Зейтун - Дейв Эггерс

Ко всему прочему, «Хант» — настолько закрытая тюрьма, что гражданские власти не вправе осуществлять над ней надзор, никто не приходит сюда с проверками. Зейтуна ни разу не выпускали за пределы их отсека, а из камеры выводили только в душ, да и там были решетки. Если ему неделю не разрешали позвонить, с чего вдруг сжалятся?

Оставалась одна надежда: чем большему количеству заключенных он назовет свое имя и объяснит, что невиновен, тем больше шансов, что, выйди кто-то из них на свободу, этот человек не только про него вспомнит, но и позвонит Кейти и сообщит, где он. Да, но поверит ли кто-нибудь в его невиновность? Сколько таких обещаний было роздано, сколько имен узнано и забыто?

Когда их схватили, Зейтуну не хотелось думать, что арест связан с его происхождением. Как ни крути, двое из четверых — белые американцы, родившиеся в Новом Орлеане. Но к тому времени, что их привезли в «Кэмп-Грейхаунд», ему все стало видеться в несколько ином свете. Он старался гнать от себя эти мысли, хотя… так ли уж невероятно, что его, подобно многим другим, перевезут в неизвестное место, например, в секретную тюрьму за границей. В Гуантанамо, к примеру?

Вообще-то Зейтуна такие вещи мало пугали. Не верил он и в теорию «заговора», и в то, что правительство Штатов осознанно нарушает гражданские права. Но не проходило и месяца, чтобы в прессе не упоминался уроженец Ирана, Саудовской Аравии, Ливии, Сирии или какой-нибудь другой мусульманской страны, освобожденный после многих месяцев, если не лет, заключения в одной из таких тюрем. Обычно повторялась одна и та же история: мусульманин по какой-то причине попадал в поле зрения американских властей, и спецслужбы, с благословения президента, наделенного широкими полномочиями, беспрепятственно арестовывали подозреваемого в любой точке мира без предъявления обвинений.

А разве Зейтун не оказался в подобной ситуации? Его держат в полной изоляции непонятно за что, не дают возможности выйти под залог или предстать перед судом. Что мешает Министерству внутренней безопасности внести его имя в список особо опасных преступников? Для немалого числа американцев два сирийца, мотающиеся в каноэ по затопленному Новому Орлеану, весьма подозрительны. Даже не сильно верящий пропаганде человек волей-неволей задумается.

Зейтуну было неприятно так думать. Это противоречило всему, во что он свято верил, когда дело касалось приютившей его страны. Но ведь и ему привелось услышать пару печальных историй. Про профессоров, инженеров и врачей, на долгие месяцы упрятанных за решетку под предлогом защиты национальной безопасности.

Что мешает так же поступить с маляром?

Среда, 14 сентября

Боль в боку не покидала Зейтуна. Стоило ему встать или поменять положение, как у него тут же перехватывало дыхание. Срочно нужна медицинская помощь.

Заслышав скрип тележки в коридоре, он подошел к решетке.

— Вы отдали врачу мое заявление? — спросил он у медсестры.

Та ответила, что отдала и что врач скоро с ней свяжется.

— Ты плохо выглядишь, — сказал Нассер.

— Знаю, — отозвался Зейтун.

— Очень похудел, — продолжал Нассер.

— Замучила боль в боку…

В какой-то момент Зейтуну пришло в голову, что причина боли — не инфекция и не травма, а отчаяние. Может, болезнь тут ни при чем. Может быть, так проявляет себя его злость, тоска, беспомощность. Просто ему не хочется смотреть правде в глаза. А правда в том, что его дом и город ушли под воду. Что жена и дети находятся за полторы тысячи миль от него и, скорее всего, уже смирились с мыслью о его смерти. Что сам он — зверь в клетке, упрятанный подальше от людских глаз, оторванный от остального мира. Возможно, навсегда.

Четверг, 15 сентября

Скрип колес медицинской тележки Зейтун узнал бы среди тысячи других звуков. Он бросился к решетке.

— Что сказал врач?

— По поводу чего? — удивилась медсестра.

— По поводу моего состояния, — сказал Зейтун. — Я же заполнял форму…

— А-а-а, вот вы о чем. Мне кажется, он ее не видел. Заполните-ка еще раз, — сказала медсестра и протянула ему чистый бланк.

Ни в тот день, ни на следующий она больше не появилась.

У Зейтуна, когда он вставал, кружилась голова. От голода. Складывалось впечатление, что в меню одна свинина. Из-за нервного напряжения и отчаяния Зейтун не мог есть, даже когда давали что-то более-менее съедобное.

