол, протяжным шёпотом позвала Алесса.

  Никто не ответил ей, даже ветер. Как назло, небо заволокло, и о Белой Сестре напоминала только размытая проплешина чуть светлее, чем грязно-серая вата облаков.

  Только бы ливень не начался.

  "В чёрном-чёрном городе?" - неловко съязвила Алесса.

  Южная кошка поджала хвост. Ей тоже было не по себе.

  Девушка отошла к входной двери с масляным фонарём, на чёрной цепи свисающим с деревянного козырька, и присела на прибитую к двум чурбачкам доску. В тоннеле меж домов, куда звало кольцо, затаились зыбкие тени, и уходить от света к ним вовсе не хотелось. А хотелось сидеть и думать, что Вилль придёт к ней сам. Как раньше...

  ...в самый последний момент...

  Внезапно Алесса почувствовала чужой взгляд и едва не заорала: рядом на скамейке на расстоянии ладони от её руки, сидела жирная серая крыса!

  Знахарка зло плюнула в крысу и решилась. Чего трусит, в самом деле?!

  Перехватив нож удобнее, она шагнула во тьму.

  Внутри оказалось не так страшно, как можно было предположить. Почти у каждой двери висел на цепи масляный фонарь, и не важно, что половина не горела, главное - они были. Жители трущоб как смогли, обустроили свой мирок. Алесса видела и закрытый колодец с целым, не уворованным ведром на верёвочке; и столик со скамьями в полуарочной нише; и некое подобие крохотного - в три локтя - палисадника. Нашлись и нетопыри. Алесса чуть на попу не села, когда один пронёсся мимо лица, крылом зацепив щёку, и прямо у неё на глазах схватил мотыля, дотоле мирно кружившего у фонаря.

  Девушка быстро шла по улице, длинной, совершенно пустой, а кольцо волновалось всё сильнее. Поворот направо она едва не проглядела - до того был узким. Затем - налево. А потом... ещё куда-то. "Куда-то" вывело к городской стене, которую подпирали горы разносортного хлама, но Вилля в горах не было. Начиная закипать, Алесса вернулась и встала на углу подле ржавой водосточной трубы.

  Итак. Она заблудилась - раз. Вилль совсем рядом - это два!

  Рукоять Разящего стала скользкой. Гномьей работы длинного смертоносного лезвия в полтора пальца шириной, способного пробить чьё-то сердце навылет. Алесса пыталась прислушаться к своему, но её отвлекали: писк треклятой крысы, точившей лаз; хлопанье нетопыриных крыльев. А ещё - шаги из проулка справа. Бесшумные, и выдавало их лишь шарканье когтей о землю. Собака или... или волк?!

  - Вилль!

  - Ррр...

  Круглая белая голова выплыла, казалось, прямо из стены как призрак, знакомо сверкнули раскалённые угли глаз... Снежный пёс!

  Это было так неожиданно и страшно, что Алесса забыла, как дышать. Это было невозможно! Вилль сказал, что убил демонов!

  Зверь поводил носом из стороны в сторону, принюхиваясь не к следам, а к сущности жертвы. Наконец, почуяв знакомое, выбрался на улочку целиком и сел, склонив голову на бок.

  Но Алессы там уже не было. Только труба, задетая локтем, тревожно гудела.

  ***

  Она бежала вперёд, потому что сворачивать было некуда. Проклятая улица тянулась и тянулась, не желая поделиться хотя бы одним проулком, одной щелью, где можно затаиться и переждать. Мешок монотонно шлёпал по спине - видать, лямки затянула плохо.

  Это невозможно...

  Мелькнуло светло-рыжее окошко на втором этаже, но оно уже позади, а возвращаться нельзя.

  Просто невозможно... Стоп! Это же невозможно! Снег не шёл, да и вообще, откуда в Скадаре взяться снегу?!

  Девушка перешла на лёгкий бег, затем - на шаг. В сапог впилось что-то острое, едва не прорвав подошву, и это окончательно отрезвило. Выцарапав глиняный осколок, Алесса с отвращением швырнула его, затем сняла мешок, чтобы перетянуть узлы. Нож она зажала в зубах.

  Северингский снежный пёс приходил в метель и был с ней одним целым, зависимой, но неотъемлемой частью. А здесь что? Жара да песок! Вон, собака под домом валяется, дохлая... И не пахнет. В жару?!

  Алесса надела мешок, подпрыгнула, уравновешивая содержимое, перехватила нож и подошла к падали. Глаза несчастной дворняги не отражали ничего: стеклянные пуговицы, вставленные в чучело без костей, которое живым-то никогда не было, и к которому теперь даже крысы не притронутся - побоятся. А пёс не боялся, и больно ему не было. Демон выпил всё, даже страх. Всё. До капли. Он не стал калечить тело, просто забрал жизнь и ушёл. Северингские твари походили на бешеных зверей, необузданных в своей жажде страха и боли, а этот - расчётливый, аккуратный убийца.