Вулкан страстей наивной незабудки - Дарья Донцова

– В полдень у нас встреча с Галиной Сергеевной и Гортензией, – начала сопротивляться я.

– Сто раз успеем, – не дрогнула эксперт.

Мне пришлось покориться, спуститься на первый этаж и влезть в томограф.

– Интересно, – пробурчала Буля, рассматривая снимки. – Видишь область слева?

– Это гематома? – испугалась я. – И что теперь делать?

Любовь Павловна показала на оцинкованный столик, где лежало нечто, смахивающее на большую ручную дрель, с помощью которой рыбаки зимой буравят льдину.

– Не дрейфь! Просверлю сейчас дырочку тебе в черепушке, лишнее вылью.

Я живо порысила к двери.

– Стой, – засмеялась эксперт, – шутка. Нет у тебя в голове ничего.

Я вернулась к Буле.

– Уж и не знаю, что хуже, то, что у меня под черепом ничего нет, или то, что там гематома. Может, второе предпочтительнее? По крайней мере это свидетельствует о наличии мозга. Значит, мне можно спокойно пить обезболивающее и мирно работать? Я за три дня вся извелась от безделья, потолстела на четыре кило из-за…

Продолжение фразы застряло в горле. Не надо рассказывать, что мать Ивана каждое утро притаскивала мне пудовые сумки с вкусной, приготовленной ею едой.

– Буля, Таня у тебя? – спросил голос Ивана.

Эксперт наклонилась к черной коробочке, прикрепленной к письменному столу.

– Ага.

– Пусть ко мне поднимается, – велел босс. – А ты прихвати свои волшебные капли и через полчаса поднимись в переговорную. Думаю, шаманское как успокаивающее зелье не раз нам сегодня во время беседы с дамами Моисеенко понадобится.

Когда я, украсив лицо темными очками, вошла в кабинет шефа, там сидел стройный мужчина в костюме.

– Татьяна Сергеева, начальница особой бригады по поиску пропавших людей, – представил меня Иван Никифорович.

Незнакомец встал.

– Рад встрече, Андрей Миронович Снегов. За черными стеклами синяк? Надеюсь, не мои парни его авторы?

– Получила в глаз от Филиппа Несмеянова, – пояснила я, – меня узнала Лаура, управляющая «Лаской». Когда она назвала меня шпионом, появились ваши люди. Владелец торговой точки потерял самообладание и напал на меня. Он носит перстень, тот оставил на моем лбу, чуть повыше брови, четкий отпечаток. Я ходячая улика. По какой причине вы ворвались в помещение? Что вас привело в клуб голых любителей музыки и пения?

Андрей сел.

– На эту тему мы как раз с Иваном Никифоровичем и беседуем. Вкратце ситуация такая. Не все преступники хотят отбывать срок.

– Думаю, все преступники не желают нести наказание, – поправила я, устраиваясь на диване.

– Однако основной массе приходится тосковать на зоне, – продолжал Снегов, – но кое у кого есть немалые денежки и есть кое-кто, у кого денежек нет, но он их очень хочет получить. Понятно объясняю?

Я взяла со столика бутылку воды.

– Если вы намекаете на то, что в системе исполнения наказания есть взяточники, готовые организовать за шуршащие купюры неправомерное свидание, лишние продуктовые передачи, вручить заключенному мобильный, водку, наркотики, то я об этом знаю. Слышала и о зэках, которые появляются в бараке или на плацу, только когда приезжает комиссия из центра, а в остальное время живут в благоустроенных квартирах.

– Надеюсь все же удивить начальницу особой бригады, – улыбнулся Снегов. – Ваш подчиненный Валерий Крапивин узнал в толпе голых гостей Оксану, дочь Мирослава Львовича Хотькова, человека, не ограниченного в средствах. Она единственная наследница бизнесмена, он вдовец, жена умерла, когда дочери исполнилось три года. Мирослав имел возможность бесконечно баловать ребенка, и он этим старательно занимается до сих пор. Результат: Оксана Мирославовна выросла в уверенности, что она на все имеет право. И совершила ряд тяжких преступлений. Была осуждена и отправлена на зону. В колонию на краю географии. Отец палец о палец не ударил, чтобы ее поближе к себе устроить. Более того, передач Хотькова в течение года не получала, никто ее не навещал. Странно, да?

– Да нет, – возразила я, – случается, что родители отрекаются от детей-преступников, не хотят иметь дело с позором семьи. Что же касается свиданий и харчей, то кое у кого нет денег на поездки и приобретение сигарет-колбасы-конфет, содержание любимого сыночка или лапочки-дочки за колючей проволокой затратное удовольствие.

– Мы говорим о Хотькове, – напомнил Андрей, – он мог всю колонию содержать, где дочь срок мотала. Но не стал помогать Оксане.