После обеда за Зейтуном пришли трое охранников. Дверь открылась, они вошли, надели на него наручники и кандалы и вывели в коридор. Отвели в другое здание и посадили в пустую камеру. Он остался один. Хотя они с Нассером и мало разговаривали, контраст между одиночкой и общей камерой оказался разительным.

Зейтун старался вспомнить, на сколько застрахована его жизнь. Надо было соглашаться на большую сумму, как-то он не подумал. Агент страховочной компании «Олстейт» пыталась убедить его купить страховку, превышающую миллион долларов, с учетом того, что у него четверо детей и что бизнес, в основном, на его плечах. Но ему только сорок семь лет, до смерти еще далеко, рановато было задумываться о страховании жизни… Что ж, Кейти, наверное, уже проверила размер выплат и начала строить планы на будущее. Но уже без него.

От подобных мыслей — что жена вынуждена считать себя вдовой и, соответственно, планировать будущее — Зейтуна душил гнев. Он мысленно проклинал арестовавших его полицейских, тюремщиков, держащих его взаперти, систему, допускающую такое. Винил Ронни — человека, случайно появившегося в доме на Клэборн-авеню, которого он не знал и за которого не мог поручиться; вполне вероятно, что его присутствие и навлекло на них беду. Может, Ронни на самом деле виновен, может, он действительно совершил что-то плохое. Зейтун костерил Нассера с его набитой деньгами сумкой. Как можно быть таким идиотом! Кто носит с собой такие деньги?!

Кейти. Закари. Девочки. Может так получиться, что девочки вырастут без отца. Если Зейтуна переведут в секретную тюрьму, их жизнь перевернется с ног на голову: дети из хорошо обеспеченной семьи успешного предпринимателя превратятся в отпрысков предполагаемого руководителя подпольной террористической ячейки.

Даже если он завтра окажется на свободе, пятно позора уже не смыть никогда. Каково детям жить сначала в страхе, что их отец умер, а потом узнать, что его арестовали, под дулом пистолета доставили в тюрьму и держали в клетке, как крысу?

Он схватился за бок, стараясь унять боль, загнать ее внутрь.

Пятница, 16 сентября

До заключенных докатились слухи, что после обеда им разрешат выйти на улицу. Зейтун неделю не видел солнца.

Во время часовой прогулки Зейтун хотел было пробежаться, но чуть не потерял сознание. Просто ходил по площадке, выслушивая чужие истории, одну удивительнее другой.

Один мужчина рассказал, как после урагана передвигал у себя мебель, а полицейские, заметив это, вломились в дом. Он начал возмущаться, они его избили и ушли. Несколько дней спустя он пошел жаловаться на автовокзал «Грейхаунд». Там его арестовали и отправили в «Хант».

Но самая чудовищная история произошла с Мёрлин Мейтен. Один из заключенных видел про нее репортаж по телевизору. Она сидела в женском отделении «Ханта».

Мейтен была диаконессой в миссионерской баптистской церкви, ей было семьдесят три года и она страдала от диабета. Перед ураганом Мёрлин с восьмидесятилетним мужем сняли номер в одной из гостиниц в центре. Они не хотели оставаться одни и надеялись, что постояльцы и обслуга в случае необходимости окажут им помощь. К тому же гостиница стояла на высоком месте, то есть там они были бы в большей безопасности. До гостиницы Мейтены доехали на машине и заплатили за номер кредитной картой.

Прошло дня три, Мёрлин спустилась в машину за едой. Мэр Нэйгин предупредил остававшихся в городе жителей, что они должны иметь под рукой трехдневный запас продуктов, и Мёрлин забила багажник всем необходимым. Машину они оставили на парковке рядом с гостиницей. Мёрлин вытащила упаковку сосисок из термоконтейнера и пошла назад в гостиницу, как вдруг услышала за спиной крики и топот. Это была полиция; Мёрлин Мейтен обвинили в ограблении расположенного неподалеку магазина.

Оказалось, воры обчистили соседний продуктовый магазинчик, полицейские их разыскивали, и тут им подвернулась Мейтен. На нее нацепили наручники и обвинили в краже продуктов на сумму 63 доллара 50 центов. Судья, с которым связались по телефону, назначил залог в 50 тысяч долларов. Обычно в таких случаях было бы достаточно пятисот.

Мёрлин привезли в «Кэмп-Грейхаунд», где она спала на цементе. Затем ее перевели в Исправительное заведение для женщин штата Луизиана, аналог тюрьмы «Хант». Там она провела еще две недели, пока общими усилиями Американской ассоциации пенсионеров, частного адвоката и общественных защитников ее не освободили. Не последнюю роль сыграла и статья о ее злоключениях, опубликованная агентством «Ассошиейтед пресс».