Соблазненная дьяволом - Тереза Мейейрос

— А если граф согласится отдать тебе ожерелье в обмен на меня, если он признается в убийстве твоих родителей, что ты собираешься сделать потом?

— Власти никогда не поверят Синклеру и не арестуют Хепберна. Я думаю, что отнесу ожерелье деду, сяду и буду ждать, когда придет дьявол, чтобы забрать мерзкую душу Хепберна.

— Без твоей помощи? — Эмма никогда не знала, что можно смеяться до боли. — Ты действительно в это веришь?

— Не знаю, — ухмыльнулся Джейми, сохраняя при этом застенчивый вид.

Эмма обхватила себя руками, внезапно прервав смех. Можно было надеяться, что ей под силу соперничать с серебром и золотом, но с этим соперничать невозможно. И не важно, насколько сильно Джейми хочет ее; правду он всегда будет хотеть сильнее. Она всегда будет для него пешкой в шахматной игре.

Впервые за все это время, самообладание подвело Джейми.

— Ты же понимаешь, что граф тоже не будет жить вечно, и я не позволю ему забрать все его тайны с собой в могилу. Возможно, это мой последний шанс узнать, что случилось на этом месте в ту ужасную ночь. Как ты не можешь этого понять, девочка?

Джейми потянулся к ней, но Эмма отшатнулась. Она больше не могла себя обманывать, что в его объятиях может найти укрытие или утешение для себя. Сейчас он представлял для нее намного большую опасность, чем тогда в церкви с пистолетом в руке.

Ей следовало учесть предупреждение, которое он пытался сделать у костра.

Правда действительно может убить человека. Или разбить его сердце.

— Вы совершенно правы, сэр, — холодным тоном заявила Эмма, сжимая зубы, чтобы не выдать дрожи подбородка. — Ваши родители совершили величайшую ошибку в своей жизни, полюбив друг друга.

Подобрав юбки, Эмма развернулась и пошла прочь, решив, что лучше она мужественно встретится с привидениями, которые водятся в этих лесах, чем с теми, что притаились в сердце Джейми.

Глава 20

Под высокими потолками коридоров замка Хепберна эхом отдавался яростный крик. Хлопали двери, из них, как перепуганные попрыгунчики из коробки, выскакивала прислуга и лакеи, чтобы посмотреть, кто или что создает такой чудовищный шум.

Когда появился этот страшный гул, разрушивший напряженную тишину, повисшую в замке после похищения невесты графа, из сада с раскрасневшимися, усеянными веснушками лицами и сбившимися набок шляпками выбежали три сестры Марлоу. За ними следом появилась мать, на ее бледном лице читалась разрывающая душу смесь ужаса и надежды. Из оранжереи вышел отец семейства с развязанным шейным платком и с наполовину пустым стаканом портвейна в дрожащей руке.

Почти все утро Йен провел, скрываясь в библиотеке, проверяя конторские книги имения и избегая убитой горем семьи Эммы. Услышав вой, он бросился в коридор, даже не позаботившись о том, чтобы надеть камзол, хотя наверняка знал, что дядя будет бранить его за появление перед людьми в одной рубашке. Даже если на замок напали или в нем вспыхнул пожар.

Особенно если на замок напали или в нем вспыхнул пожар.

Оказалось, что единственный, кто подвергся нападению, был долговязый парень, которого, схватив за ярко-желтые волосы, тащили по холлу. И тащил его Сайлас Доккетт, егерь дяди. Мальчишка обхватил тощими руками его мясистое запястье, чтобы голове не было так больно. Каблуки его башмаков выбивали отчаянный ритм по гладкому мраморному полу, а горло издавало непрекращающийся вой, изредка перемежавшийся сердитым потоком брани, который ставил под сомнение воспитание и добродетель матери Доккетта.

Шокированный увиденной жестокостью, Йен поспешил за ними следом.

— Ты что, с ума сошел? Какого черта? Ты что делаешь? — обратился он к Доккетту.

— Пакет для хозяина, — с подчеркнутой медлительностью ответил тот, не сбавляя шага.

К тому времени, когда егерь добрался до кабинета графа, следом за ним выстроилась целая процессия любопытных, во главе которой шел Йен, несколько слуг, что посмелее, мать Эммы с сестрами шла в середине, а замыкал шествие немного ошеломленный отец Эммы. Доккетт не ждал, пока суетливый лакей, стоявший у дверей, объявит о его приходе. Он просто распахнул свободной рукой дверь, затащил мальчишку в кабинет и бросил на бесценный обюссонский ковер.

Мальчишка встал на колени, бросив на Доккетта полный ненависти взгляд, и выругался с таким сильным шотландским акцентом, что большинство ругательств, к счастью, было невозможно разобрать.

Не успел он встать на ноги, как егерь ударил его кулаком в лицо. Мальчишка снова упал на колени, и по быстро опухающему подбородку потекла свежая струйка крови.

— Придержи свой проклятый язык, парень, не то, клянусь, я его отрежу.

— Довольно, — сердито оборвал его Йен и поспешил встать между егерем и его жертвой.

Ему никогда не нравился этот человек. После преждевременной смерти прежнего егеря граф притащил с собой из Лондона Доккетта. Йен подозревал, что дядя вырвал гигантского обитателя Ист-Энда из недр лондонских трущоб из-за тех качеств, которые Йен больше всего презирал в нем: грубая сила, абсолютная преданность тому, кто платит ему деньги, и садистская склонность к жестокости. От левого глаза до верхней губы лицо этого человека рассекал ужасный шрам, деформировавший рот, и поэтому казалось, что он постоянно рычит.

Доккетт подарил Йену взгляд, который не оставлял сомнения в том, что он будет рад поколотить и его тоже, если граф позволит. Но Йен хладнокровно стоял на месте, и егерю пришлось отступить.

Граф поднялся се своего стула, пристально рассматривая мальчишку через стол, словно это был кусок овечьего дерьма, который кто-то соскреб со своего башмака.

— И кто этот крепкий молодой человек?

— Я обнаружил его притаившимся за голубятней, милорд, — пояснил Доккетт. — Твердит, что у него есть весточка от Синклера.

— Ох, Господи! — воскликнула миссис Марлоу, прижав руку к колышущейся груди. — Он принес новости о моей девочке!

Она покачнулась, побелев как простыня. Два лакея, стоявшие у двери, бросились вперед, чтобы подставить ей изящный стул в стиле хепплуайт. Когда миссис Марлоу упала на стул, Эрнестина принялась обмахивать ее готическим романом, а отец Эммы одним глотком осушил стакан, который держал в руке.

— Ладно, хватит тут сидеть и пачкать кровью мой ковер, парень, — заявил граф. — Если у тебя есть что сказать, давай говори.

Йен отступил назад, и мальчишка, пошатываясь, встал на ноги, демонстрируя изрядно потрепанную одежду. По-прежнему метая искры в сторону егеря, тыльной стороной ладони он вытер кровь в уголке рта и из внутреннего кармана курточки достал свернутую в трубочку и немного помятую бумагу.