Психология социализма - Гюстав Лебон

Но не только прогресс отдаленных народов оказывает сильное влияние на существование европейских наций. Быстрые промышленные усовершенствования перевернули все условия жизни. Справедливо замечено, что до нача­ла нашего века, за тысячи лет орудия промышленности мало изменились. И действительно, в своих существенных частях они были тождественны с образцами, находящимися в гробницах древних египтян, давностью в 4000 лет до Р.Х[18]. Но уже минуло сто лет, как такое сравнение с промышленностью древности стало невозможным. Использова­ние паровыми машинами энергии, заключенной в каменном угле, совершенно видоизменило промышленность. Самый скромный заводчик имеет в своих складах больше угля, чем нужно для производства работы, значительно превосходящей ту, которую могли бы выполнить имевшиеся, как говорят, у Красса 20.000 рабов. Мы имеем паро­вые молоты, один удар которых представляет собой силу 10.000 человек. Считают, что одним только Северо­Американским Соединенным Штатам потребовалось бы 13 миллионов человек и 53 миллиона лошадей для выпол­нения работы, производимой в год железными дорогами, т. е. силой, извлекаемой из каменного угля. Если допус­тить невозможную, впрочем, гипотезу, что нашлось бы такое количество людей и животных, то на их содержание потребовалось бы 55 миллиардов, вместо приблизительно 2,5 миллиардов, составляющих стоимость работы, выпол­няемой механическими двигателями[19].

§ 2. ВЛИЯНИЕ СОВРЕМЕННЫХ ОТКРЫТИЙ НА УСЛОВИЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ОБЩЕСТВ

Простой факт нахождения человеком средства извлекать из угля полезную силу совершенно перевернул наши фи­зические условия существования. Порождая новые средства, он создал новые потребности. Изменения в материаль­ной жизни вскоре повлекли за собой преобразования в духовном и социальном состоянии народов. Изобретя маши­ну, человек оказался порабощенным ею, как некогда богами, созданными его воображением. Он должен был подчи­ниться экономическим законам, возникшим исключительно от распространения машинного производства. Машина, открыв доступ на завод женщине и ребенку, расстроила семейный очаг и семью. Облегчив рабочему труд и заставив его специализироваться, машина понизила в нем умственный уровень и способность к напряженному труду. Бывший мастер спустился до степени простого чернорабочего и выйти из этого положения он может только в исключительных случаях.

Промышленная роль машин не ограничилась огромным увеличением силы, которой человек располагал. Преоб­разовав средства передвижения, она значительно сократила расстояния, существовавшие между различными частя­ми света и сблизила между собой народы, которые прежде были совершенно разъединены. Запад и Восток настоль­ко сблизились; что их отделяет теперь вместо многих месяцев переезд в несколько недель; в несколько часов, даже в несколько минут, они могут обменяться мыслями. Благодаря углю же, произведения одних быстро становятся из­вестны другим; мир обратился в один обширный рынок, освободившийся от влияния правительств. Результаты самых кровавых революций, самых продолжительных войн — ничто в сравнении с результатами научных открытий этого века, предвещающими открытия еще более значительные и плодотворные.

Условия жизни современного человечества преобразованы не одним только паром и электричеством. Изобре­тения, кажущиеся почти незначительными, непрерывно способствовали и способствуют изменению этих условий.

Простой лабораторный опыт совершенно изменяет факторы благосостояния провинции и даже страны. Так, на­пример, обращение антрацита в ализарин убило производство марены[20] и одним ударом разорило департаменты, жившие этой промышленностью. Цена земли с 10.000 франков за гектар упала ниже 500 франков. Когда искусст­венное приготовление алкоголя, уже удавшееся в лабораториях, и такое же, ожидаемое в близком будущем, при­готовление сахара войдут в промышленную практику, некоторые страны принуждены будут отказаться от веко­вых источников богатства и будут доведены до нищеты. В сравнении с такими потрясениями что будут значить для них такие события, как Столетняя война, Реформация или революция? Можно, впрочем, оценить значение таких коммерческих колебаний, если вспомнить во что обошлись Франции 10 лет засилья микроскопического насекомого — филлоксеры. Потеря с 1877 до 1887 г. миллиона гектаров виноградников была оценена в 7 милли­ардов франков. Сумма причиненных этим бедствием убытков почти равняется расходам нашей последней войны. От этого убытка Испания временно обогатилась, так как не достававшее нам количество вина пришлось купить у нее. С экономической точки зрения результат получился такой, как если бы мы, побежденные испанскими армия­ми, были присуждены платить ей ежегодно огромную дань.

