История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Никуда переносить её не собирались. С ней просто не знали, что делать. Об этом будто бы узнал известный в Петербурге владелец карамельной фабрики Георг Матвеевич Ландрин. Его «сладкое» предприятие находилась неподалеку от описываемых мест, на Екатерингофском проспекте, 17. А здесь, на Калинкинской площади, им было выстроено общежитие для рабочих и разбит сквер, существующий до сих пор. «Если вам столб не нужен, – будто бы обратился он к городским властям, – отдайте его мне». С ним согласились. Но с одним непременным условием. На столбе должно быть указано, что он находится на новом месте. И не является «верстовым». Так столб поменял место постоянной прописки и стал украшением Калинкинского сквера на левом берегу Фонтанки.

Между тем ни Молвинский столп, ни Верстовая пирамида не являются памятниками в привычном понимании этого слова. Подлинный памятник императрице Екатерине II в самом центре города, на Невском проспекте, появится в 100-летнюю годовщину восшествия её на престол. Но о нём мы расскажем несколько позже.

Петербург при Екатерине II

КАК МЫ УЖЕ ЗНАЕМ, в начале XVIII века родилось мрачное пророчество «Быть Петербургу пусту!». Этот воинственный клич, выпущенный из следственных застенков Тайной канцелярии, отшлифованный и доведённый до античного совершенства частым употреблением, продержался практически до конца столетия. На рубеже XIX века на площади перед Зимним дворцом какой-то крестьянин призывал людей «принять старую веру, и «ежели не примется та вера, то город сгорит или потонет». Такие пророки, или, как их называли, «сумасброды», появлялись постоянно. В одном из источников рассказывается о «сумасброде», проповедовавшем в конце 1764 года, что накануне Рождества Христова произойдет потоп и город Антихриста исчезнет с лица земли. С некоторых пор в подобных пророчествах появляется новый мотив: если Петербург не потонет, то непременно сгорит. Основания для таких пророчеств были. Город был преимущественно деревянным. Пожар следовал за пожаром. Один из самых страшных случился в мае 1761 года. Среди бела дня дотла выгорело несколько кварталов в районе Мещанских улиц. Требовались неотложные меры, которые позволили бы впредь не допустить подобного.

В декабре 1762 года Екатерина издает указ об образовании Комиссии о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы. В задачу комиссии, просуществовавшей более трёх десятилетий, входила перепланировка и застройка Петербурга и его пригородов. Петербург вступал в новую строительную и архитектурную эпоху.

Рамки избранной нами темы позволяют коснуться деятельности только тех зодчих и ваятелей и только тех их произведений, которые оставили след в городской мифологии. Но даже этого достаточно, чтобы представить размах строительной жизни Петербурга екатерининской поры.

Джакомо Кваренги

Во второй половине XVIII века в архитектуре на смену барокко с его культом декоративной пышности и пластической изощренности приходит классицизм с идеями сдержанного античного благородства и величия форм, чистоты и функциональной ясности фасадов. Одним из наиболее ярких представителей этого архитектурного стиля стал итальянец Джакомо Кваренги, которым только в Петербурге и его окрестностях построено около тридцати зданий. В XVIII веке фамилия этого архитектора писалась: Гваренги. По этому поводу сохранилась забавная легенда. Будто бы сам зодчий предпочел сменить первую букву своей фамилии на «г». Известно, что он, мягко выражаясь, не обладал привлекательной внешностью. Судя по сохранившимся изображениям, он был просто дурен, и карикатуристы любили рисовать его в виде то ли лягушки, то ли жабы, издающей звуки первого слога фамилии зодчего: «ква-ква!».

Как у всякого гениального художника, у Кваренги было много завистников. Рассказывают, что когда он построил Арку над Зимней канавкой, то они, пытаясь принизить талант архитектора в глазах императрицы, доказывали, что Арка непрочна и может упасть. Екатерина приказала тщательно проверить расчеты, после чего, как передает легенда, велела устроить в галерее под сводом арки грандиозный пир, дабы завистники были посрамлены и все могли убедиться в прочности конструкции. Зимняя канавка с нависшей над ней великолепной аркой до сих пор является одним из самых романтических уголков Петербурга. Остается добавить, что современные историки единодушно считают автором Арки архитектора Юрия Матвеевича Фельтена, современника Кваренги. Оба они участвовали в создании дворцового комплекса – один строил здание Старого Эрмитажа, другой – Эрмитажного театра. Но поскольку изложенная нами легенда в поздних литературных источниках как будто не встречается, то в её пересказе нами оставлено имя Джакомо Кваренги.

