Звереныш - Евгений Щепетнов

— Слушай, чего к нам Звеньевой идет? Ох, не люблю я этого! Когда начальство тебя замечает — жди беды, точно!

— Где?! Точно! — Лебель проворно вскочил, пнув ногой Саргуса — Лучше встань, а то докопается! Прошлый раз помнишь чего было, когда Шевеш его не заметил? То-то же.

— Где Звереныш? — Звеньевой холодно и надменно осмотрел двух приятелей, будто подозревая в сокрытии Адруса, и повторил вопрос — Спрашиваю, где Звереныш? Вы оглохли, что ли?

— Нет, Звеньевой! Нет, не оглохли! — в один голос ответили оба парня, и Лебель покачал головой — Не знаем! Сидел тут, потом ушел! Он не любит с нами сидеть, все больше один!

— Где обычно сидит? Куда ходит?

— В разных местах.может в казарму пошел? Я не видел.

— Не видел? — Звеньевой мрачно посмотрел на Лебеля, потом на Саргуса и неожиданно приказал — Найти. Чтобы был здесь через триста ударов сердца. Не найдете — оба получите по пять плетей! Бегом! Отсчет начат!

Парни сорвались с места и помчались туда, куда ушел Адрус. Уже на бегу Саргус скорчил физиономию:

— Ты нехрена не сказал, куда пошел Адрус?! Зачем иозображал, что не знаешь?! Вот щас нарвемся на плети, тогда узнаешь, как языком зря трепать!

— Я что, должен был предать его?! — тоже скривился Лебель — Сам не знаю, зачем врал! Думал — может он отстанет!

— Придурок! Ты хоть раз видел, чтобы они от нас отстали?! Беги теперь, болван! Быстрее!

Парни забежали за угол административного здания и с облегчением увидели Адруса, сидящего у стены, за кустом цветущего тамариса. Он будто спал, закрыв глаза, неподвижный, как статуя, но когда парни приблизились к нему на пять шагов, открыл глаза и уставился на "гостей" немигающим жестким взглядом:

— Чего вам?!

— Это.Звеньевой! Тебя требует! Скорее! Бежим, а то нам плетей дадут! И тебе! Нам сказали найти тебя! — выпалил Саргус и повернулся бежать. Не успел он сделать и двух шагов, как его обогнал Адрус. Через минуту все трое неслись по плацу, топая тяжелыми башмаками, как лошади копытами.

Звеньевой с легкой презрительной улыбкой смотрел на то, как к нему приближаются посланцы с Зверенышем и думал о том, что если бы все проблемы решались так легко — мир был бы гораздо совершеннее! А еще он думал о том, что парни эти еще сырые, и что нужно не менее года, чтобы выбить из них дурь и заставить понять, что приказ командира — все равно что приказ бога. И еще о том, что они должны понять — вранье наказуемо! То, что парни врали -было видно с первого взгляда. Зачем — это другой вопрос. Пока — не важный.

Щенок не удивился, что его вызвал Звеньевой. Он приучил себя не удивляться, ведь от этих людей и от этого мира можно ожидать что угодно, и если удивляться на каждое событие — совсем сойдешь с ума. Он лишь молча смотрел на человека в черном, одного из тех людей, которые по непонятной прихоти богов распоряжаются его судьбой и ждал, что тот скажет.

Звеньевой выслушал доклад Щенка о прибытии по приказу, выдержал паузу, долженствующую показать Зверенышу ничтожность его, Адруса, сущности, потом сказал, с оттенком надменности в гулком, привыкшем к командам, голосе:

— Приказ Вожака. Ты должен посетить храм Создателя и побеседовать с настоятелем. Исполнить сейчас!

Звеньевой повернулся и пошел прочь, будто забыв о стоящих навытяжку парнях, а те переглянулись, ошеломленные, непонимающие:

— И ради этого мы бегали?! Зверек, что за ерунда? Зачем тебе в храм?

— Видимо Вожак заботится о моей душе — невозмутимо заметил Адрус — Когда я сдохну, моя душа должна отправиться в рай, а после отдыха в раю — в новое, хорошее тело! Как это сделать без договора с Создателем?

— Богохульник! — прыснул Саргус — Договор с Создателем! И как ты будешь заключать этот договор? Он спустится к тебе на скамью?

— Узнаю, как схожу — уголком рта улыбнулся Адрус и пошел туда, где за плацем вдали сиял на солнце золотой купол храма Создателя.

— "Узнаю, как схожу!" — передразнил Лебель — вот же парень, а? Я в прошлую зиму снежного мужика лепил, так вот тот был гораздо теплее, чем этот человек! Тьфу! Ты видел, он почти улыбнулся? Считай — он полчаса хохотал, валяясь по траве со смеху!

— Это.Леб.ты его поменьше доставай. У него голова больная отчего такая стала.он отца с матерью очень сильно любил. Папаша у него хороший был.а мать — знаешь, какая красавица?! По ней все мужики с ума сходили! Но боялись. Пришибет! Папашка воином раньше был, здоровый — аж жуть! Бревно на плечо положит и пошел с ним! А это бревно четверо мужиков еле-еле подымают! Как его зануссы сумели одолеть — даже не понимаю!

— Чего там понимать? Бой, есть бой.ты же знаешь. Все бывает. А то может и спящего зарезали! Они же подлые, работорговцы! Когда-нибудь я убью того, кто нас сюда привез! Вот выйду из Школы, и убью!

— Сомневаюсь — печально помотал головой Саргус — эти твари похоже живучи. Если он до сих пор жив, значит, не все так просто. Но вообще-то я бы тоже отрезал голову этой работорговой гадине!

Толстяк в испачканном краской длинном одеянии положил мазок на доску полюбовался сделанным, с сожалением отложил кисть и деревянную пластинку, на которой смешивал краски. Вытер руки тряпкой, встал, немного помедлил и пошел к двери, за которой ему послышался звук колокольчика. В храм кто-то вошел, и надо посмотреть — кто именно. Украсть там нечего, да, и некому воровать (воров в Школе просто уничтожали, как тараканов), так что особой необходимости следить за прихожанами не было, но разве не должен настоятель храма управляющий, суть глас Создателя — поинтересоваться, зачем человек пришел к Богу? Узнать у того, нет ли у посетителя желания приникнуть к источнику мудрости в лице одного из тех, кто чист душой и весь направлен на поиски духовного смысла жизни?

Атрап Сетулькар как-то сказал эти слова Вожаку, сидя за очередным чаепитием, и тот расхохотался что бывает весьма редко, и было на памяти Атрапа всего раза четыре, или три. "Это ты-то источник мудрости?! Это ты-то чист душой?!" — повторял Вожак, хохоча как сумасшедший, и затих только тогда, когда Атрап невозмутимо заявил, что среди "демонов" на территории Школы, он, Атрап, наверное единственное чистое, незапятнанное существо, не считая крыс, живущих под продовольственным складом.

В тот раз они с Вожаком едва не поругались — впрочем, не в первый уже раз. Настоятель не раз думал о том, что же все-таки связывает его, миролюбивого, любящего жизнь человека и Вожака, у которого руки по локоть в крови, который убил за свою жизнь столько людей, что из их черепов можно сложить памятник, высотой с храм божий? Может Атрап подсознательно хотел перевоспитать Вожака, сделать его добрее, терпимее по отношению к ученикам? Или быть может ему с Вожаком просто интересно?