Волкодавам виза не нужна - Сергей Самаров

Стартовать спецназовцам предстояло еще в светлое время суток. Это было обязательно, чтобы успеть сделать все необходимые приготовления до начала собственно операции. При этом Лесничий решил лететь на предельно малых высотах, чтобы не быть видимым со стороны.

Ведь даже направление движения такой странной для этих мест группы могло бы выдать волкодавов и предупредить Соломона об опасности, грозящей ему. Никто не мог гарантированно сказать, какие украинские подразделения заняты в обеспечении безопасности передвижения Соломона. Ведь еще в Москве было получено сообщение о том, что даже у вице-президента США, посещавшего Украину несколько раз, да и сейчас, как говорили СМИ, сидящего в Киеве, нет такой сильной и профессиональной охраны, как у Соломона.

Впрочем, Лесничий не думал, что эта охрана слишком уж сильна. Скорее всего, охраняют его «боевые кролики», то есть бывшие бойцы спецназа, плохо обученные этому ремеслу. Не случайно возникла поговорка, гласящая, что охранник из спецназовца – все равно что летчик из матроса.

Янки вообще свысока относятся ко всем местным военным, украинцам или ополченцам, что свойственно им везде и всегда. Они не хотят видеть в них равных себе специалистов. Но если «боевые кролики» столкнутся с настоящими профи, которые начнут их бить в хвост и в гриву, то просто растеряются. Волкодавы вполне могли рассчитывать на свои собственные боевые навыки, весьма немалые.

Пока старший лейтенант Иващенко вместе с двумя помощниками разбирал ящики с деталями аэрошютов и вслух читал инструкцию по сборке, Сергей Ильич написал донесение полковнику Селиверстову. Он сообщил об уже предпринятых действиях, передал всю информацию, имеющуюся у него, и высказал соображения по плану, который намерен был воплотить в жизнь для выполнения задания.

Старший лейтенант Кравченко получил это донесение и тут же скрылся за своей импровизированной ширмой. Там он с помощью ноутбука лейтенанта Суматохи зашифровал сообщение и отправил. Осталось дождаться ответа с утверждением плана.

Пока его не было, Лесничий присоединился к Иващенко, помогал в сборке летательных аппаратов. Но приложить руки как следует он не успел, потому что от полковника Селиверстова пришло ответное письмо. Расшифровка его много времени не заняла.

Чтобы не распечатывать письмо, Лесничий читал его с монитора. Полковник не пожелал одобрить идею дневного полета на аэрошютах. Он считал, что основной, ударной части группы стоило бы выдвинуться в район проведения операции своим ходом. Аэрошюты, по его мнению, должна была использовать только вторая часть группы для вывоза своих товарищей и пленника, которого планировалось захватить. К тому моменту уже должна установиться темнота, и полет будет не столь опасным.

Полковник высказывал свое мнение, не давал приказа, понимая, что на месте обстановка видится куда яснее. В этом чувствовался опытный спецназовец, который сам не любил выполнять распоряжения, отданные из Москвы без учета местных особенностей.

Лесничий тут же написал ответ. Он сообщил, что разделять свою боевую группу на две части считает нецелесообразным. В этом случае при осуществлении основной задачи при разделении может просто не хватить стволов. Кроме того, переход займет много времени. На заключительном его этапе пешая группа обязательно попадет в поле зрения американского спутника.

Парапланы же дают возможность преодолеть это расстояние до того, как сектор действий станет доступен для наблюдения из космоса. Волкодавы даже смогут незаметно выйти оттуда.

Под конец Лесничий выложил свой главный аргумент. Он написал, что рассчитывает с помощью аэрошютов перебраться на территорию противника только для того, чтобы несколькими диверсиями уменьшить силы охраны Соломона и не позволить тому отправить своих людей на операцию вместе с Коллинзом. Захватывать Соломона в дороге волкодавы считают нецелесообразным, так как это сорвет выход отряда Коллинза за российскую границу.

Значит, использовать аэрошюты для вывоза пленника вообще невозможно. По крайней мере на данном этапе операции. В случае наступления хорошей погоды не исключена транспортировка пленника на аэрошюте через границу.

Кравченко зашифровал и отправил сообщение. В ответ почти сразу пришло одно слово: «Добро». К нему была приложена спутниковая карта с последними данными космической съемки, произведенной, судя по обязательной маркировке карты, всего сорок минут назад.

Эта карта должна была помочь командиру выбрать такой маршрут для полета, чтобы не попасться на глаза наблюдателям армии укропов. Лесничий не желал терять время, сразу принялся рассматривать карту и карандашом намечать предполагаемый путь.

Еще до того как аэрошюты были собраны, а маршрут полета обрел окончательные очертания, от ворот донесся характерный шум двигателя квадроцикла. Значит, приехал с вестями Иван Иванович Иванов. Встречать его никто не вышел, и начальник разведки батальона сам шагнул в помещение.

