В логове Льва - Гарри Гаррисон

– Вы нас оскорбляете! – сердито выкрикнул один из членов парламента. – Вы говорите не о той власти, каковой парламент облечен согласно нашей Великой хартии вольностей!

– Благодарю, джентльмены, что привлекли наше внимание к этому документу, – кивнул Милл. – Но ни Великая хартия вольностей, ни Билль о правах не оговаривают ясно права наших граждан. На самом деле Великая хартия вольностей целиком посвящена взаимоотношениям двадцати пяти баронов с королем и церковью. А для современных граждан ее смысл невероятно невнятен. Вот послушайте: «…Все графства, сотни, уэпентеки и трети должны отдаваться на откуп за плату, какая установлена издревле, без всякой надбавки, за исключением наших домениальных поместий». А еще вот это: «Клирик будет штрафоваться в качестве держателя своего светского держания не иначе, чем другие, названные выше». Несомненно, все присутствующие согласятся, что это не может служить практическим руководством для хорошего современного правительства. Посему я предъявляю вам документ, являющийся таковым. – Милл извлек из кармана тоненькую книжечку ин-фолио и поднял ее над головой. – Это Конституция Соединенных Штатов. Она наделяет властью народ, вверяющий часть своих полномочий правительству. Это самая радикальная декларация прав человека в истории человечества. Я от всей души прошу данную палату всего лишь прочесть этот документ, еще раз перечитать свой Билль о правах и Великую хартию вольностей, а после рассмотреть мое предложение: созвать конституционный конгресс для разработки собственной конституции. Британского закона для британского народа. Благодарю вас.

Он сел – и тотчас же разразилась буря: половина членов парламента подскочили, требуя слова. Первым спикер дал его премьер-министру.

– Я возьму на себя смелость возразить мистеру Миллу. Может, он и англичанин, но говорит он на иностранном языке – и хочет перекроить сей парламент на иноземный лад. Я возглашаю, что он тут нежеланный гость, равно как и его чуждые побрякушки. Наши законы были хороши и для наших отцов, и для праотцев. Хороши они и для нас.

Слова Рассела встретили возгласами единодушного одобрения, совершенно поглотившими голоса несогласных. Оратор за оратором эхом вторили ему – хотя находились и такие, кто признавал, что вопрос о конституционной реформе, возможно, заслуживает рассмотрения, но их дружно зашикивали. Дождавшись, пока гам спадет, Бенджамин Дизраэли встал.

– Меня весьма встревожило, что мой высокоученый оппонент в данном вопросе забыл о собственных интересах. Не он ли сам пытался провести в тысяча восемьсот шестидесятом Новый парламентский реформирующий акт, предоставлявший более широкие избирательные права для всех графств и городов? Полагаю, акт не прошел только в силу противодействия почившего лорда Пальмерстона.

– Я предлагал реформы, – парировал Рассел, – а не уничтожение нашего парламентского наследия.

Это заявление встретил рев всеобщего одобрения.

– Что ж, – Дизраэли не собирался сдавать позиции, – тогда давайте рассмотрим вполне разумное предложение мистера Милла…

– Давайте не будем! – крикнул лорд Рассел в ответ. – Я не желаю заседать в парламенте, рассматривающем предложение о государственной измене. Я ухожу – и призываю членов собрания, разделяющих мое мнение, последовать моему примеру.

Ответом его призыву послужили вопли ликования и нарастающий топот: парламентарии дружно вставали и покидали зал.

В конце концов остались Бенджамин Дизраэли да дюжина других членов парламента.

– Представительной эту часть палаты не назовешь, – вполголоса проронил Дизраэли.

– Не согласен, – возразил Милл. – Это ядро конгресса. Другие его поддержат.

– Искренне надеюсь, что вы правы, – без особого энтузиазма отозвался Дизраэли. – Я здесь потому, что хочу восстановить в этой стране правление закона, а не иноземных оккупационных войск. Если кроме предлагаемого вами конгресса иного пути нет – что ж, быть посему.