Невозможно выразить в достаточно сильной мере всю важность великих переворотов в области промышленно­сти, которые составляют одно из роковых условий современности и которые еще только начинаются. Главным последствием таких переворотов является то, что условия существования, казавшиеся установившимися на веки, теряют всякую устойчивость.

«Если спросить, — пишет английский философ Мен, — какое из поражающих народ бедствий самое ужасное, может быть, ответят, что это кровавая война, опустошительный голод, смертоносная эпидемия. Между тем, ни одно из этих бедствий не принесет таких сильных и продолжительных страданий, как переворот в моде, предписываю­щий дамскому туалету одну какую-нибудь материю или один цвет, как это в настоящее время установилось в одеж­де мужчин. Множество процветающих и богатых городов в Европе или Америке были бы осуждены этим на бан­кротство и истощение, и катастрофа оказалась бы хуже голода или эпидемии».

Это предположение не заключает в себе ничего невероятного, и возможно, что переворот, вызванный в женском наряде распространяющимся использованием велосипеда, скоро осуществит его на деле. Но научные открытия, конечно, произведут изменения еще и не такой важности. Например, химия, наука едва только устанавливающаяся, готовит нам много таких неожиданностей. Когда мы будем в состоянии применять в своем обиходе температуры от 3 до 4 тысяч градусов или близкие к абсолютному нулю (что уже и начинает нам удаваться), тогда неизбежно поя­вится совершенно новая химия. Теория уже нам говорит, что наши простые тела, весьма вероятно, не что иное, как продукты сгущенных соединений других элементов, свойства которых нам совершенно неизвестны. Может быть, как это предполагает в одной своей речи химик Бертело, когда-нибудь все пищевые вещества будут вырабатываться всецело при помощи науки, и тогда «не будет больше ни покрытых жатвами полей, ни виноградников, ни лугов с многочисленными стадами. Не будет больше различия между странами плодородными и бесплодными».

Мы можем еще предположить такую картину будущего, когда силы природы будут в нашем распоряжении для удовлетворения всех наших нужд и почти совершенно заменят работу человека. Не будет также химерой допустить, что благодаря электричеству, этому чудесному деятелю преобразования и передачи энергии, сила ветра, морских приливов и водопадов скоро будет в нашем распоряжении. Уже и теперь частью использованные Ниагарские водо­пады обладают двигательной силой в 17 миллионов паровых лошадей, и недалеко время, когда эта, едва входящая в употребление сила, при помощи электрических проводов будет передаваться на далекие расстояния. Внутренняя теплота земного шара и теплота солнца представляют собой также неистощимые источники энергии.

Но, не останавливаясь на будущих открытиях, а рассматривая успехи, достигнутые только за последние 50 лет, мы видим, что условия нашего существования меняются с каждым днем и при том так внезапно, что общества не­избежно подвергаются преобразованиям, гораздо более быстрым, чем может вынести умственное состояние, мед­ленно создаваемое вековой наследственностью. Повсюду вековая устойчивость уступила место неустойчивости.

Из всего вышесказанного можно заключить, что нынешний век есть век разрушения и, в то же время, век сози­дания. Кажется, что перед изменениями, вызванными наукой и промышленностью, не может устоять ни одна из наших идей, ни одно из наших условий прежнего существования. Трудность приспособления к этим новым требо­ваниям состоит главным образом в том, что наши чувства и привычки меняются медленно, тогда как внешние об­стоятельства меняются слишком быстро и слишком глубоко, чтобы прежние воззрения, с которыми нам трудно расстаться, могли просуществовать долго. Никто не может предсказать, какой выйдет социальный строй из этих неожиданных разрушений и созиданий. Мы видим ясно, что самые важные явления в жизни государств и сами условия их прогресса все более и более ускользают от государственной власти и подчиняются промышленным и экономическим требованиям, против которых эта власть бессильна. Мы предчувствуем уже, и далее в этом труде это выяснится еще полнее, что требования социалистов будут все более и более расходиться с экономическим развити­ем, которое подготавливается вне их и очень далеко от них. Но, тем не менее, они должны будут ему подчиниться, как всякому роковому закону природы, которому до сих пор подчинялся человек.