Закон Тайга - Эльмира Нетесова

—    Да нет. Недавно видел его. Бодрый дедуля. Правда, на медведей уже не ходит, но рука у него твердая. С ружьем не расстается. В белку из мелкашки шутя попадет.

— Давно ты его видел? - перебил Кравцов.

—  Три дня назад. В нашем магазине был, - ответил Юрий и спросил: - А почему вы думаете, что Сова - убийца?

—  Этот гад по-особому работает. У него свой почерк. Когда он с Колымы ушел в бега, его овчарка нагнала. Ну и порвала, не без того. Оставила отметины на всю жизнь. С тех пор Сова свои следы табаком посыпает. Знает, сволочь, что псы не могут взять след, посыпанный табаком. Обоняние теря­ют навсегда. Трех овчарок он таким путем загубил. Какие псы были!

—  А как вы узнали? По нюху?

—  Около Дегтярева увидел. А Семен никогда в тайге не ку­рил. Это я сразу приметил. Запомнилось доброе. Его примеру последовал. Дегтярев даже папирос не брал для себя, когда в лес шел. А тут.,. Под каждым кустом и деревом... табак! Если сам куришь, но задолго до тайги не сделал ни затяжки, запах табака издалека почувствуешь.

—  Тогда ветра в поле ищем. Наши ребята курили здесь с самого утра.

—  Но не махорку. Это точно. А Сова только ею пользуется. К тому же ваши гасили окурки, а табак не рассыпали под куста­ми. Хотя не только это оставил мне Сова. На топорище распи­сался. Когда кровь брызнула, остались следы четырехпалой ла­дони. А у Гориллы все пальцы на месте. Да и величина ладони не Гришкина. Маленькая по-обезьяньи.

—  Так, может, сын Гориллы брался за топорище. Но испу­гался такое в дом нести. Он часто с фартовым в тайгу ходил. А пацану лет десять. Ладони тоже маленькие. Хотя все пальцы, по-моему, на месте, - неуверенно возразил сам себе Юрий.

—  Но и не только это. В одном месте, там, где я слепок со следа взял, совпало описание обуви Совы, в какой он из пси­хушки убежал.

—  В тапочках, что ли? - недоверчиво усмехнулся милици­онер.

—  В ботинках...

—  Так у нас в Трудовом вся пацанва в ботинках бегает. И в тайге. Не исключено, что и в том месте какой-нибудь наш по­стрел побывал.

—  Юрий, возражать надо аргументированно. И вам навер­няка известно, что обувь для подобных учреждений шьется осо­бая, по спецзаказу, и имеет существенное отличие от той, ка­кую выпускает ширпотреб для обычных граждан. А потому ваш пострел никак не мог оставить тех следов, о которых я говорю.

—   Молчу! Сдаюсь! - устыдился милиционер, увидевший прямо перед собой тропинку, ведущую к леснику. До зимовья было недалеко.

—  Теперь ни слова. Иди тихо. След в след. И будь внимате­лен. Нам никак нельзя спугнуть его. Считай, что мы на охоте. На зверя. За исход никто не может поручиться. Как знать, для кого она станет последней, - вспомнилась угроза Совы в адрес лесника еще на тонущей барже.

У Юрия по спине мороз пробежал. Вспомнились рассказы ребят-милиционеров о фартовых. «Закон -

тайга», который все уголовники соблюдали четко. Чего только не узнал! Случалось, ночами не спал, просыпался в ужасе от кошмарных видений.

—  Да и к Трофимычу Дегтярев не пускал ребят. Говорил, что эти прогулки небезопасны для них. А почему - молчал. И ребята верили на слово, а теперь убедились... Прав был началь­ник. Жалел их, берег, но зачем собой рисковал? Непонятно...

—  Одно, Юра, до меня не доходит, зачем Дегтярев носил деду курево, если тот сам три дня назад был в Трудовом? - поинтересовался Кравцов.

—  Лежалый был табак. Старый. А дед свежий уважает, ду­шистый, забористый. Продавщица и привезла. Махорку и «Зо­лотое руно».

—  Участковый что взял?

—  Того и другого. На выбор.

—   Постой, что за крик? - остановился Кравцов, удив­ленный.

Юрий затаил дыхание. Липкий страх сковал плечи.

Неподалеку слышался то ли вой, то ли рычание.

—   Рысь кричит. С чего бы? До гона далеко. Он у них в январе начинается, в лютые морозы. С чего это заходится? - удивился Игорь Павлович.

—  Кричит. Может, с голодухи?. Есть хочет?

—  Рысь всегда выслеживает добычу молча. Порой долгими часами ее ждет. Даже дыхание сдержит, если надо. Чтоб не спуг­нуть. Ночь напролет у мышиной норы просидит. А свое не упу­стит.

—  Значит, эта сыта?

—  Кричат рыси лишь в свадьбы. Да когда ищут потерявше­гося котенка. Зовут его. В другое время голоса не подадут, - говорил Кравцов уверенно.

—  Да, уж с таким голосочком лучше бы помолчала, - бил озноб Юрия, замедлившего шаги.

