Ветер с востока - Александр Михайловский

– Так точно, товарищ Сталин, понятно, – сказал Берия. – Выполним. – И от этого «выполним» вдруг так повеяло ледяным сибирским ветерком, что где-то далеко-далеко поежился еще не арестованный рядовой конного обоза Солженицын. Бывают совпадения, знаете ли…

– Очень хорошо. – Верховный посмотрел на начальника Генерального штаба: – Теперь вы, товарищ Василевский. Освобождение Риги и Таллина было бы хорошим завершением зимней кампании 1941/42 годов. Но не стоит зарываться. Товарищи генералы, немец – противник серьезный. На окончательное обдумывание вашего предложения даю вам сутки. Да – да, нет – нет. Все, товарищи, все свободны…

Присутствующие уже подошли к дверям в приемную, когда, усмехнувшись в усы, Верховный произнес сакраментальную для многих потомков фразу:

– А вот вас, товарищ Голованов, я, пожалуй, попрошу остаться…

Несколько минут спустя. Там же

Присутствуют: Верховный Главнокомандующий Сталин Иосиф Виссарионович, командующий АДД генерал-майор Голованов Александр Евгеньевич

После того как закрылась дверь за Берией и Василевским, выражение лица Сталина изменилось. Теперь перед генералом Головановым стоял не вождь, а просто пожилой усталый человек, на плечи которого лег неподъемный груз войны.

Сталин прошелся по кабинету и указал Голованову на стул:

– Присаживайтесь, Александр Евгеньевич, поговорим с вами по душам.

– О чем, товарищ Сталин? – осторожно поинтересовался Голованов.

– Об авиации, Александр Евгеньевич, об авиации, – усмехнулся вождь. – Летчики у нас есть, самолеты тоже, а вот авиации что-то не видно. Вы пока посидите, товарищ Голованов, подумайте, а я сейчас…

Сталин снял трубку одного из телефонов.

– Товарищ Поскребышев, пригласите, пожалуйста, капитана Покрышкина и полковника Хмелева. Да, и будьте добры, распорядитесь, чтобы принесли чаю и все необходимое для четырех человек. И еще, постарайтесь, чтобы никто нас не беспокоил – разговор будет долгим.

Когда разговор возобновился, Голованов попробовал возразить Верховному:

– Товарищ Сталин, наши летчики дерутся на пределе возможного.

– Знаю, – кивнул Сталин, – о летчиках, Александр Евгеньевич, речь сейчас не идет. Вечная им слава за то, что они делают все, что могут, и даже больше того, и вечная память тем, кто погиб, сражаясь за Родину. Летчики у нас в массе своей неплохие, а вот организация дела хромает на все четыре ноги. Как был бардак при Смушкевиче и Рычагове, так и остался.

Разве это порядок, когда фронтовая авиация «выводится из-под удара маневром в глубину» а дальние бомбардировщики вынуждены с бреющего полета бомбить немецкие танковые колонны? Или порядок то, что вместо объектов в глубоком немецком тылу Пе-8 бомбят линию фронта под Брянском? Так и микроскопом можно гвозди заколачивать. Он большой и тяжелый. Только вот может выйти так, что и микроскоп сломаем, и гвоздь не забьем. Вы думаете, я не знаю, чего вам, моему порученцу и чекисту, стоило организовать этот налет на Невель? Знаете, сколько доносов было написано на вас в ЦК и в НКВД? Кому вы там за пререкания по морде съездили? Молчите, товарищ Голованов? То-то же…

Сталин взял со стола трубку, нервно повертел ее в руках, борясь с желанием закурить, а потом положил обратно.

– За то, что вы и ваши летчики сделали с Невелем, большое спасибо. Только вот теперь пришло время навести в вашем хозяйстве надлежащий порядок.

Верховный Главнокомандующий помолчал, раздумывая.

– Вы, главное, не бойтесь, новый тридцать седьмой год никто устраивать не собирается. Просто надо кое с чем разобраться… – Сталин похлопал ладонью по сложенной на краю стола стопке книг. – Вот здесь вся та война во всей ее красе. Командующие армиями и фронтами, генералы и маршалы: Жуков, Конев, Василевский, Рокоссовский, Черняховский, Малиновский, Толбухин, Ватутин, Горбатов. Танковые генералы: Лелюшенко, Рыбалко, Катуков, Ротмистров… А у нас еще вдобавок и Бережной. Кавалеристы генералы и маршалы: Буденный, Белов, Плиев. Адмиралы: Кузнецов, Горшков, Головко, Зозуля, Дрозд.

Сталин снова взял в руки трубку.

– А в авиации один лишь маршал Новиков один за всех, да известный вам уже капитан Покрышкин у истребителей. Ну, и полковник Полбин у пикировщиков.

