Дело Джен, или Эйра немилосердия - Джаспер Ффорде

— Да.

— Ваше вмешательство улучшило сюжет.

— То есть?

— Прежде я просто натыкался на Джен, и мы перебрасывались несколькими незначащими словами. Если бы вы читали книгу до того, как попали в сюжет, вы бы заметили. Когда лошадь шарахнулась от вас и поскользнулась, наша встреча с Джен стала более драматичной, вы согласны?

— Но ведь это уже случилось и без меня?

Рочестер улыбнулся:

— Не совсем. И вы были не первой нашей гостьей. И будете не последней, если не ошибаюсь.

— Что вы хотите сказать?

Он снова взял стакан.

— Вы скоро проснетесь, мисс Нонетот, так что мне пора прощаться. Еще раз: могу я положиться на вашу стойкость, когда настанет час?

Я не успела ответить или задать встречный вопрос. Меня разбудил будильник. Я лежала на постели, так и не раздевшись со вчерашнего вечера, свет и телевизор были включены.

Глава 19. ТОТ САМЫЙ НЕПРЕПОДОБНЫЙ ДЖОФФИ НОНЕТОТ

Дорогая матушка,

Жизнь в (вычеркнуто цензурой) весьма забавна. Хорошая погода, кормежка так себе, компания превосходная. Полковник (вычеркнуто цензурой), наш командир, — придурок, каких мало. Я довольно часто вижу Чет. Ты, конечно, велела мне за ней присматривать, но мне кажется, она сама способна о себе позаботиться. Она выиграла соревнования по боксу среди батальонных дам. На следующей неделе нас переведут в (вычеркнуто цензурой). Напишу тебе, как только будут еще новости.

Если не считать одного-единственного посетителя, я была в ресторане совсем одна. Но по иронии судьбы этим посетителем оказался полковник Фелпс.

— Доброе утро, капрал! — радостно сказал он, заметив меня, безуспешно прячущуюся за номером «Совы».

— Полковник.

Он сел за мой столик, даже не спросив разрешения.

— Знаешь, пока меня принимают очень хорошо, — искренне сказал он, взял тост и энергичным взмахом ложки подозвал официанта. — Еще кофе. В следующее воскресенье у нас будет митинг. Ты придешь, я уверен?

— Если только смогу, — вполне искренне ответила я.

— Отлично! — воскликнул он. — Должен признаться, когда мы разговаривали на дирижабле, я уж решил, что ты сбилась с правильного пути.

— Где он пройдет?

— Потише, старушка. У стен есть уши, болтун — находка для шпиона, ну, ты в курсе. Я пришлю за тобой машину. Видела это?

Он показал мне первую страницу «Крота». Как и у всех газет, передовица была почти полностью посвящена грядущему наступлению, которое все считали делом чуть ли не решенным. Последнее крупное сражение состоялось в 75-м, и воспоминания и все уроки той ошибки, похоже, были забыты.

— Я сказал — кофе! — рявкнул Фелпс официанту, который по ошибке подал чай. — Эта новая плазменная винтовка решит все! Я даже собираюсь переделать свою речь и призвать всех, кто захочет начать новую жизнь на полуострове. Начнем вербовку прямо сейчас. Я узнал в офисе министра иностранных дел: нам нужны колонисты, чтобы заселить его, как только русские уберутся.

— Вы что, не понимаете? — устало спросила я. — Это же не конец. Пока наши войска остаются на русской земле, конца не будет.

— Что? — пробормотал Фелпс. — М-м-м? А?

Он подергал слуховое устройство, склонив голову набок, как попугай. Я фыркнула и сбежала.

Было рано, солнце уже встало, но тепла еще не принесло. Ночью шел дождь, и воздух был пропитан влагой. Я подняла крышу машины, чтобы выдуть воспоминания о прошлой ночи и гнев, который вспыхнул во мне, когда я поняла, что не смогу простить Лондэна. Похоже, я никогда не смогу его простить, и это тревожило меня куда сильнее, чем ужасное окончание вчерашнего вечера. Мне исполнилось тридцать шесть. Если не считать десяти месяцев с Филбертом, последние десять лет я была одна. Еще пяток лет такой жизни, и окажется, что я обречена на одиночное существование.

Ветер трепал мои волосы. Я гнала машину по извилистой дороге. На автостраде почти никого не было, машина приятно жужжала. Солнце поднималось все выше, на дороге образовались маленькие очажки тумана, и я мчалась сквозь них, как самолет сквозь облака. Въезжая в клочки мглы, я снимала ногу с газа и снова плавно нажимала педаль, когда выныривала на яркое утреннее солнце.

Деревенька Уэнборо была всего в десяти минутах езды от отеля «Finis». Я остановилась у церкви ВСБ — некогда англиканской — и заглушила мотор, отдавшись долгожданному сельскому покою. Вдалеке слышался ритмичный гул сельскохозяйственной машины. Я не любила тишину сельской местности, пока не переехала в город.

Открыв ворота, я въехала в аккуратно убранный кладбищенский дворик. Подождала немного, затем неторопливо пошла медленным скорбным шагом мимо рядов могил. Я не бывала у Антона с тех пор, как уехала в Лондон, но я знала, что он не стал бы сердиться. Многое из того, что мы ценили друг в друге, оставалось невысказанным. Мы понимали друг друга и в любви, и в жизни, и в юморе. Когда я прибыла в Севастополь в Третью Уэссекскую легкую танковую бригаду, Лондэн и Антон уже стали хорошими друзьями. Антон был приписан к бригаде как офицер связи, Лондэн служил лейтенантом. Антон познакомил нас, и, вопреки строгому приказу, мы полюбили друг друга. Я чувствовала себя школьницей, шныряющей по лагерю ради запрещенных свиданий. Поначалу Крым казался мне огромной бочкой меда.

Ни одного тела на родину так и не привезли. Это было политическое решение. Многие семьи сами ставили памятники. Кенотаф Антона стоял в конце ряда, под сенью старого тиса, между двумя другими крымскими кенотафами. Они были хорошо ухожены, зелень регулярно пропалывали, а недавно возложили свежие цветы. Я стояла у простого серого куска известняка и читала надпись. Просто и четко. Имя, звание и дата той атаки. Другой, непохожий камень отмечал его могилу в шестнадцати сотнях миль отсюда, на полуострове. Другим повезло еще меньше. Четырнадцать моих товарищей по той атаке до сих пор числились «пропавшими без вести». На военном жаргоне это синоним полицейского «недостаточно материала для идентификации».

Внезапно кто-то хлопнул меня по затылку. Не сильно, но я все равно подпрыгнула. Я обернулась и увидела священника ВСБ и его тупую ухмылку.

— Привет, Доктор Зло! — проревел он.

— Привет, Джоффи, — ответила я, почти не удивившись. — Снова нарываешься, чтобы я сломала тебе нос?

— Я теперь духовное лицо, сестренка! — воскликнул он. — Нельзя бить священника!

Секунду я смотрела на него в упор.

— Ну, если я не могу тебя ударить, — сказала я, — то что я могу?