Игорь Павлович, увидев это, сказал тихо:

—   Не бойся, Юра. Осенью рыси сыты. Дичи много. Это зимой они опасны. Сейчас не то время, не нападет. Зверь не дурак. Рисковать не станет. Тем более голосом себя выдает.

— А чего тогда орет?

—  За участок, свои владения скандалит с соплеменником. Прогоняет, наверное. Если голодная - в драку кинулась бы. А сытая - глотку дерет, голосом пугает. Предупреждает: мол, ли­няй подобру. Не то из клифта вытряхну, - рассмеялся Крав­цов, поверив собственной шутке.

Игорь Павлович остановился перед полянкой, где среди елей и берез виднелось зимовье лесника. Вон баня, сарай, кры­тый под будку колодец.                                                                                                                        

Старик любил родниковую воду, но зимой родник замер­зал. Вот и выкопал ему печник Кузьма колодец. А старик об­шил его под небольшой сруб, чтобы теплее было, чтобы не за­носило снегом, не промерзала бы вода.

Чем ближе к зимовью, тем отчетливее слышался голос рыси. Он был похож то на стон, то на хрип. От него волосы вставали дыбом.

—  Вон она. На крыше колодца сидит, - заметил рысь Юрий и указал Кравцову.

—  Совсем непонятно. На открытом месте. Всем видна. По­чему на колодце сидит - ума не приложу. Может, с Трофимы- чем что случилось? - неуверенно предположил Кравцов и, прой­дя несколько шагов, позвал: - Трофимыч! Трофимыч!

‘Минуту спустя дверь зимовья дрогнула, заскрипела. И ста­рик вышел в исподнем.

—   Трофимыч! - окликнул лесника Юрий. И дед, увидев гостей, засеменил с крыльца. Пошел навстречу улыбаясь.

Маленькая тень метнулась от колодца к старику. Дед не при­метил ее, и никто не обратил внимания. Только рысь серой молнией сиганула с крыши колодца...

Никогда не охотятся рыси на полянах, на открытых местах. В лапах могучих елей прячутся. Оттуда, сверху, высматривают, поджидают свою добычу и, улучив момент, бросаются на нее внезапно, как молния.

В прыжке рыси опасны любому зверю. Это знает всякая живая тварь в тайге. На виду никто из серьезных зверей не охо­тится, не нагоняет добычу. Но эта...

Кравцов остановился как вкопанный. Растерялся. Да и было от чего.

Сильный, свирепый зверь - рысь. Но ее охоту никогда не доводилось видеть. В желтых глазах метался огонь злобы, кото­рый прятали рыси в таежной глуши. Кто из живых увидел этот огонь, для того тот день стал последним.

Никто ничего не успел сообразить и понять, что происходит.

Рысь в два прыжка настигла человека, бросившегося на­встречу леснику. Не дав приблизиться, сбила с ног и тут же впилась в горло.

Коротко вскинулись ноги жертвы, словно хотели стряхнуть, сбить зверя с тела. Но не удалось.

Секунды... Ни человек, ни рысь не издали ни звука.

—   Что ж ты сотворила, окаянная? - опомнился первым лесник и в ужасе смотрел на случившееся.

Рысь пила кровь прямо из горла человека. Она хлестала фон­таном. И зверь, припав к ней, не мог оторваться.

—                  Сгинь, душегубка! - серчал лесник, подходя ближе.

Рысь отскочила, словно хотела извиниться, вскрикнула ко­ротко и метнулась в тайгу.

—  Сова! - ахнул Кравцов, подойдя вплотную.

—    Какой маленький! - удивился Юрий.

—  Сгубила душу, каналья! - ругался лесник.

—  Сколько раз он уходил от смерти. Сколько приговоров ему вынесено. Сколько людей убил. А сам так нелепо кончил. - Игорь Павлович вытащил из мертвой руки фартового нож Дегтярева. С ним участковый никогда не расставался. Лезвие было открыто и поставлено на замок. Такое не делается случайно. Значит, хотел Сова старика убить. Но рысь помешала, вступилась за хозяина. Опередила на секунды...

—    Так и сдох фартовым, мокрушником, - невольно вырва­лось у Юрия.

— Зверь зверя убил. Все закономерно. Как в «законе - тай­га», - согласился Игорь Павлович.

—  А я-то не мог уразуметь, с чего моя девчурка кричит? С самого вечера вчерашнего, ровно заводная. Не смолкала. И от колодца ни на шаг не отошла. Даже жрать не схотела. И ночью вопила. Видать, загнала его сюда нелегкая. А в хату пройти не смог, не допустила его подружка моя, - глянул старик на Сову.

—  Он Дегтярева убил, - сказал милиционер.

—  Чево? - не поверилось старику.

—    Да, убил он участкового, - подтвердил Кравцов.

—  Злыдень! Ирод проклятый! Лиходей! За что ж такого му­жика со света убрал? Поганец!

—  Ладно, Трофимыч, теперь уж поздно жалеть. К вам он шел. Курево нес. Именно этим табаком, Юра, следы свои Сова присыпал. От собак. И выдал себя. Теперь уж не сбежит, не спрячется. Беги в Трудовое за машиной. Сову тоже в Поро- найск надо увезти. Думаю, многие обрадуются. А я тебя в зимо­вье подожду, - предложил Кравцов.