Братство Астарты - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Бедняга Мера аж побелел от ужаса — перспектива бродить за колдуном живым трупом вогнала его в полный ступор. Но Акциний упорно не желал признавать за собой чувствительной сентиментальности:

— Откуда такое доверие? Я ведь могу сдать вас Трибуналу.

Странник скептически скривил губы:

— Отнюдь! Никакое это не доверие — это называется правильный расчет. Я посмотрел на твою прошлую жизнь, заглянул в судьбу и перспективы будущего. Ты ни разу в жизни не нарушил данного тобой слова, и клятва для тебя не пустой звук. Твое будущее не однозначно, а значит, все возможно. Я знаю, ты не ценишь свою собственную жизнь, но жизнью вот этих парней точно расплачиваться не станешь. Вы теперь связаны: если ты не справишься, то умрут все, и я обещаю, Акси, эти двое будут долго мучиться на твоих глазах, прежде чем умрут.

Акциний тяжело вздохнул: времена меняются, а правила нет — всегда и во всем правит сила! Он еще подумал и добавил:

— Допустим, я соглашусь. Что мне делать с кристаллом?

Глаза незнакомца залучились иронией:

— Беречь! Беречь как зеницу ока! От него теперь, Акси, напрямую зависит твоя жизнь!

Глава 30

Год 121 от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию

Лагерь Великой армии под стенами Ура

Наблюдательный пункт для наследника выбрали на заросшей соснами скале: отсюда открывался прекрасный вид на долину, а плотный строй деревьев скрывал конницу от защитников города. Катафракты забирались сюда всю ночь, а венды подошли к рассвету. Лава тут же присоединился к штабу командования, но Василий не удостоил вниманием варварского вождя. Доклад принял магистр имперской конницы, приветливо кивнувший сотнику.

В империи издавна сложилась традиция: наследник престола носил титул деспота и магистра эквитум, то есть командующего императорской конницей. Командовать кавалерией — хлопотное и утомительное занятие, требующее больших знаний и опыта. Естественно, у деспота Василия всегда находилось множество других, более интересных и «важных» дел, а панцирной конницей фактически командовал старый и опытный патрикий Ма́рий Дориан. До войны это положение всех устраивало, но с началом кампании, особенно после победы в долине Варда, Василий вдруг возомнил себя великим стратегом. Его перестала устраивать роль парадного командующего, и он всячески старался проявить неожиданно открывшиеся ему одному таланты. Старого кавалериста Дориана, это, конечно, здо́рово раздражало, но все попытки вразумить царственного юнца ни к чему хорошему не приводили. У него была своя компания из отпрысков самых аристократических родов, которая без устали прославляла полководческие таланты наследника. Василий был не глупым человеком и, пожалуй, в глубине души всё понимал, но лесть изо дня в день — против такой заразы защиты не существует. К тому же наследник обладал совершенно жутким для руководителя качеством: он любым словом, жестом, каждым движением демонстрировал презрение ко всем, кто его окружал, совершенно того не замечая. Его положение и привычки привели к тому, что вокруг деспота собрались люди такого специфического сорта, рядом с которыми честному рубаке Дориану и его офицерам даже стоять было тошно. Василий это чувствовал и отвечал тем же. Между деспотом и командующим произошел раскол и, учитывая, кто есть кто, дни Ма́рия как магистра были сочтены.

Сейчас патрикий Дориан пытался втолковать своему багрянородному командиру все минусы их теперешней позиции.

— Ваше высочество, нам необходимо продвинуться ниже. Отсюда слишком далеко до городских ворот. — Магистр конницы поморщился, ему было неприятно, что приходится объяснять прописные истины. — Больше четырех верст. Галопом в полной броне наши лошади не пройдут и половины.

Василий неопределенно пожал плечами:

— Не преувеличивайте, патрикий. Что вы все время ворчите, как старый дед!

Слова наследника привели Дориана в бешенство. Он с трудом сдержался, но попытался еще раз:

— Даже если лошадям каким-то чудом удастся продержаться, то они будут вымотаны до предела. Ни о какой полноценной атаке не может быть и речи.

Стоящий рядом с Василием его ближайший друг и логофет двора наследника Аврелий Марон панибратски похлопал старого патрикия по плечу:

— Да не переживайте вы так, там лишь жалкие сарды. Мы их раздавим даже шагом. Вспомните, как они драпали в долине Варда!

Василий самодовольно улыбнулся. Битва уже стала легендой, и с каждым днем обрастала все новыми и новыми подробностями, где деспот империи разил врагов десятками и сотнями.

— Право слово, Ма́рий. Не будем ссориться. Посмотрите вниз, — он благодушно указал рукой. — Лучшего наблюдательного пункта нам не найти.

Поняв всю безнадежность своих попыток, Дориан произнес с каким-то уже отчаянием в голосе:

— Вид отсюда прекрасный, но разве я об этом, Ваше Высочество?

Василий даже не ответил. Внизу легионы пересекли ров и пошли на штурм. Свита наследника радостно загомонила, и кто-то с притворным испугом пискнул:

— Смотрите, как дикари бодро пошли. Как бы они всю славу не забрали себе!

Аврелий обернулся на голос и презрительно бросил:

— Никогда! Варвары без поддержки имперских легионов мало на что годны.

Василий согласно кивнул:

— Они, конечно, научились у нас кое-чему, но посмотрите, насколько они далеки от идеала.

От глупости придворных вояк у Лавы начали вянуть уши, и он подошел к магистру конницы:

— Мой господин, сотня готова выдвигаться на позицию.

Эти слова вдруг вызвали неожиданный интерес у Василия.

— А, варвар, подойди ко мне — хочу посмотреть на главную надежду нашего великого фесалийского стратега!

Лава вышел вперед и встал перед деспотом. Взгляд водянисто-голубых глаз Василия уперся в стоящего перед ним варвара:

— Готовы ли твои воины отдать жизнь во славу императора?

Губы наследника непроизвольно презрительно скривились, и волчье чутье Лавы заныло предчувствием опасности, но пока он не мог понять почему. Он ответил так, как посчитал нужным:

— Вся мои люди давали клятву верности базилевсу!

Голос Василия вдруг взвился до почти истерических ноток:

— Не увиливай, венд! Я спросил, готовы ли вы сегодня умереть за императора?!

Разговор начал принимать странный оборот, который нравился Лаве все меньше и меньше, но и прогибаться ни перед кем он не привык.

— Мы клялись воевать за базилевса, а не умирать!

Лицо наследника искривилось, словно он наступил на мерзкую гадину:

— Вот они варвары! Никакой доблести, и что мой отец находит в них — одни трусы и лентяи!

Свита поспешила согласиться со своим деспотом, и в выражениях они не стеснялись.

Лава завелся не на шутку, теряя самоконтроль:

— Пока еще никому не удавалось безнаказанно обвинить венда в трусости!

Над ставкой наследника повисла зловещая тишина, и у Василия от бешенства дрогнула нижняя губа:

— Ты, варвар, угрожаешь наследнику престола!