Распахни врата полуночи - Наталья Калинина

— Правильно! Твои кошачьи глаза, Ана, должны светиться счастьем, а не ронять слезы. Разве забыла, как я называл тебя кошкой? А кошки разве плачут?

Я поняла, что старик вновь принял меня за Ану Марию. Значит, девушка прибегала к скале в те моменты, когда ей становилось грустно. И Пако, бывший в те годы мальчишкой, видел это.

— Эх, Ана, небось выторговала у темного человека молодость — ни капли не состарилась, все так же сладка и упруга, как медовое яблоко. Недаром ты сюда бегала — просила его о молодости, да? А твой верный Пако, над которым ты подшучивала и которого считала слишком молодым для того, чтобы быть твоим поклонником, вон во что превратился. Старое высохшее дерево я, Ана. Ты — все то же спелое свежее яблоко, а я — засушенный пень. Эх!

Старик махнул рукой и, отвернувшись от меня, зашаркал дальше, поднимая шлепанцами пыль, окрашивающую его голые пятки бурым. Но пройдя несколько шагов, он остановился и, глядя на убегающую вдаль дорогу, заголосил по своей привычке песню.

— Погодите! — бросилась я к старичку.

Ноль внимания. Пако уже чувствовал себя на сцене.

— Пако! — в отчаянии воскликнула я. — Пако, послушайте меня! Это я, Ана Мария. Помните?

Да простит он мне этот обман. Но как еще получить от него хоть еще одно зернышко информации? Старик, похоже, был единственным живым свидетелем давних событий, но, увы, пребывал в своем мире, поэтому вызвать его на разговор не представлялось возможным.

— Ана Мария? — встрепенулся он и повернулся ко мне. Старческие глаза сквозь толстенные стекла уставились на меня так пристально, будто сканировали не только мое лицо, но и пытались прочитать мысли.

— Нет, ты не Ана Мария, — вынес свой вердикт старик после долгой паузы. — Не знаю, кто ты, нинья, но у тебя ее глаза. И все же ты не Ана Мария.

— Я Анна! Ее правнучка…

— У Аны Марии не может быть правнучки, нинья. Она осталась молодой, разве не знала? Эх… Ушла моя Ана. Темный человек виноват. А я для нее, нинья, кошку сделал. Моя первая работа. До этого, нинья, я в учениках у мастера ходил, кофе подавал да воду носил. А тут — кошку сделал! Может, не такую уж красивую, какую бы сделал мастер, но вложил я в нее всю свою чистую любовь. Любовь ребенка — чище хрусталя, нинья, запомни! Ана мне сказала: «Пако, последи за моим сыном!» И Пако следил. И кошку просил потом беречь его — сына моей Аны Марии. От черного человека. Лишился сын матери — лишился ее любви, а значит, защиты. Кручинился Пако долго, одним утешался: убережет его любовь, с какой он делал кошку для Аны Марии, ее сына. Эх…

Старик закручинился, и мне показалось, что он вот-вот заплачет. Я почувствовала беспокойство: а если ему станет плохо?! До поселка еще спускаться и спускаться.

— Пако… — тронула я старика за худое плечо. — Пако, погодите…

— Но пасаран! — вдруг воинственно воскликнул он, выбрасывая вверх кулак. В глазах его, яростно поблескивающих за толстыми стеклами очков, не было и намека на слезы и печаль. Старик уже перескочил в другой кадр фильма, который прокручивала его память.

— Идиоты! Варвары! — выплевывал он ругательства, грозя кулаком кому-то невидимому. И так же резко вдруг успокоился и зашаркал себе по дороге вверх.

Ну и как тут быть?!

Но две вещи я уяснила: первое, что стеклянную фигурку кошки сделал Пако. И второе, Ана Мария приходила к скале со своими печалями. Что ее, счастливо вышедшую замуж по любви, могло огорчать? Пако предположил, что просила девушка молодости. Но двадцатилетней ли девушке грустить об этом? Нет, тут было что-то другое. Тоска по родным? Не исключено. Что еще могло огорчать молодую девушку? Красота, любовь, дорогой человек у нее имелись. Бедность? Не знаю, насколько была корыстна Ана Мария.

А может, любовь ушла? Ведь история закончилась тем, что Ану Марию застали во время свидания с братом Рамона. Интуиция подсказывала, что причину нужно было искать здесь. Может, коварная девушка охладела к мужу и воспылала чувствами к его брату, к тому же более состоятельному? Предположения, все предположения…

Когда я уже спустилась с горы, мне вдруг вспомнился рассказ Рауля, а вернее, одна деталь, которую я поначалу упустила. Ребенок у Аны Марии и Рамона родился лишь через несколько лет брака. А вдруг причина горя девушки была в том, что они с мужем никак не могли зачать ребенка? О чем еще может так горевать замужняя женщина? Какое заветное желание поверяет божествам в надежде на его исполнение?

Х

Воскресенье я провела с семьей соседей: наслаждалась общением, вкусной едой, игрой с маленьким внуком Кармен и Хуана. День пролетел незаметно, и спала я в ту ночь так мирно, так сладко, как не спала уже очень давно.

Разбудил меня стук в дверь. Я с трудом открыла глаза, увидела, что утро за окном еще не напиталось красками, заретушированное, будто не умытое, и перевела взгляд на часы. Так и есть, начало седьмого. Кому я понадобилась в такую рань?

Я завернулась в простыню и, зевая, потопала открывать.

— Ой! — От неожиданности я проснулась и смутилась до краски на щеках от своего неприбранного вида. Потому что на пороге стоял Рауль — бодрый, свежий, веселый, невероятно привлекательный в обтягивающей торс светлой футболке, оттеняющей загар, и длинных джинсовых шортах.

— Привет, сонная принцесса! Можно войти?

Я посторонилась, пропуская его. Рауль прошел в гостиную и без приглашения опустился в кресло, тогда как я все еще стояла, напоминая в своей простыне древнегреческую статую.

— Тебе идет! — пошутил он, кивая на мое «одеяние».

Я поплотнее завернулась в простыню и с опозданием поняла, что так еще больше «обнажилась»: ткань была слишком тонкая и, туго обтянутая вокруг фигуры, не маскировала, а подчеркивала ее. Вот черт!

— Извини за столь ранний визит, но мне хотелось сделать тебе сюрприз.

— Он удался, — хрипло выдохнула я. — Мог бы, правда, начать с серенады под окном. Это дало бы мне время привести себя в порядок.

Рауль рассмеялся, запрокинув голову. Потом развел руками:

— Я приходил вчера вечером, но не застал тебя. А телефон ты мне не оставила.

— Ты и не спрашивал, — усмехнулась я. — Впрочем, телефона у меня и нет — забыла на фабрике.

— На фабрике? — удивился он. — Что ты там делала?

Я рассказала Раулю о котенке, умолчав о страшной фигуре в плаще.

— Странно, ворота закрыты, как ты проникла внутрь?

— Не знаю. В тот вечер ворота, похоже, были открыты. Правда, когда я попыталась вернуться и поискать телефон, нашла их запертыми.

— Мы поищем твой телефон вместе. Потом. А сейчас я хочу тебя кое-куда свозить. Покажу тебе чудесные места. Сегодня — день отдыха! Забудь о фабриках, родственниках, историях из прошлого и просто насладись этим днем. Я подумал, что тебе, вероятно, скучно находиться постоянно в Санроке, тогда как погода просто благоволит тому, чтобы поехать поздороваться с морем. Ну как? Едем?