Любой, даже самый лучший самолет без подготовленного летчика – это всего лишь куча фанеры и металла. Но даже самолет вместе с летчиком ничто, если его правильно не использовать по назначению. А вот это дело, как я уже сказал, у нас хромает. Мы даже не можем вовремя определить – какие самолеты нам нужны и для чего. Конструкторы работают, средства, причем немалые, тратятся, а получается пшик. Что промышленность фронту дает, то и берем. Хвост вертит собакой. Все вместе это значит – и авиации как рода войск у нас по сути нет… – Вождь глубоко вздохнул. – Теперь вам понятно, о чем я говорю, Александр Евгеньевич?

– Понятно, товарищ Сталин, – Голованов покачал головой. – Но неужели действительно все так плохо?

– Александр Евгеньевич, возможно, что все еще хуже, чем мы думаем, – вождь похлопал ладонью по толстой книге с ворохом закладок, – вот мемуары известного вам капитана Покрышкина. Волосы дыбом встают…

Получив согласие Сталина, Голованов взял со стола книгу и наскоро пробежал глазами несколько отчеркнутых мест. По мере чтения лицо его бледнело все больше и больше.

– И что, все это правда? – спросил он, подняв глаза на Верховного.

– Лаврентий проверил изложенные здесь факты, – кивнул Сталин, – в основном все подтвердилось.

– М-да… – только и смог сказать Голованов. – Это черт знает что!

В этот момент на столе у вождя зазвонил телефон. Сняв трубку, Сталин выслушал неведомого собеседника, а потом сказал в ответ:

– Да, пусть войдут.

Генерал Голованов закрыл книгу, отодвинул ее в сторону и повернулся к входной двери. Приглашенных летчиков он уже раз иди два мельком видел на аэродроме в Кратово, где с конца января базировалась отдельная авиагруппа осназа. Конечно, кое-что об этих людях ему уже было известно. Только уровень секретности вокруг этого соединения был такой, что праздное любопытство могло дорого обойтись даже ему.

Достаточно сказать, что разрешение на каждый их боевой вылет поступало из кабинета, в котором он сейчас находился. Ресурс боевых самолетов из будущего хоть и значительно превосходил все мыслимые и немыслимые пределы, но все ж когда-нибудь должен был закончиться. Потому-то вот товарищ Сталин и давал разрешение на такие вылеты крайне неохотно, не желая тратить нежданно свалившееся ему из будущего богатство по пустякам.

– Добрый вечер, товарищи, – произнес Верховный, вставая из-за стола. – Я позвал вас сюда обсудить несколько очень важных для развития нашей авиации вопросов. Товарища Голованова вам, наверное, представлять не надо. Так что садитесь, и приступим к делу.

Следом за приглашенными в кабинет бесшумно вошли два сержанта НКВД и внесли подносы со всем необходимым для чаепития.

– Итак, – сказал вождь, когда все расселись и приготовились внимательно его слушать, – приступим. В связи с тем, что сражения зимней кампании 1941/42 годов в ближайшее время заканчиваются, а наши эвакуированные в тыл авиазаводы уже начали давать продукцию, то нам необходимо определиться с дальнейшими действиями. Я слышал, что вот вы, товарищ Покрышкин, очень хороший летчик истребитель. То, что нельзя воевать так, как мы сейчас воюем, я уже понял. Но может быть, вы нам скажете, как воевать нужно?

– Товарищ Сталин, – вскочил с места Покрышкин, на лице которого было написано выражение «а меня-то за что» – мы воюем как можем. Техника изношена, вооружение слабое, строй троек устарел, радиосвязи нет…

– А командуют вами идиоты… – подхватил мысль вождь. – Ладно, сделаем все по-другому. Скажите, каким, по вашему мнению, должен быть пусть не идеальный, а просто хороший фронтовой истребитель?

Покрышкин на секунду задумался.

– Товарищ Сталин, в первую очередь нужны скорость и маневр. Без этого истребитель не истребитель. Немцы все время навязывают нам бой на вертикалях, атакуют, имея преимущество по высоте и, закончив атаку, тут же стараются снова уйти вверх. С «МиГом» на котором я воевал, такой фокус у немцев не проходит. Но для «ишака» или «чайки» этот прием очень опасен. С другой стороны, если тот же «ишак» сумеет втянуть «месса» в виражи, то скорее всего, этот немец будет сбит. Поэтому нужен самолет, сочетающий в себе достаточно высокую скорость и горизонтальную маневренность…

Заговорив на любимую тему, Покрышкин совершенно перестал стесняться Верховного и, по авиационной привычке, начал иллюстрировать свои слова характерным движением рук. Один за другим пошли примеры из личного фронтового опыта. Голованов с интересом наблюдал, как в воздухе сталинского кабинета в отчаянной схватке сплелись «МиГи» «ЛаГГи» «Яки» «Илы» «ишаки» «мессершмитты» «юнкерсы» и «хейнкели»