Мария Кровавая - Эриксон Кэролли

Мария с горечью узнала, что, получив известие о смерти Екатерины, Генрих немедленно устроил во дворце демонстративное веселье, в основном рассчитанное на то, чтобы произвести впечатление на иностранных послов. Говорят, что, когда Генриху доложили о смерти бывшей жены, он воскликнул: «Слава Богу, теперь нам не угрожает война!» — и приказал готовить праздничные представления и рыцарские турниры в честь спасения Англии. На следующий день он нарядился в самые роскошные праздничные одежды и явился к придворным весь в желтом — от камзола, отороченного белым мехом, до чулок. На голове красовалась желтая шляпа. На мессу он отправился под громкие фанфары, с Елизаветой на руках и затем, после ужина, «вне себя от радости» танцевал с придворными дамами. Закончив танцевать, он выехал на турнирную арену и сломал дюжину копий с энергией, которой не видели у него уже много лет. Анна, получив известие о смерти своей давней соперницы, тоже была счастлива и милостиво одарила гонца, но каким-то образом эта весть ее, кажется, встревожила, и в празднествах в Гринвиче королева участия не принимала.

В депеше императору Шапюи подробно описал последние дни Екатерины. Император оделся в черное и плакал, говоря, что до сих пор не может понять, как это Генрих ради шлюхи мог оставить «такую мудрую, добродетельную и святую жену». Затем он вместе со своим восемнадцатилетним наследником, Филиппом, прослушал мессу в память Екатерины и объявил всем послам при своем дворе, что считает ее святой. Однако при всем при том какой-либо враждебности по отношению к Генриху император не выразил. Через несколько месяцев он пригласил к себе английских дипломатов и заявил, что пора восстановить добрые отношения. Они с ним, разумеется, согласились. Карл сказал, что теперь, когда перестала существовать проблема, связанная с Екатериной, почему бы не возобновить старую дружбу Габсбургов с Тюдорами. Слова императора указывали на то, какое незначительное место в его стратегических планах занимала Мария. Да, она могла быть полезной при переговорах о браке или как претендентка на престол, во имя которой можно было поднять восстание, но Карл не желал разрывать отношения с Англией только из-за того, что Марию лишили прав наследования или с ней плохо обращаются. Екатерина — другое дело. Она действительно играла существенную роль в европейской дипломатии. Но теперь ее не стало.

Умершую в святости Екатерину похоронили как принцессу, точнее, как вдовствующую принцессу. Сохранилось описание ее похорон, где ее называли «высокочтимой и благородной Принцессой и Леди Екатериной, Дочерью величественного Принца Фердинанда, затем Короля Кастилии, потом Супругой благородного и высокочтимого принца Артура, Брата нашего Повелителя, Лорда Короля Генриха Восьмого». После того как ее тело было «высушено, тщательно обернуто, проспиртовано и пересыпано душистыми веществами», его на несколько дней поместили под королевским балдахином, а затем закрыли в свинцовом гробу, который поставили перед алтарем в «светлой часовне», в центре круга, образованного десятками канделябров с горящими восковыми свечами. У гроба были повешены четыре пурпурных знамени с гербами Англии и Испании и четыре больших золотых штандарта с изображениями Троицы, Богородицы, Святой Екатерины и Святого Георгия. При этом везде герб Англии был оставлен непозолоченным, а венчающая его корона имела разрыв — как у принцессы, а не как у королевы.

Похороны состоялись спустя более чем две недели. За это время были пошиты новые траурные одеяния. Медленным шагом похоронная процессия двинулась к аббатству Солтри. Непосредственно за катафалком следовала «главная скорбящая», Элеонора, племянница Екатерины, дочь Марии Тюдор и Чарльза Брэндона, с шестнадцатью придворными дамами и пятнадцатью камеристками Екатерины. В аббатстве гроб был оставлен на ночь еще в одной «светлой часовне». На следующий день к процессии присоединились сорок восемь нищих в черных рубищах с капюшонами и большими факелами в руках. Катафалк направился к месту погребения Екатерины, бенедиктинскому[26] аббатству Питерборо. Здесь, окруженная тысячами свечей и флагами всех правящих домов, с которыми она состояла в родстве — Испании, Арагона, Сицилии, Португалии и «Священной Римской империи», — а также гербами Ланкастеров и белым орнаментированным щитом принца Артура, Екатерина нашла свой последний приют. На нескольких вымпелах был изображен ее символ, плод граната, а вокруг на стенах крупными золотыми буквами был начертан ее девиз «Humble et loyale»[27].

