Медвежьи сны - Светлана Смолина

– Дима, Маша, идите в круг! – срывающимся голосом закричала Люба, правильно оценившая глубину проблемы, как только увидела слившуюся в объятии парочку на краю поляны.

Праздник вклинился между ними, разъединил, снова потащил под переливающуюся гирляндами елку, в смех и пьяные крики веселящихся людей. Он успел ей сунуть в руку свои перчатки, и хоровод унес Марусю от опасного искушения, грозившего перерасти в скандал. С другой стороны елки надрывно веселилась и грозно сверкала черными глазами Люська. Но водка, музыка, петарды и накопившаяся за прошлый год усталость сделали свое дело, и Маруся танцевала и веселилась так, как не веселилась никогда в своей жизни, отпустив глупые сомнения в лес, за пределы светового круга от полыхающего костра.

А еще через час он нашел ее теплую руку в недрах своей перчатки, которая была ей невообразимо велика, стиснул отогревшиеся пальцы и потянул за собой к машине вместе с толпами счастливой и уставшей, дожившей до праздника и пережившей его городской элиты. Константин шел в авангарде, изредка поглядывая на шефа, который просто обязан был не заметить его состояние. Хотя сам шеф едва ли был в лучшем виде, и даже Петр Евгеньевич с трудом держался на узкой линии дорожки, надеясь до того, как ноги подведут его, оказаться за рулем своего мондео с синими номерами и красно-белой «люстрой» на крыше. Желающих уехать с импровизированной стоянки оказалось гораздо больше, чем посадочных мест, и, стоя возле хозяйской машины и кивая проходящим, Маруся слушала, как красавица Людмила Иванова, как сиротка на паперти, просилась сначала в одни, потом в другие сани. Но никто не рисковал взять ее на борт, и постепенно стоянка пустела.

– Дим, ты ведь меня подвезешь, да? – Люська предприняла последнюю попытку уехать из леса и потянула за собой верную Любаню. – У тебя же есть место в машине?

– Вообще-то место только одно, – покашляв, сказал он и снова завладел Марусиной рукой. – Горин напросился, и мы с Машей сзади.

– Но ты же как раз к моему дому едешь! – капризным голоском напомнила она и вдруг вспыхнула «гениальной» идеей: – Я могу к тебе на колени сесть. Ты же знаешь, я не тяжелая.

– Хм… пожалуй… – Хозяин открыл дверцу, стараясь не смотреть на Марусю. – Полезай назад.

Недоумевающая Люська подобрала полы шубы и полезла внутрь. Вслед за ней втиснулась Любаня. Дмитрий Алексеевич удовлетворенно кивнул и обернулся к заинтригованной Марусе.

– А тебя я возьму на колени.

– Ни за что! – Она потрясла головой и отступила. – Я лучше в багажник.

– В багажник не получится, там твой подарок.

– Подарок, точно! – Маруся разом забыла про немыслимое предложение. – Я же тебе подарок привезла! – И полезла во внутренний карман дубленки. – Вот!

– Галстук? – удивился он. – Зачем ты тратилась!

– И булавка! – радостно подтвердила она и быстро поцеловала его в щеку. – С Новым годом!

– Тебе не нравятся мои галстуки? – заподозрил подвох он, пряча подарки в карман. – У меня вкус хромает, да?

– Дима, да я же ничего больше не смогла придумать. У тебя ведь все есть.

– Не все! – Хозяин смотрел на нее глазами голодного хищника. – Поехали отсюда.

Он забрался в салон, из глубины которого сверкали две пары глаз. «Будь что будет!» – сказала себе шансонетка и оказалась у него на коленях. Всем, кроме мгновенно уснувшего Горина, вдруг стало не по себе. Константину – за свое пьянство, Люське – ощущать, что предпочтение отдано не ей, Любане всего лишь мешали длинные Марусины волосы, а Дмитрию Алексеевичу было тяжело, душно и хотелось забраться к женщине под юбку, если бы на ней была юбка. Сама Маруся не мигая смотрела в окно и старалась отрешиться от ощущения напряженного мужского тела под собой. Но мысли не желали останавливаться на ночном пейзаже, и ей было стыдно, что это ощущение ее волновало и тревожило тем больше, чем ближе машина подбиралась к дому. Длинный кортеж торжественно въехал в город и вдруг рассыпался по улицам и переулкам. Однако до центра добралось немало машин, по дороге высаживая разгулявшихся пассажиров. Едва Константин остановился возле дома, из трех подъехавших автомобилей высыпались, как спелые горошины из стручка, восемь человек и радостно загалдели, не желая тотчас же расставаться.

Ощутив твердую почву под ногами, Маруся почти протрезвела, успокоилась и приготовилась попрощаться с коллективом, но хозяин что-то сказал в глубь салона, и Константин вывалился на тротуар и извлек из багажника здоровенную цветную коробку, перевязанную лентой.

