Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли) - Петер Фёльдеш

Англо-американские представители в Вене через венгерского полпреда Элека Болгара неожиданно передали «исключительно миролюбивое» предложение. Они требовали от Куна вывести из правительства «склонных к крайностям экстремистов», заменив их «умеренными» социалистами, и прекратить коммунистическую пропаганду за границей. Если предложение будет принято, англо-американские представители обещали выступить посредниками и положить конец румынской интервенции и экономической блокаде.

Бела Кун понимал: от передышки, хотя бы короткой, отказываться нельзя. Но Антанта требовала устранить из правительства таких «радикальных» деятелей, как Погань, Ваго, Самуэли. Бела Кун знал, что немалую роль в этих требованиях сыграло социал-демократическое правительство Австрии. Он решил поговорить с Бёмом.

— Не могли бы вы через своих людей договориться с вашими венскими друзьями — социал-демократами — и оставить в правительстве товарища Самуэли?

Командующий многозначительно покручивал ус.

— В военное время Самуэли незаменим, — сказал он высокомерно, — но в мирной обстановке… Его чрезмерная горячность может привести к осложнениям. Именно такое мнение сложилось о нем… А как бы вы, товарищ Кун, отнеслись к тому, чтобы Тибора Самуэли… раз уж Антанта так настаивает… вывести из состава Правительственного Совета и назначить… полпредом в Москву. Его хорошо знает Ленин…

Кун задумался. Догадаться было нетрудно — Кунфи, Бём, Велтнер и компания ведут закулисную игру тайком, исподтишка…

— Всего несколько дней назад вы сами, товарищ Бём, заявили, что в бескомпромиссной борьбе против контрреволюции Самуэли незаменим, а теперь хотите выпроводить его из Венгрии!

— В условиях мирного времени отпадет надобность поддерживать революционный порядок на фронте, да и в тылу…

— О таком времени мы можем только мечтать, — возразил Кун.

Да, нужно постоянно быть начеку, не ослаблять бдительности ни на минуту. На заседании Правительственного Совета Кун открыто заявил:

— Предложение Вены мы, конечно, обсудим. Но реорганизацию правительства проведем лишь после того, как Антанта подпишет соглашение.

Однако центристы — Кунфи, Бём — решили не отступать и во что бы то ни стало добиться отстранения «радикальных» деятелей, — это необходимая предпосылка для осуществления первой части плана Брауна. Что касается второй его части, то они и сами еще не знали, приемлема ли она для них. «Нажим рабочего класса, — рассуждал Кунфи, — вот что заставило тех, у кого была принципиально иная точка зрения, примириться с диктатурой пролетариата. В нынешних условиях нечего и думать о возврате на прежние позиции. Выбора нет». Центристы хотели обеспечить себе свободу действий. Бём лишь потому и согласился занять пост командующего, чтобы в нужный момент использовать армию в своих интересах. «Профсоюзники» же решили вести беспощадную борьбу с коммунистами.

Но ни «профсоюзникам», ни центристам не могло прийти в голову, что профессор Арчибальд Кэри Кулидж — венский шеф Брауна — ни на йоту не верил в успех брауновского плана. После тщательной разведки Кулидж убедился в прочности диктатуры венгерского пролетариата. Он уповал лишь на вооруженное подавление революции, а это означало совместное наступление румынских, чехословацких и сербских войск…

Тибор, слушая ораторов, недоумевал:

«Неужели в Будапеште никого не интересует, что происходит на фронте? Ведь никто не говорит о самом главном!»

Он поднялся на трибуну в своей пропыленной походной форме, и самый вид его сразу напомнил сидящим в зале о том, что в стране идет война.

Тибор начал говорить сдержанно, негромко, но тревога за судьбу советской республики сквозила в каждом его слове.

— Я приехал прямо с фронта. Не скрою: дела там плохи. Странно: в то время как пролетариат, истекая кровью, сражается с полчищами боярской Румынии, Будапештский Совет занимается пустопорожними разговорами.

«Профсоюзники» многозначительно переглядывались, передавали из рук в руки записки: «Он оскорбляет Совет рабочих депутатов…», «Он ведет себя вызывающе…»

Никто не знал, как сурово покарал вчера Самуэли изменников в Хайдусобосло. Он не стал рассказывать о том, как с десятью смельчаками судил в здании городского Совета застигнутых врасплох главарей контрреволюционного мятежа. Если бы не бойцы-ленинцы, ворвавшиеся в город на спецпоезде, ему пришлось бы туго. Но как человек, честно выполнивший свой долг, он призывал и других выполнять его не на словах, а на деле.

— Над Советской республикой нависла грозная опасность, — говорил он. — И не замечать ее — преступление. Считаю необходимым самым энергичным членам правительства и Будапештского Совета выехать на фронт.

— Возмутительно! — негодующе крикнул кто-то из зала.

Но злобные выкрики потонули в громе аплодисментов. Пятнадцать депутатов, только сегодня одевших военную форму, выразили желание сразу же отправиться на фронт. Их примеру последовали и другие. Но вот необыкновенно прытко на трибуну взбежал Ференц Гёндёр. Он поддерживал «профсоюзников», более того, после мировой войны сам стал видным деятелем — председателем профсоюза журналистов. Ему правые и отвели сегодня главную роль.

— Каждому здравомыслящему человеку, — назидательно заговорил Гёндёр, — более чем очевидно, что товарищ Самуэли позволил себе выступить в назидательном тоне. Между тем на заседании присутствуют заслуженные ветераны рабочего движения. А сам товарищ Самуэли принадлежит к тем, кто не принимал участия в этом движении.

— Как это «не принимал участия»? Он работал в газете «Непсава», вместе с вами… — крикнул Бела Кун. Он вошел в зал несколько минут назад.

На какое-то мгновение Гёндёр смешался, но, быстро овладев собой, заявил:

— Как можно говорить об этом! В те годы Самуэли был начинающий, бунтарски настроенный репортер, лелеявший единственную, но так и не сбывшуюся мечту: пролезть в редколлегию.

— Что за вздор! — закричали со всех сторон.

Но Гёндёр, словно не слыша, продолжал:

— Кто уполномочил Самуэли вербовать нас на фронт? Если он так рвется в бой, то почему добивался назначения в трибунал, действующий в тылу, далеко от линии фронта? И почему он является сюда в военной форме и с кобурой на поясе? Уж не для того ли, чтобы терроризировать нас?.. — он указал на депутатов в военной форме: — Видите, сколько их, и все с пистолетами!

— Кто вас терроризирует? — негодующе взревели в зале. — Прочь буржуазного краснобая!

Члены Совета вскочили с мест, некоторые устремились к трибуне. Кучка правых профсоюзных лидеров загородила Гёндёра, продолжавшего яростно выкрикивать:

— Теперь все видят, что вы террористы! Если уж здесь вы решились запугивать меня, представляю, как поведете себя в другом месте!

— Шут гороховый! — бросил Самуэли, поднимаясь с места и собираясь покинуть зал.

Но в этот момент председательствующий Иштван Бирман — член директории Будапештского Совета — объявил перерыв.

Самуэли направился к Бела Куну, но его остановил Эшлендер.

— Знаете, товарищ Самуэли, почему Гёндёр позволил себе эту подлую выходку? — сказал он. — Правые спелись с Антантой, а ее заправилы настаивают, чтобы вас отстранили.

— Вы всегда сообщаете мне что-нибудь страшное, дядюшка Энглендер, — попытался пошутить Самуэли. И, заметив, что Кун уже разговаривает с кем-то, отвел старика в сторонку и сказал: — Прошу вас, пойдемте ко мне домой, я разыщу свое довоенное корреспондентское удостоверение, выданное мне газетой «Непсава» еще до войны. А вы завтра отнесете его в секретариат ЦК. Пусть ткнут его в нос Гёндёру, моему давнему коллеге. А я должен сегодня же вечером вернуться на фронт.

На следующий день Кун распорядился, чтобы депутатам Совета показали корреспондентское удостоверение Самуэли, выданное в 1913 году. Он резко осудил клеветнические выпады безответственного оратора. Однако вечером на заседании Правительственного Совета нападки повторились, и не только по адресу Самуэли.

— Массы не хотят войны, — заявил нарком общественного производства Антал Довчак, один из профсоюзных лидеров.

Выступление Довчака послужило сигналом к активизации правых.

Бела Кун искал выход из создавшегося сложного положения.

«Итак, в партии возникла оппозиция, — рассуждал он, — это на руку румынским интервентам и усугубляет без того тяжелое положение на фронте. Ее инициаторы — старые профсоюзные лидеры, а также Кунфи, Бём, Велтнер и их единомышленники… Эта внутрипартийная оппозиция неразборчива в средствах, она не гнушается скандалами, клеветой, лишь бы подорвать авторитет коммунистов. Нужно во что бы то ни стало избежать обострения разногласий…»

И Правительственный Совет вынес решение: в интересах мирных переговоров с Антантой предложить отсутствовавшим на заседании Бела Ваго, Йожефу Поганю и Тибору Самуэли добровольно уйти с постов наркомов.