Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели - Василий Звягинцев

Если Англия начнет терпеть впечатляющие неудачи, желающих подтолкнуть падающего найдется достаточно.

Андреевскому Братству тоже хотелось бы жить спокойно, ни во что не вмешиваясь, радостно и комфортно. Ничего лучшего для уважающей себя, обеспеченной, конечно, личности, чем конец девятнадцатого века, история не придумала.

А способен ли нормальный мужчина, сильный и чему нужно обученный, пройти мимо переулка, где толпа озверелых подростков бьет человека? Не важно какого, пусть распоследнего бомжа. Или – женщину.

Здесь – то же самое. Никто не собирался идеализировать буров, публика эта сама по себе крайне неприятная, религиозные ортодоксы и рабовладельцы, но это не основание затевать против них большую войну. А раз затеяли и мировое сообщество демонстративно посмотрело, кто сквозь пальцы, а кто сквозь зубы, значит – каждый за себя!

Отчего это золотые прииски и алмазные месторождения должны принадлежать англичанам?

«Зачем пришли они от Альбиона, что нужно им?..»

Добывали бы свой кардифский уголь, стригли овец – и достаточно.

А то придумали: Империя, над которой никогда не заходит солнце!

Конечно, при таком раскладе геополитики нужно было принимать нестандартные решения. Учинить такую внешне бессмысленную свалку, из которой главные фигуранты выйдут неспособными к более целенаправленным и разрушительным авантюрам следующие тридцать лет. По примеру, скажем, Кубинского кризиса, кое-чему научившего адептов ядерного противостояния.

Еще за две недели до начала уже решенной войны Берестин, пользуясь данными ему правами, пригласил на дружескую беседу Кирсанова. Павел Васильевич прибыл незамедлительно, и они вдвоем устроились в отдельном кабинете малоприметного, но хорошего ресторана.

Алексей сначала порасспрашивал, дружеским и заинтересованным тоном, как у товарища идут дела. Личные, по преимуществу, ибо о служебных тот должен был докладывать без всяких наводящих вопросов.

– Очень, скажу вам, хорошо. Вам это трудно понять, Алексей Петрович, но для меня ведь это – родные времена. Прошлый раз мне было здесь двенадцать лет, сейчас – уже тридцать шесть. Много. Я позволил себе съездить в Петербург. Жил я там с родителями, братом и двумя сестрами, на Фурштатской улице. Не очень богато жили, признаюсь. Отец – чиновник, титулярный советник всего лишь. Когда я и брат в военные училища поступили, на казенный кошт, им полегче стало…

– Навестить себя прежнего желания не возникло? – спросил Берестин, вспомнив свою, почти аналогичную ситуацию, когда попал в шестьдесят шестой.

– Упаси бог, Алексей Петрович. Подумать – и то страшно! Однако проверил, живут ли в том же месте такие-то и такие-то. Живут, оказалось…

Повисла пауза.

Берестин знал ее причину, отчего разлил по рюмкам шустовский коньяк. Кирсанов обычно воздерживался, но сейчас выпил.

– Пошел я в банк и перевел на имя отца пятьдесят тысяч рублей. Якобы от имени одного из его старых друзей, давно уехавшего инженером в Калифорнию, по контракту. С припиской вроде того: «Возвращаю, Василий, старый долг, о котором ты не помнишь, а скорее и не знаешь. Главное, что я помню. Получи и пользуйся спокойно…» В таком вот духе.

– И как же оно, Павел Васильевич, на самом деле будет? – из вполне никчемного интереса спросил Берестин. – Вам, значит, было двенадцать лет, папаша ваш внезапно сильно разбогател, но на вас это никак не отразилось. А теперь – отразится?

– Не морочили бы вы мне голову, господин генерал. Устал я на такие темы размышлять. Скажите, зачем пригласили, да и займемся делом.

Дело, предложенное Кирсанову, было несложным, но достаточно опасным. Всегда ведь есть опасность, что намеченная, хорошо спланированная операция может пойти наперекос, вмешаются всякие непредвиденные факторы и тому подобное. При этом работать до поры Кирсанову придется в одиночку, полагаясь только на свои способности и на удачу.

– Сделаем, Алексей Петрович. Полмиллиона фунтов потребуется, не меньше, с проводкой через солидный банк, лучше всего – каким-то образом близкий к английскому правительству. Лишний скандальчик в случае чего не помешает… – Глаза у жандарма заблестели. Он попадал в собственную стихию, и его мозг, чрезвычайно хорошо налаженный в нужную сторону, уже начал выдавать варианты, о которых сам Берестин пока не задумывался. – Вы только здесь хорошенько все обеспечьте, насчет источников и способов перечисления сумм. Если на «Де Бирс» или «Голдфилдс» завязать концы, вообще красиво может получиться… Есть у меня наметочка… Через Петербург все и провернем. Представляете, какой шум поднимется, когда вдруг выяснится, что известнейшие банкиры финансируют закупки оружия для буров? Бизнес на крови соотечественников, и так далее! Парламентский кризис, секвестры счетов, возможно и падение правительства…

– Проворачивайте, Павел Васильевич. Вы только вовремя мне говорите, что нужно делать, а дальше – каждый по своему направлению.

