Злейший друг - Ирина Лобановская

— Потому что счастливыми их никак не назовешь. Но Сашка с ней не согласился.

— Они сами выбрали себе такое существование, никто за руку не тянул. И вполне довольны. Это люди из разряда не умеющих принимать никаких решений и панически боящихся любой деятельности и ответственности. За них все делает Натка. И они вполне счастливы.

Сегодня все были в приличном подпитии, но так не считали, а потому продолжали угощаться вином.

— И-е! — ликующе встретил жену Сашка. — Как зрители? Ушли в восторге?

— Ты жутко выглядишь! — очень обрадовалась Натка. — Краше в гроб кладут! Снова болеешь? Радикулит или желудок? Сгоришь на работе! А есть женщины, которые никогда не читают романов, ни разу не были в театре, и мужчины, которые никогда не занимались политикой. Ну и что? Да ровным счетом ничего!

— Конечно ничего, — согласилась Ксения. — Очень даже ничего и вообще замечательно. Разлюби твою мать… Слова «всегда» и «никогда» требуют бережного и осторожного обращения. Жизнь не подтверждает их категоричности, даже отрицает. Но мне бы вымыться и брякнуться в постель… Вы уж, парни, извините. Мне завтра рано вставать. Для меня — мука мученическая. Все, что угодно, но только не рано вставать…

Все дружно закивали: конечно, конечно, иди отдыхай… мы тут сами…

Посреди ночи Ксения вдруг проснулась, словно ее толкнули. Наткина команда мирно спала на надувных матрацах, за столом на кухне сидели самые стойкие: Сашка, Леша Шорин да бессонная Наталья — она утверждала, что вообще любит подниматься в четыре утра. Однажды проснулась на заре, встала, делать было нечего, взяла и кухню побелила… где только побелку взяла? И все остальное…

Ксения лежала и слушала. И сердце отказывалось верить всему тому, что она слышала… В глазах странно осыпалась висюльками гигантская хрустальная люстра под потолком какого-то неизвестного здания.

В тишине квартиры Сашкины слова звучали назойливым компрессором, получающим сверхурочные за работу в ночи.

— Ксения — не думающий человек, ум у нее не развит до ассоциативности мышления, она плывет по поверхности жизни… Поэтому у нее велика сила привычки. К первому мужу, к детям, к сестре, племяннику… С отсутствием ассоциаций в голове ей непонятна лирика: лирика чувств, лирика стиха… Она сама себя обкрадывает, держит в каких-то ей одной ведомых тисках, ограничивает себя во всем, стала каждую копейку вдруг экономить… Хотя раньше мотала напропалую. Искренность, откровенность, желание по-дружески поговорить, уважение к окружающим людям отсутствуют в ней полностью. Предпочитает умолчать, недосказать, скрыть, наконец…

И-е!.. Застегнута на все пуговицы. Все просто до примитивности. А если говорит, присыпая слова мелким смешком, то ей и невдомек, что слушающий уже давно все понял и воспринимает ее такой, какая она есть, а не такой, какой она себя хочет представить. Вечная игра… Ей невдомек, в какое дурацкое положение она себя этим ставит. Сколько раз она бывала смешна! Мы с ней всегда понимали по-разному, что такое хорошо и что такое плохо. И она в своем захолустном непонимании еще с собачьей гордостью восклицает: «Да, я такая!» Жизненная бомжиха… Жалеть ее надо…

Ксения лежала и слушала. И понимала: это — все…

Зачем, ну зачем?…

Мысли, измятые, скомканные, подчиняться хозяйке не желали.

Ты уйдешь с другим, я знаю,Он тебя давно ласкает,И тебя домой не провожу я!.. —

пропел Сашка. И уже совсем другим голосом:

Но если к другому уходит невеста,То неизвестно, кому повезло!

Натка слушала молча, но, конечно, предельно внимательно.

— А ты ею поуправляй, — посоветовала вдруг.

— Как я могу кем-то управлять, если даже собой не управляю! — признался Сашка.

Наткин Леша Шорин, любитель горчицы и водки, несмотря на язву, уже прилично надрался, как обычно. Он всегда напоминал Ксении образ пирата. Ах да, у нее ведь нет ассоциативности мышления… Ну, нет так нет. А Леша даже любил рассказывать про пиратов, тараща полусумасшедшие глаза. Вот и сейчас бубнил свое:

— Это все пиратство в жизни. Сплошное пиратство… Люди стремятся захватывать чужое, жить за чужой счет, на халяву… Раньше, да и теперь иногда, пиратов показывают смешными, чудаковатыми. Вроде быковского Бармалея. А что в них смешного? Они страшны по своей сути — люди, выбравшие своим принципом существования грабеж, любой грабеж, в том числе и моральный. Почему-то давняя аксиоматическая традиция — изображать пирата смешным. Всегда были маскарадные костюмы пиратов и все такое… Пират вроде бы страшен, но и не слишком, потому что забавный — в этой своей косынке, с серьгой, с повязкой на глазу… Причем именно пират — сухопутного разбойника изображать смешным тенденции нет. А откуда это идет? Тоже ведь парадокс. Настоящие пираты, известно, такие отморозки, которых во всех странах до сих пор просто обычно вешают на реях без суда. И это для них совершенно адекватное наказание. Однако в кино и литературе пират всегда в смешном ореоле…

Сашка продолжал гнуть свою линию:

— Между прочим, это все пустяки: драмы, где женщины — героини в жизни мужчин. Они, конечно, играют немалую роль, но, когда все весело, удобно и приятно, отношения с ними приобретают значение комедий. Придают жизни бодрость, игру, живется легко, ничего не мешает делам. Беда, когда примешь любовь всерьез и начнешь любить горестно и трудно… Тогда теряешь силы и бросаешь все свои дела. А я, при своей крайней раздражительности и художественной природе — поклонник всякой красоты, особенно женской. Я пережил несколько таких драм и выходил из них, правда, небритый, бледный и худой, зато победителем, благодаря своей наблюдательности, юмору и умению анализировать. Даже мучаясь, все равно замечал, как это все глупо и комично. И, терзаясь субъективно, смотрел на ход драмы объективно. Разложив все на составные части, находил, что передо мной опять — смесь самолюбия, скуки и плотской нечистоты. И отрезвлялся, и с меня сходило все весенним паводком… Но обидно, что в этом глупом рабстве утопали иногда годы, пропадали лучшие дни нормальной, человеческой жизни… Как и сейчас.

— А разве Ксения красива? — пробормотал Леша.

— Она шарманка по жизни, — отозвался Сашка. — От слова «шарм»… Плюс талант. Он всегда нечто большее, чем красота. И еще у нее харизма. Что значит по-гречески благодать.

Натка удивилась. Примолкла. Леша покачивал головой и все бормотал насчет пиратства. Свихнулся на этой теме.

Ксения вспомнила насчет пресловутой объективности. Это они проходили еще во ВГИКе. Вошли как-то в аудиторию и увидели такое, что в первый момент застыли изваяниями, лишившись дара речи. Два профессора били друг друга в морду. Лупили что есть сил… Сцепились намертво… и рвали за галстуки… и разлетались во все стороны пуговицы… С одного слетели и упали очки… Их тотчас растоптали… А потом вдруг оба препода спокойно уселись за стол и сказали студентам: