Тенебрариум (СИ) - Raptor

Дома, расположенные по левую сторону от дороги, чередовались один ужаснее другого. Сперва, у меня сложилось впечатление, что их разбомбили, но уж больно необычным выглядел характер повреждений. Как будто постройки сознательно и кропотливо разрушали изнутри. Пара двухэтажек, не выдержав такого насилия, просто развалилась, превратившись в кирпично-мусорные холмы, из которых, словно обглоданные кости, торчали рёбра несущих стен. Среди обломков кладки, перемешанных с остатками мебели и ржавых канализационных труб, высовывались то ли гигантские щупальца, то ли корни, которые, по всей видимости, и являлись причиной разрушения вполне ещё крепких домов. Гудвин повернул направо, уводя нас от этих руин. И далее, мы двигались по маленькой, односторонней улочке с героическим названием Орденская. Деревья, которые некогда были здесь посажены буквально через каждый десяток метров, разрослись так сильно, что сплелись ветвями друг с другом, образуя над нами сплошной навес. Под золотыми лиственными сводами покачивались гамаки грязных тенёт очень больших размеров. К тому же, где-то там, среди переплетённых веток, кто-то осторожно перемещался, выдавая своё присутствие падающими листьями. Однако, наш вожатый относился к этому спокойно. Значит бояться было нечего. -О чём задумался, Писатель? -спросил меня Флинт. -Тревожусь немного. “Зеркало” чуть меня не убило. А вдруг нам попадётся ещё что-нибудь подобное? -Фу-ты, ну-ты. Не думай ты об этом. Самое страшное уже позади. Это Тропа блудных детей, парень! Она добра к нам. Изгнание подходит к концу. -Для тебя — да. А для меня — ещё не известно. Что там мне скажут апологеты? -Ну, что-нибудь да скажут. Не заморачивайся раньше времени. “Война план покажет”. -Ты прав. Дойти бы только. -Дойдём. И знаешь, почему я в этом уверен? Да потому, что впервые в нашей истории, в Апологетику возвращается не один изгнанник, а целая группа. Да ещё какая! Лучшие из лучших. Ведь у нас в группе целых три семёрки. Сразу три семёрки собралось, понимаешь? Это счастливый расклад, дружище. Гудвин, Райли и я. Теперь нам везде зелёный свет: и на Тропе, и в центре… Да везде, по всему городу три семёрки… -Флинт, заткнись, -оборвала его болтовню Райли. -Что-то почуяла? -взглянул на неё Гудвин. -Не я. Она, -Райли указала на Тинку. -А? -вздрогнула та. -Нет-нет, это я так. Всё в порядке. Вроде бы. -Я тоже что-то чувствую, -Гудвин принюхался. -Нужно уходить с этой улицы. -Куда? -всполошился Флинт. -Нельзя сходить с тропы! На ней безопасно! -Хочешь идти дальше — иди дальше. Тропа уже не та, что была раньше. -С тропой всё в порядке, -поправила Тинка. -Это мы ей не соответствуем. -Хочешь сказать, что кто-то из нас идёт без Суфир-Акиля? -спросил Флинт. -Нет. Хочу сказать, что кто-то из нас — не изгнанник. -Это реакция на Писателя? -у Райли заметно дёрнулась щека. -Да. Я знала, что это произойдёт. И уже говорила об этом. -Если всё дело во мне, тогда предлагаю разделиться, -с великим трудом произнёс я. -Без меня, у вас больше шансов добраться до Апологетики. Ну а я как-нибудь сам доберусь. -Ишь чего выдумал, -сердито фыркнула Райли. -Я держу свои обещания, -добавила Тинка. -К тому же, было заранее известно, на что я иду. -А мне просто любопытно, -с шуршанием почесал подбородок Гудвин. -Особенно после того, что увидел на “Зеркале”. Теперь мне уже кажется, что без тебя, Писатель, мой Суфир-Акиль не выглядит завершённым. -А… -Флинт разинул было рот, но так и не озвучил своё мнение. -Ладно, чёрт с вами. Поворачиваем. После поворота налево, наш маршрут пролегал по улице Мичурина, застроенной небольшими домиками, часть из которых была деревянной. Впереди, чуть в стороне, возвышаясь над пятиэтажками, скромно выглядывающими из-за частного сектора, торчало здание нефтяной компании, похожее на огромный чёрный монолит. С правой стороны, вдалеке, небо подёргивалось странным маревом. Ещё там, время от времени, серыми воздушными змеями взмывали отрывистые дымки. “Дантова Длань”, — сориентировался я. Где-то там, в той стороне “Детский мир” со злодеями. -Я поняла, в чём дело, -вдруг прервала наше молчание Тина. -Метка на том углу была гнилая. -Так вот чем потягивало, -согласился Гудвин. -Значит правильно, что ушли с Тропы. Когда метки гниют — это неспроста. -Что может быть причиной? -спросила Райли. -Хороший вопрос. На мой взгляд, причин может быть масса. Например, сдвиги аномальных энтропульсаций, или распространение ай-талука. Всё, что угодно может быть. Выяснять это некогда и незачем. Лучше просто обойти гнилой участок. Сейчас дойдём до проспекта, а там, снова вырулим на Тропу , -рассуждал Гудвин. В доме напротив раздалась возня. Там что-то упало. Затем, посыпалась бьющаяся посуда. Мои спутники повыхватывали ножи. Я последовал их примеру. Правда, несколько запоздало. Внутри всё оборвалось. -Ложная тревога, -проворчал Гудвин. Райли закинула в рот кусочек ай-талука, и принялась его быстро жевать. -Идём тише. Не орём, -шёпотом сказала Тинка, подслеповато щурясь. -Они могут услышать. -Они