Ратибор. На арене Кузгара - Александр Фомичев

сперва представить претендента, уже вам всем хорошо известного, могучего рыжего медведя! Какой, однако, стремительный взлёт по ступенькам славы мы наблюдаем: в начале недели — дебют, а в конце — уже сеча за чемпионскую корону!.. — Мехмер резко простёр длань в сторону не спеша ковыляющего к центру арены Ратибора, обычно дерущегося голым по пояс, но нынче нацепившего на себя сверху лёгкую тунику, дабы скрыть от не в меру любопытных глаз, как у него обстоят дела со вчерашней раной. — Этот огромный берсерк из далёкой варварской Руси уже стал, без всякого сомнения, открытием нынешних, тысяча шестьсот семьдесят девятых по счёту игрищ! Да что там я говорю; своей удалью и мощью поразил он всех без исключения, кто хоть раз лицезрел его рубки! Шестой день подряд выходит на арену новичок, и, признаться, ничего подобного на моей памяти ещё не случалось, а повидал я, как вы все знаете, ох как немало!.. Да и самые древние старожилы Кузгара не припомнят такой оказии! Как мне объяснили сведущие люди, — распорядитель боязливо покосился на императорскую ложу, — русич сам желает, на добровольной основе, так сказать, выступать в данном изматывающем графике!.. Ну и решено ему препятствий не чинить, коли столь уверен он в своих силах!..

Глашатай не стал упоминать, что Ратибор получил вчера серьёзное ранение, ибо, как думалось многим, после такого по собственной воле выйти на следующий же день на смертельную битву мог решиться только безумец, на коего молодой богатырь, при всей своей безрассудной отваге, дерзкой натуре и залихватской манере ведения боя, походил всё же не шибко. Тем не менее на трибунах царил некий сумбур, ведь даже самые последние тугодумцы понимали: здесь что-то не так; воин, который приветственно плюётся на песок при виде императора, вдобавок называя его Вашество не иначе как псом, по странному совпадению, без продыху, день за днём дерётся в Кузгаре, и даже получаемые им раны не являются тому препятствием.

— М-де, что-то тутова не чисто, — приглушённо шептались между собой зрители, тревожно поглядывая то на балкон с ослямбским правителем, то на бредущего к центру невыспавшегося, хмурого Ратибора. — Похоже, уморить решил владыка непокорного русича! Сломать его хочет при всех; на верную погибель обрекает изматывающими каждодневными сражениями… А тот, ишь, всё никак пополам не гнётся!..

— Ну а напротив рыжего варвара, — тем временем продолжил пафосно вещать Мехмер, — наш, вот уж три с гаком года как непобедимый чемпион, никем доселе несокрушимый дикарь с галльских болот, великолепнейший воитель Сагомар Бесстрашный, как он сам себя же и обозначил, кхе, кхе!.. — распорядитель постарался кашлем в кулак заглушить всё-таки вырвавшуюся наружу иронию, которая у него нет-нет да периодически прорезалась при произношении прозвища чемпиона, им же самим и придуманного. — А вот и он, собственной персоной! — герольд указал на широко улыбающегося галла, также неторопливо, вразвалочку топающего к центру Кузгара. — Лучший из лучших защищает сегодня свой титул, и бой с ним, без сомнения, станет настоящим испытанием для рыжего медведя!

Между тем два воина встали друг напротив друга, оценивающе оглядывая каждый своего противника. Сагомар Бесстрашный был рослым, плечистым мужем лет двадцати семи — тридцати от роду, несильно уступавшим по габаритам Ратибору. Каштановая грива и точно такого же цвета широкая, колом топырящаяся среднеразмерная борода обрамляли его самодовольно ощерившуюся физиономию. Впрочем, серые глаза чемпиона смотрели холодно и решительно; в них как раз не наблюдалось ни капли смешинки. Сам он был, как и Ратибор, босиком. Из одежды на Сагомаре имелась лишь набедренная повязка, а из защиты — наручи и наколенники. Рельефный торс обнажён, голова ничем не покрыта. Играя на публику недюжинными мускулами, Бесстрашный обернулся к императорской ложе, вскинул два скрещённых в воздухе одноручных меча и звонко проверещал на всю арену: — Во славу владыки!

— Ратибор, ты можешь не приветствовать властителя!.. — начал было торопливо стрекотать Мехмер, но попытка как-то смягчить аль вовсе избежать здравицы от могучего русича не увенчалась успехом, ибо тот, угрюмо пробурчав: — Ну почему же? Мне не сложно оказать очередную любезность!.. — не без удовольствия снова сплюнул на песок, глядя при этом прямо в привычно налившиеся пунцовым цветом гневливые очи Эдиза. На третьем и четвёртом ярусах также стали слышны набирающие ход плевки; люди взялись нарочито громко схаркивать себе под ноги, очевидно, в знак солидарности с молодым богатырём. Ну и едкий, сардонический шепоток пробежал по трибунам; над правителем Ослямбской державы, уже не особо таясь, принялась насмехаться чернь.

«Похоже, авторитет императора тает на глазах», — обеспокоенно отметил про себя Мехмер, после чего, поинтересовавшись у бойцов, готовы ли они к схватке и получив утвердительный ответ, сложил ладони лодочкой, голосисто прокричав: — Ну так не будем тутова более размусоливать; объявляю о начале смертельной сечи! Бой!

— Не повезло тебе, рус, встать у меня на пути!.. — вызывающе кинул в лицо Ратибору Сагомар, лёгкой кошачьей походкой осторожно приближаясь к «рыжему медведю». — Сейчас я твою тушку на мясные ломтики разделаю, обезьяна рыжая!

Вспыльчивый витязь, в кои-то веки подавивший в себе гнев и сдержавшийся, дабы не разразиться потоком отборных ругательств в ответ, прекрасно понимал, что оппонент надеется вывести его из себя; ведь когда ярость застилает очи, шанс наделать непоправимых ошибок возрастает многократно; сию данность Ратибор пусть и с неохотой, но более-менее для себя уже усвоил. И сейчас он решил не поддаваться на провокации, ибо противник совершенно явно был очень силён и опасен; дюжий ратник чувствовал это всеми фибрами души. Плюс опытный взгляд сразу подметил отточенные движения неприятеля; его плавную, крадущуюся поступь; то, как непринуждённо-спокойно держит Сагомар свои отменного качества булатные мечи, а также твёрдый, уверенный взор галла, который бывает лишь у матёрых воителей, давно сбившихся со счёта снятым ими с плеч вражьим головёнкам.

В свою очередь, Бесстрашный также не собирался бросаться без оглядки в бой. У искушённого в многочисленных битвах галльского рубаки волосы на спине встали дыбом от накрывшего его потрясения, когда он, встретившись лицом к лицу с могучим русичем, немедленно почувствовал, что со столь грозным противником ему в своей жизни бодаться ещё не доводилось. И без того феноменальное, а с годами ещё больше развившееся воинское чутьё Сагомара, буквально разрывая на части всё его естество, надрывно визжало в груди недорезанным поросёнком, поспешно оповещая слегка растерявшегося чемпиона, что перед ним невиданная доселе опасность; даже с раненным давеча предплечьем претендент на титул представляет собой прямо-таки невообразимый, гремучий