Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

Курсов оказания первой помощи здорово растерявшийся Виктор Сергеевич не заканчивал, поэтому выскочил из кухни, завернулся обратно в простыню и поскакал будить врачиху. Та, слава Богу, оказалась дамой непьющей, к тому же на стук в двери спросила: «Кто?» Узнав голос воспитателя, открыла. Смогла устоять на ногах.

— Да вы на прикид не смотрите! По жизни я не черт. Это для праздника. Там Мальвина загибается. На кухне.

— Господи, Виктор Сергеевич… Нельзя же так. Мы же уже не дети — так и до инфаркта недалеко.

Мальвину Ивановну инфаркт миновал. Врачиха быстро привела ее в чувство. Унюхав при этом неприличный выхлоп. Объяснила, что, если так будет продолжаться, черт придет настоящий.

— А это какой был?

— Лагерный.

Каша подгорела, но по сравнению с радостью, которую шеф-повар испытала от слов доктора, это была такая мелочь… Но с сегодняшнего дня все — ни капли в рот! Абы что на этикетках писать не будут.

Извалявшись в саже, воспитатель вернулся на яхту. Грамоту он разорвал накануне вечером, тогда же спрятал ее части возле домиков. Прятал, естественно, не основательно. Или засовывал между веток деревьев, или просто клал под камень.

Проснувшийся Евгений Дмитриевич по достоинству оценил внешний вид воспитателя:

— Вот из-за таких, как вы, нашу страну и не принимают в ВТО.

— А чего это такое?

— Секция дисциплины и порядка. Только на мировом уровне.

— Ну и не хер там делать.

После завтрака вожатый дал сигнал к началу оперативно-розыскных мероприятий по обнаружению заветного фрагмента грамоты. Народ бросился потрошить урны, ворочать камни, а коварный Шандыбкин под шумок заглядывал девчонкам под юбки.

Черт, вернее, исполнитель его роли, сидел в каморке и наблюдал за происходящим через щелочку. Появиться во всей красе, согласно сценарию, он должен был только на пляже. Сейчас же ему было просто интересно — найдут, не найдут?.. Даже азарт появился. Фрагмент он спрятал в кустах за умывальной.

Неожиданно Виктора Сергеевича прошиб холодный пот. Арсений со своим лепшим корешом Костей Жуковым пытались оторвать половую доску в беседке! А их диалог и вообще был прекрасен, как оправдательный вердикт.

— Я сам видел, как он тут шарился!

— Точно! Глянь, доску кто-то недавно отрывал.

— Тащи ножик!

Шухер! Атас! Пожар! Детективы хреновы! Я ведь действительно вчера проверял доски. Углядели!

— Костян, зырь — черт бежит!

Черт не бежал, он летел, размахивая нептуновским трезубцем, словно индеец копьем. Хвост, зацепившись за перила лестницы, оторвался.

— Съем, бл…!!!

Пацаны, поняв, что черт бежит по их души, удрали от трезубца подальше. Рогатый же прыгнул в беседку и, тяжело дыша, уселся прямо на пол. Пантелеев с Жуковым логично рассудили, что угадали, где спрятан фрагмент грамоты, и принялись выкуривать врага из беседки, обстреливая его шишками и камнями. Через минуту к ним присоединились все остальные воспитанники мужеского пола. Некоторые снаряды попадали в цель, причиняя ощутимые физические страдания.

— Подонки, подонки! — словно Жириновский на трибуне, кричал несчастный черт, закрывая голову руками. — За что?!

Смерть среди извергов!!! Где там вожатый?!!

— Отдавай грамоту, чертяка, отдавай!

Шандыбкин сбегал в палату за рогаткой и открыл из нее прицельный огонь. Кто-то воспользовался плевательной трубкой и шариками от подшипника. Очень хорошее оружие: бьет точно и больно. Когда еще такой приятный шанс представится? Безнаказанно поглумиться над воспитателем?

— Грамота за парашей! Тьфу ты, блин, за умывальником!..

— Врешь, черт! Уходи, уходи!

Спасла положение дел капитанша Маша Гудкова, которая обнаружила заветную бумажку за умывальником.

— Ура!!! Я нашла!

Пацаны прекратили обстрел и умчались проверять информацию и подлинность находки. Черт остался на полу зализывать раны. Все, терпение лопнуло! Первый приблизившийся рисковал получить трезубцем в глаз, невзирая на возраст. Это же не дети! Это сволочи! Беспредельщики! Прапор на зоне себе такого не позволяет!

— Виктор Сергеевич, вам очень больно?

Сумрак резко обернулся на голос и вскинул трезубец. Возле беседки стояла Лиза. Он опустил руку.

— Больно… Но не очень.

— Вот, вы потеряли.

Девочка протянула ему хвост.

— Благодарю…

Воспитатель поднялся с пола.

— Хотите, я помогу привязать? — предложила Лиза, кивнув на хвост.

