Павленков - Владимир Десятерик

Об объективности или необъективности данного свидетельства можно и поспорить. Характер Флорентия Федоровича был таким, что он вряд ли смог бы бросить близкого ему по духу человека на произвол судьбы. Известно из павленковских писем, что он направлял Н. Н. Блинова в командировки по делам своего издательства. В 1878 году в Санкт-Петербурге еще одним изданием выходит блиновская «Пчелка. Иллюстрированная хрестоматия. Стихотворения, пословицы, загадки». Сам Николай Николаевич вспоминал, что Павленков оказывал ему материальную поддержку, когда он отправлялся на лечение. Во время возвращения священника из столицы в родную губернию также содействовал ему Флорентий Федорович. «Средства для обеспечения всех детей одеждой и расходов на дорогу, а также на содержание жены, остающейся в Петрограде, найдены, — писал Н. Н. Блинов. — Ф. Ф. Павленков взял у меня второе издание “Пчелки”, уплатив, кажется, 200 р.*.

А дело «Наглядной азбуки» было перенесено теперь в Министерство народного просвещения. Когда тамошние чиновники, получив соответствующие донесения, открыли страницы «Наглядной азбуки», то пришли в ужас: эта книга порочит религию?! Член созданного в 1869 году особого отдела ученого комитета Министерства народного просвещения Кочетов констатировал: «Нельзя признать уместным помещение в азбуке наряду с другими рисунками изображений священных предметов, таинств и лиц, как-то — налой, кадило, крест, диакон, распятие, священник, причащение и т. п.». Оказывается, создатель книги — то ли случайно, то ли умышленно так состыковал картинки, что духовные и светские власти стали требовать вообще уничтожения издания за «непозволительные сопоставления» и «недопустимые выражения».

Что напугало блюстителей нравственности и правопорядка? К примеру, буква «X». В азбуке надо было поставить два понятия, предмета или существа, названия которых заканчивались бы этой буквой. Расчет на успешное самостоятельное усвоение новой буквы обучающимися строился на том, что оба понятия должны быть им хорошо знакомы. Павленков помещает изображения петуха и монаха. Казалось бы, в чем тут крамола, «злой умысел»? Но при тщательном рассмотрении рисунка обнаруживалось, что петух своим великолепным хвостом и гребнем намекает-де на что-то петушиное в облике монаха, обряженного в богатую мантию с длинным хвостом и клобуком, с которой спускается пышный креп. Это ли не умышленные козни автора, его желание выставить в глазах ребенка служителя церкви в «смешном виде»? Сам Флорентий Федорович, рассказывая об этой придирке друзьям, не без ядовитости, смеялся. «Трудно было сказать, на что направляется его ядовитость… — комментировал этот эпизод собеседник Павленкова и добавлял: — Думаю все же, что эти фигуры попали в книжку рядом неслучайно».

И такой вывод представляется не лишенным основания. Можно, конечно, отнестись к этому как всего лишь к иголочным уколам, но Павленков не брезговал тогда ничем. Он был убежден, что капля камень точит, и, где только мог, вызывал в народе негативное отношение к существующим порядкам, к служителям этих порядков, и даже не обходил стороной и самого самодержца. Ревнители существующего строя в той же «Наглядной азбуке» среди других с возмущением отметили и такое сопоставление. Павленков, чтобы помочь детям усвоить букву «Ц», решает привести одно слово, которое начиналось бы с нее, а другое — где она помещается в середине. И вот две картинки. На первой — портрет Александра II и подпись — «царь», а на второй красуется виселица! «Какие мысли может породить у обучающихся подобная параллель?» — ужасались доносчики. Флорентий Федорович невозмутимо удивлялся: мол, в чем дело, откуда такие придирки? А своему единомышленнику заявлял при этом:

— Не нравится, а ведь что может быть ближе: царь — отец виселицы, но никто более не заслуживает ее, как тот же царь!

Переполох вызвали также поставленные рядом, по созвучию, рисунки: налой и стойло; кокошник и царская корона.

Дальше — больше. Рецензентам ученого комитета удалось обнаружить на страницах «Наглядной азбуки» даже… пропаганду идей Дарвина. «Сопоставление на с. 25 скелетов человека и обезьяны неудобно в том отношении, что может подать повод неблагонамеренному учителю развить детям теорию, распространение которой в народных школах не может быть допущено», — делалось заключение в донесении.

Когда в более высоких инстанциях были рассмотрены эти и другие примеры, там расценили их не иначе как поругание священных и царских принадлежностей, как намерение автора «Азбуки» вызвать у детей неблагопристойные чувства и мысли. Конфисковать весь тираж! — таков был приговор. Само название «Наглядная азбука» стало опасным жупелом для чиновников Министерства народного просвещения, деятелей церкви и цензурного ведомства. Когда хлопотавший в Петербурге за судьбу павленковской азбуки

В. Д. Черкасов обратился к секретарю цензурного комитета Пантелееву, тот прямо заявил, что если под обложкой «Наглядной азбуки» будет поставлен перечень евангельских текстов, то и тогда она не будет разрешена к печати.

Но на этом история «Наглядной азбуки» еще не завершается. Ибо борьба за восстановление ее в правах стала, по выражению самого Флорентия Федоровича, «половиной его собственной жизни и смерти».

До конца 1873 года Павленков анонимно издает в Петербурге «Записку об учреждении временных школ с переездными наставниками». На ее страницах содержалась критика ученого комитета Министерства народного просвещения, ставшего на пути «Наглядной азбуки» к массам жаждущего грамоты населения России. Ведь когда в следующем, 1874 году Павленков с помощью В. Д. Черкасова подготовил к выпуску третье издание «Полного курса физики» А. Гано, то его выход был задержан, ибо на обложке содержалась реклама «Наглядной азбуки».

Сохранилось в перлюстрации письмо В. Д. Черкасова, который сообщал Павленкову об этом решении ученого комитета. Вятский губернатор отправил в Петербург выдержки из него с собственными комментариями. Автор письма с едким сарказмом отзывается о причинах, которые были избраны запретителями в данном случае: «Само по себе это решение не отзывается крайнею неодобрительностью, а только показывает, до каких геркулесовых столбов нелепости можно иногда дойти, зарвавшись раз на пути ложных предубеждений. Выходит так, что если книга в переплете — одобряю, в обложке — изгоняю из школы. Почему бы не принимать уже в соображение цвет обложки, арабскими или римскими цифрами обозначили номера страниц книги. По-видимому, анекдот об изгнании “вольного духа” из поваренной книги имеет место и в наши дни. Однако к делу, которое в том, как лучше и удобнее воспользоваться одобрением комитета, которое, конечно, я имел в виду получить не для того, чтобы хранить его в портфеле». Следующее за тем предложение Черкасова было, безусловно, дерзким: он предлагал напечатать на тонкой бумаге в количестве тысячи экземпляров этот отзыв ученого комитета и теми строчками, где говорится о запрете рекламы «Наглядной азбуки» на обложке книги А. Гано, заклеить объявление. Видимо, даже Павленков воздержался против такого шага, понимая, что дразнить гусей без нужды не следует. В дошедших до наших дней экземплярах «Полного курса физики», хранящихся в библиотеках, объявление о выходе «Наглядной азбуки» имеется.