ГРОМ ЗА ГОРИЗОНТОМ

Как только из Вашингтона прибыли члены только что учрежденного оккупационного правительства, генерал Шерман с огромной радостью уступил им занимаемые помещения Букингемского дворца. Шикарные апартаменты куда более пристали недавно назначенным политикам и чиновникам государственного департамента, а Шерман чувствовал себя куда уютнее в Веллингтонских казармах, отдаленных от дворца всего на каких-то пару сотен ярдов. Здания их стояли в запустении с тех самых пор, как был распущен квартировавший там гвардейский полк. Теперь же туда въехал новоприбывший полк Пенсильванских стрелков, и генерал охотно присоединился к ним. Когда стены кабинета и нескончаемая канцелярская работа осточертевали, Шерман велел седлать коня и ехал в Грин-парк или Сент-Джеймс-парк, расположенный как раз напротив Бердкейдж-Уок, чтобы проветрить отуманенные мозги. Квартира бывшего командира оказалась просторной и пришлась ему очень по вкусу, но менять он ничего не стал, оставив полковые трофеи на полках, а изрешеченные пулями знамена на стенах. Когда оккупация закончится и законные владельцы вернутся, они найдут все на своих местах, а пока почетное место на бронзовом постаменте впереди гордо занял шелковый звезднополосатый флаг.

Офицерская столовая тоже оказалась роскошной и удобной. Шерман как раз наслаждался запоздалым ужином, когда часовой впустил Густава Фокса.

– Что вы как посторонний, Гус! Берите стул и присаживайтесь. Вы уже ели?

– Спасибо, Камп, намного раньше. – Со времени совместного вояжа на «Авроре» они стали весьма близки, несмотря на разницу в возрасте. – Но в горле у меня пересохло, и выпить я не откажусь.

– Это запросто. – Шерман дал знак официанту. – Наши отбывшие хозяева оставили по себе массу бочек чудесного эля. Я тоже выпью стаканчик за компанию. Может, даже подымем тост за пулемет Гатлинга. Вы слыхали стишок, который твердят пулеметчики к месту и не к месту?

– Наверно, нет.

– Ну, в общем, так: «На любые пакости мы найдем ответ, ведь у нас есть „гатлинги“, а у них то – нет».

– Чистейшая правда.

– Совершенно согласен. Ну, так что же вас сюда привело?

– Искренне верю, что дело важное, – глотнув эля, Фокс радостно кивнул. – Отлично! – Дождавшись, когда официант уйдет, он вынул из кармана пачку бумаг и развернул ее веером на столе. – Я оставлю это у вас. Но подытожить смогу вполне ясно. Я велел своим клеркам проштудировать все британские военные архивы – и сухопутных войск, и флота. Изрядная часть их была уничтожена, но капитуляция была столь скоротечной, что большинство архивов просто бросили. И все же масса бумаг сгорела в каминах военного ведомства. К счастью, моряки не так дальновидны, и в их архивах нашли дубликаты уничтоженных бумаг. Здесь данные каравана судов, называемого Соединением А. Он отплыл несколько недель назад из Индии.

– Из Индии? – сдвинув брови, Шерман пододвинул бумаги к себе. – И что же он везет?

– Войска. Четырнадцать войсковых транспортов, по большей части лайнеры вроде пароходов «Донгола» и «Кармала». В числе подразделений 51-й Раджпутский полк пионеров, а также 2-й батальон Северных ланкаширских стрелков, 25-й батальон Королевских фузильеров – и далее в том же духе. Их сопровождает ряд военных кораблей, в том числе броненосец «Голиаф».

– Мне это совсем не нравится. Войско таких размеров представляет изрядную опасность. Когда они должны сюда прибыть?

– Если не выбьются из графика – примерно через неделю.

– Как, по-вашему, их уведомили о войне – и оккупации?

– Уверен, что да. Как вам известно, большинство британских военных кораблей, находившихся в море, в порты не вернулось. Далеко не один корабль скрылся из Портсмута, чтобы избежать захвата. Некоторым из них наверняка известно о конвое, и они пойдут навстречу, чтобы присоединиться к нему. Кроме того, конвой по пути останавливался в «угольных» портах, извещаемых по телеграфу о мировых событиях. Можно не сомневаться: они прекрасно осведомлены о том, что здесь произошло.

– Гус, вы военный моряк. У вас есть какие-нибудь идеи насчет того, как нам быть?

– Нет, сэр! – Фокс поднял обе руки в знак капитуляции. – Это совсем не моя епархия. Но я отправил адмиралу Фаррагуту копию этих донесений о передвижениях судов и просил его подъехать к нам сюда.

– Мудрый ход. Он отличный тактик.

Пока официант подливал им эля, Шерман прочел бумаги, полученные от Фокса. Затем велел официанту принести карандаш и набросал какие-то пометки на обороте одного из листков.

И наконец угрюмо сказал:

– На нас движется изрядная пехотная армия. Сомневаюсь, чтобы у нее хватило сил отвоевать страну, но если она сумеет высадиться, ужасных сражений не миновать. И уж если сумеет, наверняка неизбежны мятежи демобилизованных британских солдат. Нам это совсем ни к чему.