Арка над Зимней канавкой

В 1784–1788 годах по заказу купца Ф. Гротена, владельца участка на берегу Невы, Кваренги строит четырёхэтажный жилой дом, выходящий фасадами на Неву и Марсово поле. Дом часто менял хозяев и, вероятно, поэтому оброс легендами и преданиями. В Петербурге поговаривали, что в доме появились привидения. По комнатам и лестничным переходам бродит будто бы призрак Петра I, который «водит за собой призрачную молодую даму и обвиняет её в клятвопреступничестве». Очевидцы слышали крепкую петровскую ругань. Правда, кого и за что ругают, разобрать не смогли. В конце концов этот дом приобрела Екатерина II и подарила фельдмаршалу Салтыкову, под именем которого он и остался в истории петербургского зодчества. Молва считала фельдмаршала человеком настолько скучным, что даже привидениям стало невесело в его доме, и они исчезли.

Екатерина Романовна Дашкова

В начале 1780-х годов на дороге из Петербурга в Петергоф появилась новая дача активнейшей участницы дворцового переворота 1762 года, близкой подруги Екатерины Великой княгини Екатерины Романовны Дашковой. Кто проектировал это здание – неизвестно. Считается, что это был Кваренги, хотя сама Дашкова в своих мемуарах приписала авторство проекта себе. Здание в плане имеет необычную форму подковы, в связи с чем сохранилось старинное предание. Рассказывают, что однажды, во время загородной прогулки Екатерины II по Петергофской дороге, одна из лошадей потеряла подкову. Суеверная императрица переглянулась с находившейся в её карете Дашковой и тут же будто бы приказала выстроить для своей подруги особняк в виде подковы – символа счастья.

Дашкова с увлечением принялась за строительство. До сотни крестьян, принадлежавших её мужу, четыре дня в неделю должны были работать на сооружении загородной усадьбы. По преданию, княгиня даже своих гостей заставляла помогать при строительстве. Рассказывают, что в угоду княгине «молодые девушки носили кирпичи, а молодые люди мяли глину лопатами». Даже лошадей своих гостей она приказывала выпрягать из экипажей и, пока гости помогали ей по хозяйству или развлекались, использовала лошадей на строительных работах. По одной из легенд, дача строилась из материалов, сэкономленных при строительстве здания Академии наук, президентом которой одно время Дашкова была. О скупости Дашковой в Петербурге ходили легенды. Говорили, что она собирала старые гвардейские эполеты и рассучивала их на золотые нити.

Известно, что вскоре после переворота 1762 года две близкие подруги, Екатерина Великая и «Екатерина Малая», как называли в народе Екатерину Дашкову, охладели друг к другу. Инициатором разрыва была Дашкова. По одной легенде, будто бы из-за того, что в Ропше был убит император Пётр III, по другой, потому что муж Дашковой будто бы изменил ей с императрицей. Сказать что-нибудь определенное трудно, однако рассказывают, что однажды Екатерина Романовна где-то проговорилась, что в жизни «нельзя простить две вещи: кровь на короне и измену в браке».

Здание Академии художеств

После смерти княгини дача на Петергофской дороге одно время принадлежала графине Завадовской. Существует предание, что на этой даче граф Завадовский в припадке умопомешательства заложил в стены или зарыл в землю все свои фамильные бриллианты. Позднее эти драгоценности будто бы были найдены одним купцом и послужили, продолжает легенда, «началом его значительных богатств».

С именем знаменитого Кваренги связан и один из многочисленных легендарных подземных ходов Петербурга. Он будто бы был прорыт одновременно со строительством Манежа Конногвардейского полка. Говорят, он соединял Манеж с Зимним дворцом и позволял прямо из дворца верхом на лошади проехать в Манеж.

В 1764 году Екатерина II учредила Академию художеств. Собственно, Академия «трёх знатнейших художеств» была образована ещё в 1757 году, но теперь её статус повышался. Она стала Императорской Академией художеств. её бессменным президентом на протяжении всего царствования Екатерины II был Иван Иванович Бецкой, а первым директором – архитектор Александр Филиппович Кокоринов. В том же 1764 году по его, совместному с Валлен-Деламотом проекту на Васильевском острове, на набережной Невы для Академии возвели специальное здание. Одно из условий проекта Екатерина будто бы оговорила сама. Она приказала так построить здание, чтобы в середине его был круглый двор. Удивлённый такой прихотью граф Безбородко якобы спросил у неё, зачем Академии художеств нужен круглый двор, на что Екатерина ответила: «Для того чтобы все дети, которые тут учиться будут, имели бы перед собой величину купола собора святого Петра в Риме и в своих будущих архитектурных проектах постоянно с ним соотносились».