Властелин видений - Антон Грановский

– Чего это вдруг? – удивился Глеб.

– Ты нанял меня, чтобы я сопровождал тебя. И обещал щедро заплатить. Пока я не получу свои деньги, я буду оберегать тебя, как зеницу ока.

– Что ж… – Глеб пожал плечами, отвернулся и зашагал дальше.

К стойке они подошли вместе.

– Эй, друг! – подозвал целовальника Глеб и, когда тот подошел, протянул ему еще одну серебряную монету. – Угости посетителей олусом еще раз.

Целовальник покосился на Бровика и с усмешкой определил:

– Вижу, ты нашел себе удачливого спутника?

– Да, – спокойно ответил Глеб, не обращая внимания на иронию, проскользнувшую в голосе целовальника. – И мне нужен еще один.

– Что ж… Коли так, то сделаю.

12

– «Зачем лицо ты отвращаешь скорбное? Прикрывши платьем слезы набежавшие…» – Черноволосый парень со смуглым, грустным лицом отхлебнул вина и смахнул с ресниц слезы. – Закатилось солнце дней моих, – с невыразимой грустью продекламировал он. – Погрузилась душа моя в потемки на веки вечные.

– Уж слишком сильно ты переживаешь, толмач, – заметил один из собутыльников грустного молодого человека.

Тот горько усмехнулся и кивнул.

– Вы правы, сударь. Но что делать, если тоска разрывает мне душу? Пейте, сеньоры, пейте за здоровье несчастного толмача Рамона Гандольфини.

Толмач Рамон сильно отличался от мужиков, с которыми пил. Длинные, сильно вьющиеся и черные, как смоль, волосы его были стянуты сзади яркой лентой. Черные бородка и усы были аккуратно подстрижены. Даже камзол его – довольно заношенный и залатанный – был чист и опрятен.

– Стоит ли так убиваться по бабенке, – небрежно проговорил другой собутыльник Рамона, вольный охоронец по кличке Легаш.

Рамон прищурил на него свои черные и мягкие, как южная ночь, глаза и покачал указательным пальцем.

– Друг мой, не стоит так говорить. Когда я слышу столь недостойные речи, сердце мое наполняется грустью, глаза – слезами, а душа – гневом.

Охоронец Легаш, мужик рослый и широкоплечий, положил на стол огромные руки, сжал кулаки, каждый из которых был размером с голову Рамона, и усмехнулся.

– И что ты мне сделаешь, толмач? У тебя даже меча нет.

– Это верно, – согласился Рамон. – Меча у меня нет. Но у меня есть вот это.

С этими словами он ловко выхватил из-за пояса два кинжала и рубанул ими об стол, намертво пригвоздив широкие рукава охоронца к столешнице.

Охоронец Легаш побледнел. Мужики, сидевшие за столом, заухмылялись, закачали головами.

– Ай да толмач!

– Ловок, леший его дери!

– Никогда не суди о людях по внешности, друг мой, – проворковал Рамон, глядя в глаза охоронцу своими черными бархатистыми глазами.

Легаш дернул щекой и прохрипел:

– Вынь ножики.

– Как скажешь, – согласился Рамон и одним быстрым, сильным движением вынул кинжалы из дубовой столешницы. Затем ловко крутанул ими в воздухе и сунул за пояс.

– Ай да толмач! – снова воскликнул кто-то из мужиков. – Уел он тебя, Легаш. Как пить дать – уел.

Охоронец осмотрел продырявленные рукава полукафтана, перевел холодный взгляд на Рамона и процедил сквозь зубы:

– Я это запомню.

– Само собой, – кивнул толмач. – Память – единственное утешение для человека, потерявшего самое дорогое, что он имел. Пейте, друзья мои, и скорбите со мной, ибо скорбь моя безмерна, и если я не поделюсь ею с кем-нибудь, то просто умру.

Минуту спустя, ополовинив кружку олуса, Рамон заговорил снова, и голос его был мягок и грустен:

– Знали бы вы, судари, каким ангелом была моя Улита. Волосы ее были мягкими и шелковистыми, как весенняя трава. А глаза ее своим блеском могли затмить блеск звезд. Надеюсь, теперь она в лучшем мире, чем этот.

Мужики переглянулись. В глазах их застыла насмешка, но усмехнуться открыто после фокуса с кинжалами никто не решался.

К столу подошел мальчик-разносчик с большим деревянным подносом, на котором стояли кружки с олусом.

– Угощение от хозяина, – объявил мальчишка и принялся выставлять кружки на длинный стол.

– Вот так Крысун! – загалдели мужики, не веря своим глазам. – А еще говорят – жаден!

– Щедр хозяин Порочного града, сильно щедр!

Разносчик ушел, и бражники быстро разобрали кружки.

– Что ж, давайте выпьем за здоровье Крысуна Скоробогата!

– Здоровье Крысуна!

– Здоровье Крысуна!

– Здоровье Крысуна, чтоб ему пусто было!

Бражники засмеялись и чокнулись кружками. Рамон тоже чокнулся, но говорить ничего не стал, а лишь вздохнул – тяжело и безнадежно. Потом он отхлебнул глоток олуса, и тут с ним что-то случилось.

Толмач вдруг громыхнул кружкой об стол и закашлялся над тарелкой. Что-то вылетело у Рамона изо рта и со стуком упало в оловянную тарелку.

– Силы небесные… – пробормотал он и смахнул выступившие на глазах слезы. – Я чуть не подавился.

– Мужики, глянь! – удивленно выкрикнул один из купцов. – Это ж серебряная монета!

– Точно! – подтвердил другой.

– Наш толмач выкашлял монету! – восторженно воскликнул третий.

А четвертый, толстый, осанистый, насмешливо попросил:

– Эй, толмач, кашляни еще разок – может, вылетит золото!

Рамон потрогал горло и поморщился.

– Ничего не понимаю…

Один из бражников, самый пьяный, схватил монету с тарелки и сжал ее в кулаке. Рамон посмотрел на него хмурым взглядом и вежливо произнес:

– Друг мой, отдайте мне мою монету.

– А откуда ты знаешь, что она твоя? – прищурился бражник.

Толмач положил пальцы на рукояти кинжалов и улыбнулся бражнику мягкой улыбкой.

– Не думаю, что я должен это доказывать, – заявил он. – Но если вам угодно, я могу это сделать.

Бражник прорычал что-то невразумительное, но спорить не рискнул и положил монету на стол.

– Благодарю вас, сударь, – сказал ему Рамон и сгреб монетку со стола ухоженными пальцами. – Пойду расспрошу целовальника. Возможно, он случайно уронил эту монетку в мою кружку и теперь скорбит о пропаже.

13

Глеб и Бровик сидели на высокой лавке у дубовой стойки кружала и потягивали сбитень, внимательно наблюдая за посетителями.

К Глебу подошла девка в вызывающем сарафане. Опустилась рядом и проворковала, глядя на ходока блестящими, похотливыми глазами:

– Угостишь меня березовицей, красавчик?

Глеб подозвал целовальника и распорядился:

– Налей ей, чего она просит.

– Благодарствую, красавчик!

Целовальник поставил перед девкой кружку березовицы. Девка отпила березовицы, медленно облизнула губы, не сводя с Глеба блестящих глаз, и кокетливо протянула:

– А ты милый.

– Правда?

– Угу. – Она как бы невзначай положила пальцы Глебу на руку. – Ты похож на моего парня. Он хотел жениться на мне. Но потом его убили.