Прославить ее смирение и преданность Генрих еще мог позволить, по не последовательность в убеждениях, которые Екатерина сохраняла всю жизнь. На ее погребальной мессе было сказано много плохого о папе и о том, что брак Екатерины с Генрихом был незаконный, а епископу, который вел службу, предписали солгать, что на смертном одре Екатерина наконец призналась, что никогда не была законной королевой Англии. Воля короля была исполнена, но в это мало кто поверил. Скорбящие по ней знали, что это неправда, и шестьсот нищенок, которым были розданы черные одеяния, чтобы те оплакивали Екатерину, тайком в своих молитвах именовали ее не принцессой, а королевой Екатериной, даже когда гроб был поставлен на нижнюю ступеньку высокого алтаря, то есть место, недостойное ее положения.

Мария сочла организацию похорон бесчестьем и посоветовала Шапюи не принимать в них участия. Кроме гофмейстера Гилфорда, большого врага Анны, все остальные придворные благоразумно от присутствия на похоронах воздержались. Генрих, кажется, вообще не высказался по этому поводу. Разве что пожаловался насчет стоимости мемориала, который был воздвигнут в честь Екатерины в соборе Святого Павла. Меньше всего его сейчас волновали похороны бывшей жены, потому что все мысли были заняты тем, как избавиться от ее преемницы. Анна его опять разочаровала — у нее случился выкидыш, причем в день похорон Екатерины. Повитухи, которые осмотрели крошечный плод, сказали, что то был мальчик. Получив такую весть, Генрих «сильно опечалился» и был довольно груб со своей страдающей женой. Выкидыш подтвердил давно распространявшиеся слухи, что после рождения Елизаветы Анна не сможет больше выносить ни одного ребенка.

Пытаясь оправдать несчастье, Анна говорила, что потеряла ребенка из-за сильных переживаний о короле. Дело в том, что несколькими днями ранее во время рыцарского поединка в Гринвиче Генрих неудачно упал вместе со своим большим боевым конем. Когда конь со всадником внезапно рухнул на землю, присутствующим показалось, что король мертв. Но через несколько минут конюхи определили, что он дышит. Генрих не приходил в сознание больше двух часов, а когда наконец открыл глаза, увидел рядом с собой священников, из-за спин которых виднелись испуганные лица придворных.

Анне о случившемся сообщили только после того, как король окончательно пришел в себя, но она настаивала, что сразу же после этого у нее случился выкидыш, и воспользовалась случаем обвинить Норфолка, что тот сказал ей о происшедшем «слишком неожиданно». Впрочем, своим камеристкам она говорила иначе.

«Не надо плакать, — произнесла она спокойным тоном, — это к лучшему. Теперь я смогу поскорее зачать другое дитя». А затем, помолчав, добавила, что поскольку первая жена короля умерла, то следующий ее ребенок будет определенно законным.

По-видимому, Анна полагала, что у нее есть какие-то основания на это надеяться, однако Генрих думал совсем иначе. Он неожиданно понял, что все это, включая и выкидыш, результат действия злых сил. Гертруда Блаунт рассказала Шапюи о разговоре короля с одним из его доверенных приближенных, в котором Генрих «в большом откровении, как если бы это была исповедь», сообщил о своем открытии. Он наконец понял, что женился на Анне против воли, то есть она соблазнила его с помощью бесовской силы. А сыновья не рождаются, потому что на этом браке лежит проклятие, и потому он должен быть признан недействительным. Генрих признался, что в глубине души уже считает себя вправе взять другую жену.