– Довела дочь отца до ручки, – вздохнул Иван.

– Отсидев двенадцать месяцев, Хотькова скончалась от гангрены, – продолжал Снегов, – она шила в мастерской рукавицы, травмировала иглой палец, не обработала ранку антисептиком. К утру кисть раздуло, поднялась температура… через сутки девушка уехала к праотцам.

– Быстро, – заметила я.

– Такое бывает, – кивнул Снегов, – ее похоронили. Хотькову забыли. И… упс! Она в Москве! Среди любителей вечеринок голышом. Лицо у Оксаны совсем другое, она теперь не блондинка, а брюнетка, татуировка со спины исчезла, папиллярные линии на пальцах просто каша. Зубы сплошь импланты.

– Внешность постарались изменить, но как подправить ДНК? – спросил Иван.

Андрей щелкнул пальцами.

– В точку. Это у них на нашу радость слабое место. Некоторое время назад мы узнали об организации, которая за большие деньги отправляет в места не столь отдаленные вместо осужденного другого человека. Вот зря я сказал «места не столь отдаленные». Все подмены, о которых мы знаем, осуществлялись в захолустье. Как это происходит технически? Подыскиваются мужчина-женщина, похожие на преступника по росту и по фигуре, им быстренько, тяп-ляп, ставят импланты и дешевый протез, он простоит…

Я, внимательно слушая гостя Ивана, сразу вспомнила слова Буль, сказанные ею после осмотра тела Пашкиной: «Дантисту руки оторвать надо, эта красота года на три, а может, и меньше».

– Года на три, а может, и меньше, – произнесла я.

– Больше и не надо, – отметил Андрей. – Кожу на подушечках пальцев «перемешивают» лазером, это новая технология…

Я решила продемонстрировать свою эрудицию:

– …уничтожения родных отпечатков пальцев. Шрамов не остается. Зубы и «пальчики» меняют на всякий случай, вдруг кто-то потребует вскрытия тела зэка. Тогда нельзя доказать, что это подмена. Остается лишь анализ ДНК, но он дорогой. В местном бюджете денег на него нет. Впрочем, сомневаюсь, что умерший уголовник попадет на стол эксперта. Это бывает в исключительной ситуации. Но организаторы подмены люди обстоятельные, они решили на всякий случай подстраховаться.

Снегов опять щелкнул пальцами.

– Молодец. Ума у тебя на семерых. Тому, кто вместо настоящего преступника чалиться согласился, дают небольшой аванс и обещают: «Выйдешь через три года, получишь тогда все, что хотел: квартиру, дом, бизнес…»

– Но «копии» столько не живут, – предположил Иван.

– Точно, – согласился Снегов, – умирают в первый же год.

– В деле есть фото осужденного, трудно подобрать стопроцентного двойника, а о пластической операции вы не упомянули. Почему вопросов у администрации острога не возникает? – спросила я.

Андрей сострил гримасу.

– Татьяна, при всем моем уважении к вам и при том, что мы с Иваном Никифоровичем добрые друзья с давних лет, я не хочу вдаваться в детали, да и не имею права это делать. Просто поверьте: преступная организация серьезная, разветвленная, побеги уходят и высоко, и глубоко, и во все стороны. В «столыпине», который медленно тащится по рельсам в лагерь, уже сидит подмена. И это ее снимок в деле. Настоящего преступника уже спрятали, вот ему делают пластику, перемешивают отпечатки, и человек становится неузнаваем.

Снегов вытащил из кармана электронную сигарету, я воспользовалась паузой в разговоре.

– Из всего услышанного можно сделать вывод: в организации подмены задействован не один человек. Главный там некто при чинах и званиях, ему или им достается основной куш, а далее по цепочке, всем сестрам по серьгам, включая и братьев: хозяина лагеря с ближайшими его помощниками. Ради абы кого с подменой заморачиваться не станут, это не мобильник в барак пронести. Работают только за очень большие деньги. И сколько вы таких случаев знаете?

Андрей Миронович потер затылок.

– Восемь. Да, ты права, у руля стоят люди, имеющие немалую власть. Мы давно по этому делу работаем. У нас появилась тонкая ниточка к организаторам, она привела в «Ласку», мы внедрили туда нашу сотрудницу. После сбора необходимой информации было принято решение брать Несмеянова. Он не главарь, среднее звено, подбирает, готовит, воспитывает замену, технический работник. Но Филипп много знает, если его из механизма изъять, тот на время остановится. Владелец «Ласки» не мозг организации, он ее руки-ноги. Исполнять приказы головы будет некому, придется нового человека искать, а его сразу не найдешь. Несмеянова мы могли взять тихо, без пыли и масок-шоу. Но через некоторое время главарь узнает, что Фил у нас, и примет меры.