Его сразу было даже сложно узнать. Казак стал лет на двадцать моложе благодаря тому, что сбрил бороду. При этом его облик разительно изменился. Иван Иванович утратил некую боевую колоритность, зато приобрел интеллигентность. Осталось только очки надеть. Он уже делал это, когда вместе с Суматохой занимался переводом текстов.

– Это что, Иван Иванович, маскировка такая? – спросил Величко. – Диверсанты достали?

– Нет, просто собрался на несколько дней домой съездить. Жену навестить, с внуками понянчиться. Их у меня четверо. А с бородой они могут и не признать деда. Не видели таким ни разу. Сразу стариком обзовут.

– В Россию, значит?

– Нет. Под Днепропетровском они у меня живут.

– А я думал, ты донской казак.

– Я – запорожский казак! Все мои предки по обе стороны Днепра жили.

– Так ты кто по национальности?

– Запорожские казаки всегда считали себя русскими. Пусть и с Малороссии. Хотя в старом паспорте, где национальность указывалась, я назывался украинцем. Но это по советским еще меркам. Где Редкозуб?

Тот вышел из-за своего ящика, получил из рук Ивана Ивановича увесистую картонную коробку, прикинул ее на вес и кивнул.

– Как заказывал? – осведомился разведчик.

– Все в точности.

– Как у вас успехи в шахтерском поселке? – спросил Лесничий, не влезая в дела Редкозуба, как ему советовали еще в Москве.

Иван Иванович помрачнел.

– Трое раненых у нас. Нашли мы тех парней. Они в подвале дома укрылись и сдаваться не хотели. Сразу встретили нас очередями. Неожиданно. Отсюда и раненые. Поняли, сволочуги, что мы по их душу пришли.

– И чем закончилось?

– Мне за своих парней обидно стало. Не захотел еще кем-то рисковать. Приказал из гранатомета в подвальное окно влепить. Так все и кончилось. Это были отец с сыном. Молодой здесь жил. Отец к нему якобы из Винницы приехал. Уже после начала боевых действий. Подполковник милиции. Зачем появился – понятно…

– Допросить некого было, значит.

– Покойники, как говорит моя личная практика, народ весьма молчаливый. А я к вам просто попрощаться заехал – завтра домой двину. Вы без меня уедете. Нехорошо как-то расставаться, не попрощавшись. Да и насчет квадроцикла уточнить надо. Как с ним быть? Оформление какое-то нужно? Или назад заберете?

– Назад забирать не планируем. А ты надолго домой?

– Четыре дня.

– Да. Значит, ты нас здесь уже, скорее всего, не застанешь. Но мало ли что. Квадроцикл мы тебе оставляем с конкретным условием. Если нам вдруг понадобится, то…

– Никаких проблем. По первому слову.

– Договор этот будет устный. К твоему возвращению мы, как ты знаешь, уже уедем. Но, думаю, вскоре вернемся с другим заданием. Тогда и составим акт приема-передачи квадроцикла. Все наше имущество остается здесь. В том числе и дорогостоящие приборы. Я уже попросил Стерха выставить постоянный пост охраны. Пусть тут же и живут. Помещение хорошо прогревается. А ты, как вернешься, тоже присмотри, чтобы ничего не трогали. А то любопытных на свете много. Впрочем, все ящики у нас опечатаны.

– Обязательно присмотрю.

– Значит, увидимся. Ты домой на квадроцикле, что ли, надумал катить? С пулеметом?

Иван Иванович улыбнулся.

– Я – тихо и мирно, с канадским паспортом. Думаю, не задержат. Даже мобильник свой здесь оставлю. Чтобы никаких подозрений не вызвал. У меня другой есть. С канадскими номерами в памяти. Что там можно было проверить, я все подчистил. Даты последних звонов и прочее. Придраться ко мне не смогут. Вместо меня остается майор НЛП. Знаете, что это такое?

– Нейролингвистическое программирование, кажется, – сказал Сергей Ильич.

– Наш майор куда хуже. Он – нейролингвистический парализатор. Хотя НЛП – это его инициалы: Николай Леонидович Прошкин. Служил в ростовской полиции. Потомственный казак. С весны с нами. В первый же месяц попал в плен и на допросе в СБУ назвался боевым казачьим колдуном. Укры посмеялись и велели что-нибудь наколдовать. Он и сказал им категорично, что через пять секунд их всех прохватит неудержимый понос. Да еще и руками устрашающе замахал, прямо как отпетый экстрасенс. Точно! Через некоторое время укропы смеяться перестали, побежали штаны менять. Такая вот у Прошкина сила внушения. Поверили, короче, в казачье колдовство. Испугались. Штаны сменили, вызвали целый взвод охраны и приказали майора расстрелять. Вывели Прошкина за село, а он и говорит командиру взвода, что того через пять секунд парализует. Лейтенант засмеялся, но побледнел как снег. Его тотчас паралич хватил. А НЛП солдатам сказал, что и с ними то же самое будет через пять секунд после первого выстрела в него. Те подумали-подумали и во избежание, как говорится, отпустили майора. Командованию наврали, что НЛП пули не берут. Для видимости в воздух несколько очередей дали. Интересный, короче говоря, мужик, наш парализатор.