– Это тебе! – сказал хозяин и с нежностью посмотрел на Марусю. – Пойдем, я отнесу!

– Сначала проводим Марию! – загалдела толпа, желающая во что бы то ни стало продлить праздник. – Будем всех провожать. У тебя шампанское есть?

– Что это, Дима? – в легком ужасе спросила она, не слушая крики за спиной.

– Пойдем наверх, увидишь!

– Скажи мне сейчас, а то что-то мне уже нехорошо! – Она и правда выглядела испуганной. – Там что, медвежья шкура? Почему коробка такая немыслимая?

– Почти угадала! – усмехнулся мужчина.

– Шампанского! Шампанского! – скандировала за спиной веселая толпа, увлекая ее в подъезд.

Страждущие выпивки и сюрприза заполнили все три лифта, а Маруся не сводила глаз с загадочного лица Дмитрия Алексеевича, предчувствуя, что сюрприз окажется вовсе не таким веселым, как всем кажется. На третьем этаже двери открылись почти одновременно, и на лестничной площадке сразу стало тесно и громко.

Когда она пробилась к своей двери, там уже ждали незваные гости и в первых рядах – заинтригованные и напряженные Люська и Любаня.

Гости вломились в маленькую квартирку с неубранной кроватью, упавшим на пол халатом, кучей немытых чашек в раковине и раскрытым на середине томиком Есенина на тумбочке. Филька оглушительно лаял и пятился к шкафу, высматривая хозяйку.

– Дима, что ты делаешь? – пожаловалась она и, на секунду зажмурившись, переступила порог собственного дома.

– Шампанского!

– Подарок!

– Любаня, две бутылки шампанского в холодильнике! – деловито распорядился Дмитрий Алексеевич. – Бокалы в шкафчике над столом. Маша, снимай дубленку.

Дубленка отправилась на вешалку, а Константин, поймав взгляд хозяина, принялся развязывать неподатливый бант на коробке. Маруся смотрела на Люську, Люська смотрела в коробку, а мужчина смотрел на Марусю и тоже чувствовал, что ничего хорошего не будет, потому что лицо у нее было каменное, темный омут зрачков был неподвижен, и только пальцы раз за разом скручивали и отпускали длинную светлую прядь. Наконец Константин справился с лентой, крышка со стуком упала на пол, королева красоты выдохнула «о, Господи!», и по комнате прокатился вздох восхищения. Маруся вопросительно взглянула на Дмитрия Алексеевича, избегая взглядом коробку, будто оттуда вот-вот должен был явиться самый страшный ее кошмар.

– Примерь! – потребовал хозяин и извлек на свет шубу.

– Что это? – громким шепотом спросила у Люськи Любаня и зазвенела зажатыми в пальцах бокалами.

И тогда на напряженные Марусины плечи упал почти невесомый серебристый мех, а Люська бросила возмущенное «шиншилла» и ушла на кухню, потянув за собой упирающуюся подругу.

– Дима, я не возьму.

Ей не надо было ни секунды, чтобы отказаться от подарка. Не требовалось искать причин, чтобы вернуть его в коробку и, перевязав бантом, всучить Константину и закрыть за всеми дверь.

– Это подарок, – набычился он.

Подарок для обсуждения главными сплетниками города, подарок, за который продавались большинство женщин, с которыми он спал, подарок, как бельмо на глазу, как след от помады на воротнике рубашки, как забытые в салоне автомобиля трусики. Подарок, кричащий «да, да, она моя любовница, я сплю с ней!». Мужчина торговал ее, как Рогожин Настасью Филипповну, и все вокруг ждали, что она примет шубу и подтвердит свой статус, о котором было столько домыслов с момента ее приезда в город на безумно дорогой машине.

– Спасибо, Дмитрий Алексеевич, она очень красивая, – сухо сказала жена Дмитрия Климова и, не взглянув на шубу, скинула ее на руки хмурому Константину. – Повесь в шкаф, пожалуйста, и будем пить шампанское и веселиться.

Но почему-то пить шампанское и тем более веселиться всем расхотелось, как будто вместо мехового манто ей вручили ордер на обыск с конфискацией при понятых. И даже Дмитрий Алексеевич понимал, что между ними только что произошло нечто необъяснимое, непонятное и плохое, но что стало причиной такого поворота событий, он не знал. Сконфуженные гости потянулись к выходу, как утки на юг, задевая рукавами и полами одежды застывшего посреди прихожей хозяина.

– Пойдем, Дима! Поздно уже! – сказала лучше всех разобравшаяся в обстановке Люська и крепко взяла его под локоть. – Хозяйке надо отдохнуть, а нам с тобой еще Любаню домой везти.

– До завтра, Маш? – Он обернулся с порога, чувствуя себя почти виноватым. – Вернее, до сегодня.