– Так я уже сказал. Полмиллиона фунтов у вас есть? К вечеру представлю вам реестрик: что, куда, зачем. Мне к тому же еще один счет откройте, тысяч так на сто, хоть с бразильским покрытием, хоть с перуанским, – вот на это имя. Он протянул Алексею паспорт.

Уже и собственным документом Кирсанов обзавелся, не прибегая к помощи Братства. Что ж, правильно. Должность исполнительного директора комитета «За свободный Трансвааль» ему была предоставлена, примерный круг обязанностей и прерогатив очерчен, вот он и приступил к работе, как ее понимал.

– Пинхас Шапиро, гражданин Уругвая, – с легким недоумением прочитал Берестин. – Не переигрываете? С вашей нордической внешностью и синими глазами…

– В самый раз, ваше превосходительство, – усмехнулся Павел. – Приходилось мне и лодзинских евреев изображать, и финских коммерсантов… Всякое бывало. Да и этот паспорт – на особый случай. Другие тоже есть.

– Никак я не пойму, Павел, чего ради вы вообще с нами в Стамбуле связались? С вашими способностями где угодно могли роскошно устроиться, а вы – в батальон, рядовым наемником…

Берестин в отличие от Шульгина не проехал с Кирсановым в поезде Россию от Харькова до Иркутска и обратно, и разговоров по душам у них раньше не случалось.

Кирсанов повертел бокал за тонкую ножку.

– Мы же не будем сейчас высоких материй касаться? Чувство долга, любовь к Родине и тому подобное? Немодно, несовременно. Опять же, люди вашего типа к жандармам изначально с пренебрежением относятся. Давайте так считать – интересно мне стало, что вы затеваете и что в итоге получиться может. Я же не спрашиваю, зачем вам то, чем вы раньше занимались и сейчас занимаетесь? Ни одного разумного обоснования, а все же…

– Ладно, один-один, Павел Васильевич, – засмеялся Алексей. – Можно выпить бутылку водки из горлышка в грязной подворотне, и ее же – в клубе на Большой Морской. Разница лишь в процессе, вы понимаете?

– Можно и вообще не пить…

– Встречаются и такие уникумы, – с долей сомнения произнес Берестин, – но я с ними предпочитаю не пересекаться. Итак, подходите вечером вот по этому адресу, – он показал визитную карточку и тут же ее спрятал, – все будет готово. Наличными – сколько?

Кирсанов прикинул. Не столько текущую потребность в деньгах, сколько удобство размещения золота и бумажек в карманах и саквояже.

– Пятьдесят – за глаза…

Задача была как раз по характеру Кирсанова. Интрига, риск, возможность проявить свои неординарные способности, да еще и хитрая, многослойная провокация, не оставляющая противнику шансов на «сохранение лица». Это не считая прямого, фактического ущерба по военной и политической линиям.

…Голландский пароход «Ватергюсс», старая калоша, в четыре тысячи регистровых тонн, с парадным ходом десять узлов, неторопливо взбивая единственным винтом серые волны, огибал южную оконечность Африки.

Судно планировалось владельцами к продаже на слом, поскольку эксплуатационные расходы уже превысили все разумные пределы и надежд на сколько-нибудь приличный фрахт не существовало. Немцы, французы, англичане понастроили столько быстроходных, современных, с иголочки грузовозов и лайнеров, что таким старичкам в море делать нечего.

И вдруг в конторе мелкой компании, владевшей тремя пароходами и десятком рыболовных сейнеров, в захолустном порту Хелдер на берегу Северного моря, появился молодой человек в длинном непромокаемом плаще и широкополой шляпе. Погода стояла отвратительная: ветры, шторма, туманы, сменяемые дождями, и наоборот.

– Я бы хотел с кем-нибудь поговорить, – сказал он клерку, облокачиваясь на стойку и складывая огромный черный зонт, с которого текло на пол.

– Почему не со мной? – спросил тот, мужчина лет пятидесяти, с седеющей бородкой «буланже» и мешками под глазами, говорящими о застарелой почечной болезни.

– Могу и с вами, если вы вправе принимать решения. Мне нужен пароход для дальнего рейса. «Ватергюсс», пожалуй, меня устраивает, если в состоянии доплыть до Мозамбика. – Мужчина указал через заплаканное окно на видневшееся у дальнего пирса судно старомодной архитектуры, едва дымившее тонкой, сдвинутой к корме трубой. – Цена не имеет особого значения. Лишь бы он смог выйти в море… Завтра?