АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

Женя отлично помнила, что строчка о неразглашении была в анкетах, которые она заполняла за себя и за Эркина в отделе кадров, и зачем вторая подпись о том же — непонятно. Но в каждой фирме свои порядки. И она с бездумной лёгкостью расписалась в указанной графе.

— Это означает, что я несу за вас личную ответственность. По обоим пунктам, — сказал Лыткарин, убрал тетради и вытащил из развала уже на ближнем к нему углу стеллажа толстую, на глазах разваливающуюся папку.

— Займитесь теперь вот этим. Листы пронумерованы, но перепутаны. В семи экземплярах, — Женя кивнула, принимая папку. — Важна не скорость, а чистота работы.

— Да, я поняла.

Женя с улыбкой кивнула Рыкову.

— Было очень приятно познакомиться, Олег Игоревич.

— Взаимно, Евгения Дмитриевна, — склонил тот голову в столь же вежливом поклоне, но со стола не встал.

Женя покинула кабинет, мягко прикрыв за собой дверь, и счастливо улыбнулась. Она выдержала испытание, да нет, экзамен! Ну… ну нет слов… Она вошла в их комнату с таким счастливым лицом, что её стали наперебой поздравлять и предвкушать в ближайшую зарплату чай с тортом.

— Или сама что спечёшь, — сказала Вера.

— Да чего там возиться, а потом через весь город сюда тащить, — возразила Галина.

— И на проходной из-за проноса объясняться, — поддержала её Алевтина. — Накануне в столовой закажешь, а уж они и спекут, и украсят.

Женя со всем и всеми согласилась, уселась за свой стол и развязала тесёмки. Ой, ну тут одной разборки на полный рабочий день как минимум. Таблицы, диаграммы, расчёты, тест исчёркан, переправлен по нескольку раз… Нет, сегодня хотя бы по номерам страниц…

— Женя, очнись, звонок!

Она вздрогнула и подняла голову. Все уже вставали, убирали столы, закрывая машинки чехлами. Женя стала торопливо собирать листы в папку.

— На столе не оставляй, — сказала ей Вера, придирчиво оглядывая свой пустой стол.

— Ага, ага, — кивнула Женя.

Она достала из нижнего ящика свою сумочку и положила на её место папку, убрала в ящик разложенные на столе мелочи и накрыла машинку чехлом. Ну вот, завтра она придёт сюда и начнёт работать уже всерьёз.

Женя оделась, поставила свои туфли в шкаф и вместе со всеми пошла к выходу. Весь корпус гудел весёлыми, как всегда в конце рабочего дня, голосами. Женя получила свой табельный номер, показала на наружной проходной пропуск и вышла в синий вечерний город. Ну вот, теперь домой. По дороге купить чего-нибудь. Картошка дома есть, сало, всякие солёности, но надо ещё что-то. И обязательно вешалку. Деревянные плечики, как у остальных, и надписать её.

Привычные хозяйственные хлопоты. Надо будет сесть и подсчитать. Она как-то слишком легко стала тратить деньги. Это не годится. Эркин беспокоится, что они по мелочам ссуду растратят, и он прав. Да, вешалка. Она забежала в хозяйственный магазин. Купила вешалку, посмотрела обои, пожалуй вот эти, бело-розовые подойдут для спальни, или… или вон те, в красных тонах? Надо будет поговорить с Эркином, решить. И закупать. Сколько можно жить как после налёта?

Женя шла теперь быстрым уверенным шагом. Сумочка на плече, сумка с покупками в руке. Она идёт домой. А дома её ждёт Алиса. И Эркин.

И вот уже встаёт громада дома. Как метко его назвали. Действительно — корабль. Эркин сказал, что от магазина видны их окна. Женя обшарила взглядом окна на втором этаже, но найти свои не смогла. Хотя… хотя вроде вон Алискины игрушки, да и лампочка голая, у них же ни штор, ни абажуров нет. Тогда вот то окно, за лоджией, — это кухня, а с другой стороны спальня, дальше вторая лоджия большой комнаты и дальняя маленькая. Там темно. Свет горит только у Алисы и в кухне. Ей показалось, что вроде в кухонном окне силуэт Эркина, и она помахала свободной рукой. Но увидели её или нет — не поняла.

Женя вошла в подъезд и стала подниматься на второй этаж, уже слыша детский гомон и смех. А в коридоре её сразу встретило радостное:

— Мама! Мама пришла!

К ней подбежала румяная, в сбившейся набок шапочке Алиса. Ну, значит, Эркин точно дома.

— Мам, а ты чего принесла?

— Вешалку, — улыбнулась Женя.

Они уже подошли к своей двери.

— Я позвоню, — предложила Алиса.

Но до звонка она не доставала, так что Женя позвонила сама. И сразу — она ещё руку от звонка оторвать не успела — Эркин распахнул перед ней дверь.

— Женя! — выдохнул он.

— Ага, я, — улыбнулась Женя, входя в прихожую. — Ну, как ты?

— У меня всё в порядке, — быстро ответил Эркин.

— И у меня! — заявила Алиса. — Мам, я ещё погуляю?

— Нет, хватит, — решила Женя, разматывая платок.

Эркин стоял рядом, тревожно глядя на неё. И Женя, потянувшись, поцеловала его в щёку.

— У меня всё очень хорошо.

И Эркин сразу улыбнулся своей "настоящей" улыбкой.

— Чайник горячий. И… И я картошки сварил. В кожуре. В "мундире", правильно?

— Ну, какой же ты молодец! — восхитилась Женя.

Они ужинали горячей картошкой с салом, чёрным хлебом и солёными огурцами. И Женя рассказывала о своём первом рабочем дне. Как у неё всё удачно получилось. Не нарушив при этом ни одного правила из тех, за которые она расписалась во второй тетради Лыткарина. Просто потому, что содержание и смысл печатаемых текстов её никогда не интересовали и потому не запоминались. А цвет волос, причёски и фасоны платьев сослуживцев, как и перспектива совместного чаепития с тортом в получку не входили в перечень запретных тем.

— Ну вот. А у тебя как?

— Всё хорошо, Женя, — Эркин несколько смущённо улыбнулся. — Мне сегодня про беженское новоселье рассказали.

— И что это? Алиса, вилка есть.

— Это все, кто хочет, приходят, помогают. С ремонтом. Подарки всякие приносят. Что в хозяйстве нужно, — и тихо закончил: — обустраивают.

Женя задумчиво кивнула.

— Понятно. Я тоже слышала об этом. Девочки рассказывали, как было, когда с квартир в своё жильё переезжали. И… что, к нам тоже придут?

Эркин опустил глаза.

— Сказали, что в среду зайдут посмотреть, что нужно делать. Я… я не один с работы приду. Наверное.

— Хорошо, — кивнула Женя. — Ты… тебя что-то беспокоит? Что, Эркин?

— Я… я думаю. Это ведь не обидно, Женя?

— Конечно, нет. Разве вот эти табуретки нам подарили, Виктор помогал тебе дверь вешать, разве он обижал тебя?

Эркин покачал головой.

— Ну вот, видишь. А то, — Женя улыбнулась, — ты вроде этого… Тима становишься. Ну, помнишь его?

— Помню.

Эркин поднялся и стал помогать ей собирать посуду.

— Женя, я клей купил. Три больших банки.

— Ага, хорошо.

Он — Женя это ясно чувствовала — что-то не договорил. Но она так же ясно знала, что, когда они сядут за вторую, "разговорную" чашку, он расскажет уже всё.