же глухие, -пристально вглядывался в окрестные окна Флинт. -Тина права, -кивнул Гудвин. -Мы “поднимаем волну”. Слышали резонанс? А они – тем более слышали. -Кто “они”? -шепнул я Райли. -Гомункулы? Речь о гомункулах? -Не-а, -с неохотой ответила та, стреляя глазами по подозрительным задворкам. -Не нервничай. Нормально всё. -Нормально для ненормальных… -Я слышал, что в районе проспекта водятся ходоки, -пробормотал Флинт. -Нету там никаких ходоков, -ответила Тина. -Маяки сумеречников их отпугивают. -Оружие держите наготове, -Гудвин с хрустом развёл плечи, и пошагал вперёд. -Не растягиваемся. Мы обошли одинокий указатель, с ярко-красными буквами “Зона эвакуации”. Прошли мимо двух припаркованных милицейских машин и армейского УАЗика. Далее, вдоль тротуара, друг за другом стояли три автобуса. На последний упало дерево, серьёзно продавив ему крышу. Люди в этом районе не успели эвакуироваться. Их многочисленные кости лежали ровной, протяжённой полосой, возле тротуара. Дождевые ручьи постепенно тащили их вдоль бордюра. Одна из открытых ливнёвок была забита этими костями буквально доверху. Жуткое зрелище. Но в те часы, меня больше пугали живые, нежели мёртвые. Я даже зажевал один из шариков ай-талука, чтобы приглушить энергетический “хвост”. Но было поздно. За нами уже кто-то наблюдал. Изгнанники как-то сами собой, не сговариваясь, выстроились вокруг меня ромбом. Так и шли. До нужного перекрёстка добрались в гробовом молчании. Это был даже не перекрёсток, а полноценное кольцо, посреди которого, в круглом газоне, торчала облезлая плита с позеленевшим бронзовым профилем вождя и надписью “Ленинский район”. Проспект Мира. Единственный проспект в Иликтинске, широкой дугой разделял город на “старый” и “новый”. Та сторона, откуда мы пришли, называлась местными “новым городом”. В основном, всё, что в ней было построено, за исключением частного сектора на улице Мичурина, дачных посёлков и некоторых построек, сохранившихся среди новостроя, возникло в течение последних десяти-двенадцати лет до катастрофы. То есть, сразу после того, как город начал избавляться от статуса “почтового ящика”. По другую же сторону проспекта, начинался “старый город”. Тот самый Иркутск-18. Бывший моногород, построенный вокруг секретного предприятия. К слову сказать, сам проспект тоже появился неспроста. Когда-то он являлся частью контрольной полосы, вдоль которой шло специальное заграждение, опоясывающее город до самого озера. Последним напоминанием об этом заграждении остался лишь необычайно внушительный пост ДПС на углу Фрунзе, некогда служивший въездным блокпостом центрального КПП, лишившимся дежурной пристройки, где проверяли документы, но сохранившим защитные бетонные блоки на подступах, и настоящие, почти крепостные бойницы. Райли рассказывала, что помимо этого поста, на проспекте Мира так же уцелела пара настоящих военных дзотов, но я их не видел. Зато видел несколько старых противотанковых ежей, торчавших здесь, наверное, ещё с самого основания города. Когда идёшь по этому неухоженному проспекту, в глаза бросается заметный архитектурный диссонанс. С одной стороны — чередуется ровная батарея жилых пятиэтажек, похожих друг на друга, как близнецы. Только у крайней, на торце, под самой крышей, выложено красным кирпичом “1988”. На всём протяжении улицы я углядел лишь один единственный магазин, да и то небольшой, скромно прибившийся к уголку одной из пятиэтажек. С противоположной же стороны – царило буйство разноплановых зданий, изобилующих всевозможными конторами и заведениями. Только в одном трёхэтажном домишке могло находиться сразу пять каких-то совершенно разных организаций, например: юридическая консультация, мелкий сувенирный магазинчик, сервисный центр, похоронное бюро и ремонт обуви. Такое впечатление, что повалившие в город коммерсанты не сразу решились осваивать его засекреченную внутреннюю территорию (а может быть, им и не разрешали), и чувствовали себя вольготно лишь за его “границей”, прижимаясь к ней как можно ближе, но не рискуя пересекать. Вот и получилось, что с одной стороны – посмотреть решительно не на что, а с другой – глаза разбегаются от переизбытка разнообразных вывесок и богатых фронтонных декораций. Существа, которые нас преследовали, отстали. По крайней мере, это единогласно констатировали мои попутчики. А я так ничего и не заметил. Кем бы они ни были, отставание их было далеко не случайным. Мы приближались к действующему сумеречному маяку, который отгонял всякое зверьё специальным излучением. Где находился этот маяк, я тоже не определил. Возможно, он был спрятан. Не дойдя до кинотеатра “Орион”, мы свернули с проспекта на тенистую улицу Фрунзе, и, как оказалось, вновь вышли на Тропу блудных детей. -Вижу метку. Она в порядке, -Тина указала на одну из пятиэтажек, со всех сторон заросшую кустарником, аж до третьего этажа. -Ну, вот. Я же говорил, что срежем угол без проблем, -удовлетворённо произнёс Гудвин. -Проблем едва удалось избежать, -Райли убрала ножи. -Хорошо, что маяки ещё работают.