— Не надо. Я сам.

Из-за умывальной раздались победные голоса. Юные стрелки установили подлинность бумаги. Виктор Сергеевич, потирая ушибы, вернулся в каморку и, кряхтя, прилег на раскладушку. Вожатый уже умотал на пляж, готовился к празднику.

На полу валялся лист с текстом. Сумрак поднял его и поднес к глазам, повторить на всякий случай.

«Готов мутить я воду день и ночь,И пакости ребятам делать я не прочь.С великим наслажденьем, ведь я всегда в движении.Поссорить всех — вот главная забота,И гадости изобретать — моя работа.Купаться вас, ребятки, не пущу,Все игры и забавы запрещу!»

Ну точно про Гладких…

«Черт встает у воды, корчит рожу и пугает детей. Нептун командует детям: „В воду его!“ Черт в страхе убегает».

Успеть бы убежать…

Успел. Хотя было трудно. Все-таки возраст. А эти лбы-акселераты носятся, как скаковые жеребцы. Особенно из старшего отряда. От спецназовца легче удрать, чем от них. Хорошо, лагерь недалеко от озера.

В умывальной он отдышался, снял с себя реквизит, смыл с груди сажу, а с лица гуашь. Натянул тельняшку и вернулся на пляж. Праздник уже завершился. Вожатый, все еще в костюме Нептуна, катался на лодке вокруг ограждения. Отряды купались по очереди. «Глухарек» уже открыл сезон, сейчас детишки-шалунишки с визгом носились по песку.

Татьяна Павловна загорала, сидя на старом бревне, валявшемся в траве сразу за береговой линией озера. Заметив Виктора Сергеевича, она приветливо помахала рукой. Тот подошел и присел рядом. От вида ее полуобнаженного тела у него началась сердечная аритмия. «Лепила, мы теряем его!»

— Здравствуйте, Виктор Сергеевич! Вы такой замечательный черт! Очень убедительный, — сделала комплимент воспитатель первого отряда. — Мне очень понравилось. В прошлом году было совсем не то.

— Да не черт я… Это так — маскарад, — защитил свою честь положенец.

— Не сердитесь. Конечно, не черт… А почему вы не загораете?

— Нельзя мне… Это, как ее… Аллегрия.

— Аллергия? На солнце?

— Да… Пузырями покрываюсь.

— Сочувствую. И купаться не будете? Вода просто прелесть. Теплая, как на Черном море.

— Потом… Пускай мальцы сперва.

«Надо же, — подумала Татьяна Павловна, посмотрев на воспитателя, — с виду такой суровый, а в душе совсем наоборот, все для детей…»

— А у вас дети есть? — тихонько спросила она. — Я имею в виду, свои?..

Виктор Сергеевич покачал головой.

— Нет… Не сложилось. Я и женат-то не был…

— Принципиально?

— Нет… Так получилось… То одно, то другое… А теперь вроде как поздно. Староват.

— Ну, какой же вы старый, — улыбнулась Татьяна Павловна, — самый расцвет.

— Арсений сказал, ваш муж чалит… сидит, — рискнул спросить Виктор Сергеевич.

— Я не замужем… А отец Арсения действительно сидит, — улыбка исчезла с лица женщины.

— За что?

Татьяна Павловна немного помолчала.

— Он первый раз в двадцать лет сел. Пьяного обобрал. Не один, в компании. Вышел в двадцать три. Я как раз тогда в институт поступила, на заочный. На танцах познакомилась. Он мне таким романтичным показался. Знаете, этакая несчастная жертва обстоятельств и режима. Ухаживать начал, словно принц. У меня голова и закружилась. Влюбилась без памяти… А время, сами помните, тогда какое было. Рэкет, бандиты. Он и связался. Образования никакого, профессии нет. Зато авторитет — в тюрьме сидел, жизнь знает. Меня подарками задаривал, в любви клялся… Я уговаривала, чтоб за ум взялся, на нормальную работу пошел. Когда забеременела, думала, угомонится. Да какое там. В общем, романтика быстро закончилась. Посадили моего принца за групповое изнасилование и убийство. С приятелями в бане отдохнули.

— А сидит где?

— Не знаю даже… Я сразу сказала, что ждать не буду. Да и не нужна я ему была. Так, подвернулась под руку… Потом родила Арсения, закончила институт, устроилась в лицей.

— И что? Никого больше не нашли?

— Поначалу никого и видеть не хотела. Все мужики сволочами казались. Потом успокоилась, но… Тихомирск не такой большой город… Свободных мест нет, как пишут в гостиницах. Полгода с одним жила. Алкашом оказался. Выгнала. Но мне с мамой и Арсением вполне комфортно.

— А тот, первый? Он же выйдет.

— Ну и что? Он уж и забыл про меня. И потом, наверняка снова сядет. Я уверена — кто туда хоть раз попадет, неважно за что, нормальным человеком не выходит. Такая система. Вы согласны?